Масть - Виталий Каплан

– То есть как? – не понял я. – Вы сейчас, значит, и со мной говорите, и с ним? И между нами пятьдесят вёрст? Как такое возможно?

– Поживи с моё, перестанешь удивляться, – заметил Отшельник. – Я много чего умею, о чём ваши Высшие и не подозревают. Правда, радости особой в том нет. Итак, Андрюша, ты хочешь узнать, как можно Тёмного сделать Светлым, а Светлого Тёмным? Про Катерину Матвеевну знаешь, про Филимона с Алевтиной тоже, и тебя – равно как и всех прочих посвященных в сию тайну – гложет любопытство. Верно?

– Что ж спрашивать, коли сами знаете? – тихо произнёс я, разглядывая траву под ногами. Какая-то странная она всё-таки была… то ли не хватало ей цвета, то ли запаха. Трава, в соседство с которой напрашивалось слово «почти». И всё тут было такое «почти». Почти трава, почти небо, почти гром.

– Знаю. Знаю и то, зачем моя тайна понадобилась Януарию Аполлоновичу и Виктории Евгеньевне. Причём имею в виду не то, что они вам с Алёшкой сказали, а как на самом деле. То есть не совсем уж они и соврали, они и впрямь не хотят, чтобы все Иные научились менять друг другу масть. И тут они правы, большая беда случится, коли способ этот станет доступен многим. Но их сиятельства не хотят, чтобы многим. Хотят исключительно себе. И конечно, у них благие цели, и у графа, и у графини. Та мечтает потихоньку перетягивать в Светлые тех Тёмных, с которых можно поиметь большую пользу для дела. Великие у неё планы, Андрюша, но тебе раньше времени знать о том не стоит.

Вот так всегда! Запахло дядюшкой – будто не Отшельник, а он сидит напротив, чешет свой сабельный шрам и рассуждает, про что мне знать рано, про что поздно… Он игрок, я фигура. Спрашивают ли коня или слона, куда им пойти? Но коли со мной играют втёмную, то нужна мне такая игра?

– А что скажете про моего дражайшего Януария Аполлоновича? – подавив досаду, спросил я. – Что он-то от меня скрыл?

– Он? От тебя? – ухмыльнулся Отшельник. – Да чуть ли не всё! Но сейчас я про то, зачем ему понадобилось масти менять. Он поумнее графини Яблонской, он Светлых в Тёмные тянуть не намерен. Напротив – хочет он кое-кого из ваших Тёмных Виктории Евгеньевне сплавить, поменяв им масть. Сам знаешь, в шахматах подчас свои фигуры только мешают, и следует от них избавиться. Вот взять, скажем, упырей лицензированных – одна морока ему с ними, или, к примеру, Луку Панкратыча, который в столицу Харальду постукивает, или вот Онуфрий, тот метит в Высшие и маг способный, но при первом же случае предаст, веры ему ни на грош… а затевает твой дядюшка такие дела, в которых потребуются ему верные Иные… готовые за него жизнь положить… сам понимаешь, с Тёмными это сложно. Вы ж все о себе, любимых, печётесь… Так вот, вознамерился Януарий Аполлонович сперва подкинуть своим намеченным жертвам некие тайные сведения… которые те сочли бы истинной правдой… а потом подстроить так, чтобы поменялась у них масть. И тогда придётся графине Яблонской брать этих Иных под своё крыло, и выболтают они ей то, что в них вложено. Оттого кое-что поменяется в её планах, дядюшке же твоему это весьма на руку. Если довелось тебе в Корпусе читать Гомера, то, быть может, помнишь, что такое троянский конь?

Я с тоской поглядел в фиолетовое небо, куда с унылым постоянством лупили снизу почти розовые… почти молнии. Вот, значит, какую игру затеял дядя Яник… и что же ставка в сей игре?

– Кстати, а звать-то вас как? – Мне ещё там, в избе, следовало это спросить, но то ли не хватило наглости, то ли ума. – Глупо, согласитесь, разговаривать, не зная даже, как к собеседнику своему обратиться.

– Да как хочешь, так и обращайся, – махнул рукой старик. – Имён у меня было так много, что я уж и сам забыл, какое из них истинное. Да хоть и Отшельником зови, ведь я и впрямь отошёл от прежних своих мест.

– Может, хоть скажете, Тёмный вы или Светлый? – безнадёжно спросил я, сам понимая, что ответа не будет.

– Ты ж ауру мою смотрел, – вздохнул Отшельник. – Сам видишь, не то и не другое. А почему? Потому что так часто менял я свою масть, что её во мне не осталось. Я не Тёмный и не Светлый, я просто Иной. Доволен?

– Разве так бывает? – в очередной раз удивился я. – Иные ведь берут свою силу либо от Света, либо от Тьмы. При посвящении мы входим в Сумрак, и он выявляет в нас истинную нашу суть, и выходим мы оттуда либо Светлыми, либо Тёмными.

– Вспомнились уроки Александра Кузьмича? – язвительно спросил Отшельник. – Пора тебе, Андрюша, понять, что не всё так просто. Нет никакого Света и нет никакой Тьмы – то есть нет за этими словами никаких разумных Сил, никаких равновеликих богов. А есть желание всякого человека объединиться со своими… но своими не могут быть все, значит, нужны чужие. Видимо, кто-то из воистину древних Иных это осознал, и оттуда, из допотопных веков, пошло такое разделение. Вот это, – на левой ладони его закрутился чёрный шарик размером с крупную сливу, – и вот это, – на правой вспыхнул лепесток белого огня, – всего лишь действие очень древнего и очень долгоживущего заклятья. По крайней мере иначе их никак не объяснить. По-моему, это просто-напросто символы той или другой стороны, не стоит за ними никаких великих смыслов.

– Так вы, Отшельник, сразу и Тёмный, и Светлый?

– Можно сказать и так, – согласился он, – а можно иначе: что я уже и не из Тёмных, и не из Светлых, а просто сам по себе. И от бабушки ушёл, и от дедушки ушёл…

– Значит, никакой разницы между Тёмными и Светлыми нет? – хмуро поинтересовался я.

– Эх, Андрюша, – гулко засмеялся Отшельник, – это смотря в чём её, разницу, искать. Вот смотри, кто чаще всего оказывается Светлым? У кого душа настроена на других людей. Кого они не тяготят, кто без труда способен их жалеть в скорбях и сорадоваться им в удачах. А кто попадает в Тёмные? Тот, кому то, что у него внутри, важнее всего того, что есть снаружи. Кто с людьми сходится туго, кто сосредоточен на своих радостях и горестях, и чужие в его душу уже не вмещаются. Вот тебе одна разница.

– Есть и другая? – Мне отчего-то вдруг сделалось неуютно. И не холодный ветер тому причиной, не набухающие над головой тучи.

– Есть! – кивнул Отшельник. – И уж эта другая разница – самая главная. Вот смотри, откуда у Иных магическая сила? Правильно, из Сумрака. А откуда она там берётся? Стекают туда, в Сумрак, человеческие чувства – радость, печаль, гнев, страх, веселье, надежда, отчаянье, любовь, зависть, доблесть… Стекают – и неким неведомым нам образом претворяются в силу… вернее сказать, в способность действия… греки бы сказали, в энергию. Но энергия эта связана с породившими её чувствами. Энергия, проистекающая от стыда, отличается от энергии, порождённой доверием, сила гнева не такова, как сила страха… Так вот, Иные черпают силу из Сумрака – но не любую силу, а только ту, что соответствует устроению их души. Ты Тёмный, ты тащишь из Сумрака магию, но эта магия родилась из тёмных чувств. Алёшка твой Светлый, он тянет магию, порождённую светлыми чувствами. Чем отличаются эти чувства? Не знаю. Чем зелёный цвет отличается от голубого, а красный от жёлтого?