«Если», 2001 № 09 - Журнал «Если»
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спать улеглись лишь тогда, когда на востоке занялась заря. Дужкину был выделен маленький уголок, где он, свернувшись калачиком, попытался уснуть, но воспоминания о мимолетных прикосновениях Луизы не давали ему покоя. Лежа на свежей подстилке с закрытыми глазами, он никак не мог избавиться от видения. В густом полумраке Саша отчетливо наблюдал парящее в воздухе, необыкновенно соблазнительное плечо девушки. И не существовало в этот момент в мире ничего, что Дужкин, ни секунды не раздумывая, не отдал бы за возможность обладать этой великолепной частью Луизиного тела.
«Бодрствуйте, ибо никто не знает, когда придет Хозяин», — сказано в Евангелии от Матфея, что означает: не отдавайте жизнь на откуп телу. И все же человеческое тело — хорошая вещь. Сколько наслаждения и невинного удовольствия оно может доставить человеку, если правильно им пользоваться и не допускать умышленного членовредительства. Тело может гулять в теплый летний день по бульвару, лежать на диване, есть вкусную пищу, нежиться в ванне, играть в разные интересные и полезные игры. Тело можно гладить, греть на солнышке, щекотать ему пятки и одевать в красивые одежды. Ко всему прочему, всякое нормальное тело само себя полностью обеспечивает всем необходимым. Оно работает, кормит себя, моется, одевается и даже размножается. А что же в таком случае делает душа? Собирает сливки.
ДУШАПожалуй, за всю историю мировой литературы не было написано ни одной книги, в которой прямо или косвенно не упоминалось бы о душе. Давно уже разобраны по косточкам все существующие душевные качества, определены грузоподъемность и емкость человеческих душ. Давно уже найдены применения как живым, так и мертвым душам, давно научились ее закладывать и отводить. Душой умеют кривить и отпускать бедную на покаяние, от ее имени дарят подарки и делают гадости. Так же давно для души изобретены занятия, пища и даже праздники. В душу научились влезать и заглядывать за нее — нет ли чего там полезного для жизни? Значительно ближе к нам по времени научились распознавать душевные болезни, иногда лечить их, и все равно чужая душа — потемки. Но если чужая — потемки, то своя — непроглядная темень.
За какие-то несколько дней общения со своими новыми друзьями Саша вдруг обнаружил в себе любовь к человечеству. Одну из тех восьми древнегреческих любовей, которая именуется агапао или агапической любовью. Правда, и до этого Дужкин никогда не страдал мизантропией. Просто у него не было причин любить человека только за то, что тот является существом одного с ним вида и имеет мозг весом около двух килограммов.
В общем, сам не ведая того, Саша последовал примеру Иисуса Христа и возлюбил ближнего своего, как самого себя.
ПРИВЫЧКАКак предполагал автор трех законов движения планет Кеплер, по ассоциативному ряду неприступная скала более родственна орлу, чем канарейка.
За несколько недель жизни с красавицей Луизой и ее отцом Дужкин сильно изменился — он во всем стал походить на своих новых друзей. От носков он давно избавился, сорочка пошла на медицинские и отчасти хозяйственные нужды, а брюки при такой жизни быстро превратились в лохмотья. Лицо и руки Саши покрылись грязью и царапинами, а волосы свалялись и торчали космами в разные стороны. Дужкин легко привык обходиться без ложки и вилки, его перестала волновать стерильность продуктов и даже появившиеся в волосах насекомые не доставляли ему особых хлопот. Чесался Саша машинально, и по вечерам помогал Луизе (а она ему) вылавливать из волос шустрых кровососов. Дужкин даже полюбил это занятие. Сидя вечером в землянке, они вели задушевные беседы и продолжали развлекать друг друга все новыми и новыми историями из прошлой жизни. Только теперь уже без сожаления и горечи, потому что рассказы эти были больше похожи на чтение вслух фантастического романа, в котором говорится о малоизвестной жизни, далекой и недосягаемой, как соседняя галактика, но все же приятной и в чем-то забавной.
Землянка очень скоро перестала казаться Саше тесной грязной ямой. Напротив, он полюбил свой угол, в котором заботливая Луиза единожды в неделю меняла сухую траву и два раза в неделю выносила ее на воздух проветриться. Кроме того, у Дужкина появились кое-какие личные вещи, помимо подаренного ему охотничьего копья. На полочке из сучков у Саши хранилась прекрасная металлическая скоба для корешков и сшитая из толстой кожи завра единственная рукавица. Этой рукавицей можно было ловить мелких, очень агрессивных зверушек и собирать ядовитые грибы, которые после длительного вымачивания превращались в легкий наркотический напиток.
В общем, Дужкин прижился, и если бы не тихая тоска по дому, то жизнь эту можно было бы назвать счастливой. Тем более, что Луиза весьма благосклонно принимала его ухаживания.
Если бы годом раньше кто-нибудь сказал Саше, что он будет жить в лесной землянке и пожирать грязные корни тут же, едва откопав из-под земли, он бы, конечно, рассмеялся. Теперь же Дужкин от души хохотал, когда Дэн, искусно фантазируя, сочинял, как бы он жил в собственном дворце с бассейнами, фонтанами и прочими порождениями цивилизации. И действительно, возлежа в тесной землянке на подстилке из трав, глядя на крепкую полуголую Луизу, трудно было поверить, что где-то есть другая жизнь, и там по выметенным тротуарам прогуливаются чистенькие хрупкие девушки в нарядных платьях…
Человек быстро привыкает ко всему: к чистоте и грязи, к нищете и богатству, к жизни и смерти. Он легко привязывается к работе, месту жительства и даже кладбищу, после того, как его там похоронят. И все же самая главная привязанность человека — к человеку. Это она связывает шесть миллиардов живущих на Земле людей родственными узами и не дает человечеству развалиться на шесть миллиардов враждебных друг другу равнодушных единиц.
ЕЩЕ РАЗ О СЧАСТЬЕБлизился конец лета. Зеленая масса леса уже разваливалась на теплые цвета и оттенки, а трава сделалась бурой, подобно земле, частью которой она скоро должна была стать. Дни все еще были такими же теплыми и ясными, зато ночи стали заметно длиннее и прохладнее. На небе ярче засияли звезды, все громче и угрюмее в темноте скрипели деревья — лес готовился к длительной зимней спячке.
Кстати сказать, в отношении избранницы Саша вел себя несколько старомодно. Прогуливаясь по лесу с Луизой, он все время любовался своей амазонкой, и чем дольше Дужкин это делал, тем сильнее она ему нравилась. Он использовал всякую возможность прикоснуться к Луизе, но большего себе не позволял.
Болтали они в основном о пустяках: узнавали деревья, кусты и травы, радовали друг друга поздними цветами или редкими насекомыми, намеками признавались в любви, но говорить в открытую почему-то не решались. Подобные разговоры влюбленных сами по себе неинтересны, а чаще всего просто бессмысленны. Можно, конечно, попытаться привести подобный диалог в надлежащий вид, но тогда потеряется ощущение невинности слов и бесконечности жизни, а герои покажутся скучными и даже ненастоящими.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});