«Если», 2001 № 09 - Журнал «Если»

— Сволочь! — с ненавистью прошипел Дужкин. — Сволочной город! Сволочной лес! Сволочные грибы!

Потирая обожженный бок, Саша с размаху пнул гриб ногой, и тот, чмокнув, улетел за ближайшие кусты.

Дужкин больше не думал о том, чтобы прилечь. Кругом произрастали и ползали злобные твари, которые очень ловко маскировались под такие безобидные вещи, как грибы и кочки. В таком лесу можно было ожидать чего угодно даже от известных растений, и, додумавшись до этого, Саша шарахнулся в сторону от куста, усыпанного мелкими белыми цветочками.

На душе же у Саши было так горько, как никогда со дня его рождения, но он упорно продвигался вперед. Ибо, как говорил древний историк Плутарх, мужество и стойкость нужны человеку не только против оружия врагов, но в равной мере и для борьбы с трудностями.

До темноты оставалось не более получаса, и воздух между деревьями уже приобрел зловещий фиолетовый оттенок. Почувствовав приближение скорой кормежки, ночные птицы на разные лады начали пробовать свои голоса, а в болотах заверещали не известные науке создания. Откуда-то слева до Дужкина доносились странные звуки, похожие на визжание пилы. Справа изредка потрескивал кустарник, кто-то тяжело пыхтел и фыркал.

Выбрав дерево потолще и поразвесистей, Саша с трудом забрался на него и устроился метрах в пяти от земли на широкой развилке. Совсем раскиснув от голода и усталости, он почти сразу начал клевать носом, но уснуть ему так и не удалось. Через минуту после того, как он обосновался на дереве, послышался топот и громкий разговор. А вскоре Дужкин увидел двух чудовищ, которые тащили более мелкого своего собрата. Привязанный к бревну динозавр дергался, жалобно ревел и просил своих мучителей о пощаде:

— Отпустите! Я же не сделал ничего плохого!

— Он не сделал ничего плохого, — с издевкой проговорил один. — А ты разве не слышал, что говорил Великий Гомолов? Смертная казнь без суда и следствия за пособничество гомо.

— Я не помогал гомо! — заныла жертва. — Великий Гомолов знает о моей работе! Он тепло отзывался о ней! Я же для пользы дела! Окольцовываю их, чтобы знать, куда они бегут и где их отлавливать.

— Ну да, ври кому-нибудь другому, — ответило ему второе чудовище. — Для пользы! Вот мы сейчас для пользы дела тебя и зажарим.

— Великий Гомолов будет недоволен! — завопил пленный. — Он знает меня лично! Я известный ученый!

Добравшись до дерева, на котором расположился Саша, чудовища остановились и, не обращая внимания на мольбы ученого, бросили добычу на землю, а сами принялись собирать хворост. Они быстро натаскали сухих толстых ветвей, и, складывая костер, один из них сладострастно проговорил:

— Это хорошо, что ученый. Никогда не пробовал ученых.

— Я отобрал у гомо оружие! — не переставая дергаться, продолжал уговаривать их динозавр. — Очень сильное оружие. Если отпустите, я отдам вам его. Великий Гомолов будет доволен!

— Отлично, — поджигая мелкие ветки, сказал мучитель. — Вначале мы тебя поджарим, а потом пойдем к тебе в дом и заберем оружие.

«Так это тот самый, — наблюдая за чудовищами, подумал Дужкин. — Который окольцевал меня. А эти два, наверное, гости Розалинды. Ну-ну! Давай-давай! — злорадно усмехнулся Саша. — Почаще бы вы жарили своих!»

Как писал философ-стоик Эпиктет: «От жизни до справедливости один шаг, но от справедливости до жизни — непреодолимая пропасть».

Справедливость проще всего сравнить с обыкновенным воздушным шариком. Если он легче воздуха, которым мы дышим, шар болтается высоко за облаками. Если же тяжелее, шар лежит на земле — бери и пользуйся. Справедливость Дужкина по весу больше соответствовала пузырю, наполненному водородом, видимо, поэтому Саша наблюдал ее нечасто, только когда она по воле воздушных потоков проплывала над его головой, а он в это время совершенно случайно смотрел в небо. Но в этот поздний вечер Дужкин смотрел вниз, как и те, кто разжигал костер.

Через пятнадцать минут освежеванный ученый жарился на вертеле, а два других чудовища сидели рядом и рассказывали друг другу о своих подвигах. Один все время подкладывал в костер хворост, другой же поливал тушу какой-то вонючей дрянью и посыпал специями.

Невыносимо противный жирный чад окутывал ветку дерева, на которой прятался Саша. Изнемогая от вони, он все же терпел, не смея выдать себя ни малейшим шевелением. Эта пытка продолжалась бесконечно долго, и вскоре Дужкину начало казаться, что чудовища прекрасно знают о его присутствии, но нарочно не подают вида, чтобы вначале поизмываться над ним и только потом сожрать. Но динозавры и не подозревали, что за ними кто-то наблюдает. Они вообще не смотрели вверх и этим лишь подтверждали известную поговорку: кто думает только о брюхе, никогда не смотрит на звезды.

Только к утру приятели Розалинды закончили свой страшный пир. Все это время Дужкин не смыкал глаз, а когда чудовища все же удалились, уснул мертвым сном и проснулся только после полудня.

Иногда от пробуждения до пробуждения проходит всего несколько часов, а бывает и целая вечность. Некоторые вулканы просыпаются раз в тысячу лет ради одного грандиозного всплеска — может быть, только для того, чтобы потрясти случайного зрителя величественной картиной всесокрушающей силы. Нередко от сна пробуждаются целые народы, после чего либо население планеты резко сокращается, либо рождаются новые цивилизации. Раз в год пробуждается живая природа. Все теплое время она оплодотворяется, зреет, умножается в несколько раз, а затем снова впадает в спячку. Каждый день пробуждается человек. Он не может себе позволить спать тысячу лет — он не вечен, а стало быть, надо спешить. Проснувшись, человек несет в себе заряд, способный потрясти целый мир, или создать новую цивилизацию, или умножить человечество на одну единицу. Но ведь можно потратить этот мощнейший заряд и на семейную склоку либо залить его пивом. Можно выпустить его со словами в воздух или растерять по дороге на службу. Но стоит ли тогда вообще пробуждаться?

Саша очень долго бродил по лесу, не представляя, куда идет и что ищет. Многое передумал Дужкин за эти часы, от многого отказался и многое пересмотрел. Сейчас ему казалось, что, вернись он домой, и жизнь его сама собой плавно покатилась бы по другому пути. Саша даже пытался представить, что изменилось бы в его существовании, но скоро убедился, что сойти с накатанной дорожки не так просто даже мысленно. Надо было знать, что там за кюветом, куда заведет его другая, вслепую найденная дорога. И куда вообще ведут пути, навязанные человеку самой жизнью еще в младенчестве.