История и культура гуннов - Отто Менхен-Хельфен

Глава 9

Язык

Германцы в царстве Аттилы определенно не использовали письменность, которую ввел Вульфила, чтобы перевести Библию на язык готов. Они вырезали свои руны на мечах, наконечниках копий, брошах и пряжках, как это делали их далекие предки. Гунны, которых считали варварами даже остальные варварские народы, жившие вокруг[137], письменности не имели. Писцами Аттилы были не гунны, а римляне: галл Констанций[138], итальянец, носивший такое же имя, паннониец Орест[139] и Рустиций из Верхней Мёзии. В середине VI в. Прокопий описал гуннов, живших к западу от Меотиды, назвав их «абсолютно незнакомыми с письмом и несведущими в нем до сегодняшнего дня. У них нет писцов, и дети среди них не трудятся над буквами, когда растут»[140].

Все, что мы знаем о языке гуннов, – это имена. Причем наши источники не сообщают их значений. Эти имена изучаются уже полтора века. Их отнесли к разным группам языков, от славянского до проточувашского. Задача историка, имеющего лингвистические навыки, или филолога, знающего историю, не может состоять в выделении того или иного имени и в сравнении их с тем, что он знает. Она должна заключаться в изучении всего комплекса материала.

Это было сделано только однажды. Вамбери составил список не только имен, которые, по его мнению, он мог объяснить, но и всего, что он мог найти. Его список не полон, многие из его этимологий представляются нам фантастичными, однако с точки зрения методологии он находился на правильном пути.

Хотя настоящее исследование касается аттильских гуннов (используя, возможно, не вполне корректный, но удобный термин, введенный Б. фон Арнимом), списки на следующих страницах включают имена и других гуннов. Часто утверждали, и я тоже это отмечал, что византийцы говорили о гуннах так же неопределенно, как и о скифах. Это справедливо для более поздних авторов, но в V и VI вв. византийские авторы определенно отличали гуннов от всех прочих северных варваров.

Приск, интересовавшийся иностранными языками, выделял гуннский из других языков, которые слышал при дворе Аттилы. Во время своего пребывания с гуннами и, возможно, раньше он достаточно узнал гуннский и готский языки, чтобы различать их. Он описал, как шут Зеркон вызывал смех у гостей на царском пиршестве своими гримасами, одеждой, голосом и беспорядочным смешением слов – латинских, гуннских и готских. Называя Эдекона гунном, Приск имел в виду, что тот говорил на гуннском языке.

Хотя определение этнической группы Прокопия не сможет удовлетворить сегодняшних антропологов, оно не так туманно, как о нем иногда говорят. Он писал: «В прежнее время готских племен было много, и много их и теперь, но самыми большими и значительными из них были готы, вандалы, вестготы и гепиды. Все эти народы, как было сказано, отличаются друг от друга только именами, но во всем же остальном они сходны. Все они белы телом, имеют русые волосы, рослые и хороши на вид; у них одни и те же законы и исповедуют они одну и ту же веру. Все они ариане и говорят на одном языке, так называемом готском; и, как мне кажется, в древности они были одного племени, но впоследствии стали называться по-разному: по именам тех, кто были их вождями».

Прокопий применил к гуннам два из четырех критериев, которые, по его мнению, определяют народ. Как и готы, Οὐννιϰὰ ἔθνη характеризовались своим расовым типом – были уродливыми и имели темную кожу; и по образу жизни – являлись кочевниками. То, что Прокопий обошел молчанием их религию, вполне понятно: в отличие от антагонизма между арианством и православием она не играла никакой роли в отношениях с римлянами. Не было у Прокопия оснований и обращать внимание на язык гуннов. Как советник Велизария, он имел возможность изучить язык готов и, возможно, вандалов: это были языки великих королей и воинов. Но вовсе не стоило изучать тарабарщину, на которой говорили странные телохранители – массагеты. Для благородного уха Прокопия их говор, должно быть, звучал, используя китайское сравнение, словно «карканье сорокопута». Но все же он упоминал о гуннах, как и о готах. Если последние говорили на одном языке, то же самое должно было быть справедливо и для первых. В одном случае нам ясно указывают, что кутригуры и утригуры, названные гуннами Прокопием, Агафием и Менандром, были того же рода, одевались таким же образом и имели такой же язык. «Такой же» не значит идентичный. Язык вандалов, безусловно, был близок к готскому, но не более. Могли существовать выраженные диалектические отличия в речи разных гуннских народов и племен, но они, очевидно, понимали друг друга.

Небольшой фрагмент у Иоанна Антиохийского проливает больше света на раннюю византийскую концепцию этнического имени «гунн». В 513 г. Ипатий, племянник императора Анастасия, попал в плен к гуннским федератам Виталиана. Полихрония и Мартирия, которым по должности было положено общаться с гуннскими послами, отправили к гуннам с 1100 фунтами золота, чтобы выкупить Ипатия. Иными словами, среди interpretes diversarum gentium, которые подчинялись magister officirum, были специальные люди, в обязанности которых входило общение с гуннскими послами. Не с тем или другим племенем, а с народом гуннов, который, очевидно, имел единый язык.

Настоящее исследование было бы невозможно без бесценного труда Дьюлы Моравчика «Византинотуркика», содержащего сведения винатийских авторов о венгерских племенах. Только тщательным изучением литературных контекстов, в которых появляются имена, мы можем приблизить решение проблемы гуннского языка. И для нас бесполезны предполагаемые византийские правила транскрибирования иностранных имен. Они меняются от автора к автору и от века к веку. До XII в. β могла передавать и b, и v. У Созомена Βαρδησάνης Бар-Дайсан, и Βίϰτωρ, Ἀρδαβούριος Приска – Ардавур в латинских источниках, и Βαλάμερος – Валамир Мπ вместо начального b впервые появилось в XII в.[141] Традиционная транскрипция Βούλγαροι сохранилась намного дольше. Только собрав все транскрипции, от самых ранних до последних, и независимо от языка автора, от классического чистого греческого до вульгарных разговорных форм, можно сказать, что a представляет a, o, u, e, ä, i и ї в тюркских именах[142]. Имеет значение специфика стиля автора, его зависимость от ранних работ, традиции и ряд других факторов, которые нам еще предстоит обсудить. Именно они ответственны за форму имени в тексте.

«Они с общего согласия вступили в переговоры с их вождями: Татушем, по прозвищу Хали, Сеславом и Сацой (нужно упомянуть имена этих предводителей, хотя они и оскверняют мою историю)».

Априори ясно, что фонетическая система гуннского языка, какой бы она ни была, отличается от греческой и латинской. Даже если автор хочет передать гуннское имя таким, каково оно есть, сам факт, что он использует для этого свой алфавит, искажает звучание. Некоторые имена могли пройти процедуру транскрибирования более или менее благополучно, но многие сильно пострадали. Какое имя, предположим, пишется как Ἀδαμις? Имя слуги царицы Эрекан встречается только у Приска и в дательном падеже: Ἀδαμει, и – ις не является греческим окончанием слова. Не знаю, был ли Приск хорошим христианином, но он должен был слышать о прародителе. Будь гуннское имя Адам, Приск написал бы Ἀδάμ. Грек, не имея букв для надзубной ṣ и небной š, транскрибирует эти согласные сигмой. Ἀδαμις может быть Adamis или Adamiš (ṣ, š). Но поскольку в транскрипции германских имен окончание – iþ иногда передается как – ις, Ἀδαμις может быть еще и Adamiþ.

Иностранные имена не только адаптировались к греческой и латинской фонетике, но также к морфологии языка автора. Византийцы часто считали окончания имена – an и – in окончаниями винительного падежа. Если бы у нас были только формы Οὔλδης и Οὔλδις, было бы невозможно установить, как в действительности звали гуннского царя – Улдис или Улдин. К счастью, Орозий назвал его в именительном падеже, и мы знаем, что царя звали Улдин. В некоторых транскрипциях греческие и латинские окончания можно отличить сравнительно просто, но в других это не представляется возможным, и мы остаемся в неведении относительно имени того или иного варвара. Прокопий настолько восхищался Велизарием, что даже описал коня своего героя: «Его тело было темно-серым, и только лицо от лба до ноздрей было белоснежным. Такую лошадь греки называют φαλιός, варвары назвали ее βάλαν. Но было ли это Балас, Балан или Бал? Balas – германское слово, OHG balas, equus maculosus, английское blaze, немецкое bless. Слово узнаваемо, потому что встречается в хорошо известных языках. Что, если значение имени неизвестно, как неизвестен и язык? Гуннские имена в латинских и греческих источниках могут быть воссозданы в определенных границах, но эти границы широки. Ἤσλας – это может быть транскрипция следующих имен: Esl, Esla, Eslas, Ešl, Ešla, Ešlas, Eslaš, Ešlaš, Eslan и Ešlan. А на какой слог падает ударение – на первый или на второй? И какое в окончании s – надзубное или небное, если это вообще s? Этого мы не знаем.