Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3 - Дэшил Хэммет

— Да, — проворчал я.

— Что мне делать? — серьезно спросил Грантхем. — Убе­жать я не могу. Я должен ради нее довести это дело до конца и не потерять уважения к себе. Но у меня такое предчувствие, словно всему конец. Вы предложили мне помощь. Помогите мне. Скажите, что я должен делать?!

— Вы сделаете то, что я вам скажу… если я пообещаю помочь вам выбраться из этой истории и не запятнать своего имени? — спросил я так, словно каждый день вытягивал мил­лионеров и наследников шотландских королей из балканских смут.

—Да!

— Какое следующее мероприятие в революционной про­грамме?

— Сегодня ночью состоится собрание. Я проведу вас.

— В котором часу?

— В полночь.

— Встретимся в половине двенадцатого. Что я должен знать?

— Мне поручили рассказать вам о заговоре и предложить все, что вы пожелаете, лишь бы только завлечь вас. От­дельной договоренности о том, много или мало я должен вам рассказать, не было.

В тот же вечер в девять тридцать я вышел из такси перед домом, адрес которого был указан в записке секретарши ми­нистра полиции. Небольшой двухэтажный дом стоял на плохо вымощенной улице на восточной окраине города. Дверь от­крыла среднего возраста женщина в очень чистом, накрахма­ленном, но плохо сшитом одеянии. Я и рта не успел открыть, как за спиной у женщины появилась Ромен Франкл в розовом шелковом платье, с оголенными плечами, и подала мне ма­ленькую ручку.

— А я не надеялась, что вы придете.

— Почему? — спросил я и, пока служанка закрывала дверь и брала у меня пальто и шляпу, делал вид, будто удивлен — ибо ни один мужчина не откажется от приглашения такой женщины!

Мы стояли в комнате, оклеенной темно-розовыми обоями, устланной коврами и меблированной с восточной роскошью. Единственной вещью, которая вносила диссонанс в интерьер, было огромное кожаное кресло.

— Пойдемте наверх, — пригласила меня девушка и ска­зала служанке несколько слов, из которых я понял только имя «Марк» — Или, может, вы, — снова перешла она на англий­ский, — предпочитаете вину пиво?

Я ответил, что нет, и мы отправились по лестнице наверх. Девушка шла впереди — легко, без всяких усилий, так, словно ее несли. Она привела меня в комнату в черных, белых и серых тонах, изысканно обставленную всего лишь несколь­кими вещами. Чисто женскую атмосферу тут нарушало лишь еще одно огромное кресло.

Хозяйка села на серую кушетку и отодвинула стопку фран­цузских и английских журналов, чтоб освободить рядом место для меня. Сквозь приоткрытую дверь я видел ножки испан­ской кровати, край фиолетового покрывала и фиолетовые шторы на окне

— Его превосходительство весьма сожалеет — начала де­вушка и замолчала.

Я смотрел — нет, я смотрел спокойно, не тараща глаза — на большое кожаное кресло. Я знал: она замолчала именно потому, что я смотрел на него, поэтому уже не мог отвести взгляда.

— Василие, — проговорила она с большим нажимом, чем того требовала обстановка, — весьма сожалеет, что пришлось отменить сегодняшнюю встречу Убийство секретаря прези­дента — вы слыхали об этом? — заставило нас отложить все дела.

— А, да, этот Махмуд. — Я медленно перевел взгляд с кожаного кресла на девушку — Убийцу нашли?

Ее потемневшие глаза внимательно изучали меня; наконец она покачала головой, встряхнув своими темными волосами

— Возможно, это Эйнарссон, — сказал я

— Вы не сидели на месте.

Когда она улыбалась, ее глаза, казалось, мерцали Служанка Мария принесла вино и фрукты, поставила все на столик рядом с кушеткой и ушла. Девушка налила вина и предложила мне сигареты в серебряной коробке Я отказался и закурил свою. Она закурила египетскую сигарету — длин­ную, как сигара.

— Что это за революция, на которую они купили моего парня? — спросил я.

— Она была очень хорошая, пока не погибла

— Как же случилось, что она погибла?

— Это… Вы хоть немного знакомы с нашей историей?

— Нет.

— Муравия возникла в результате опасений и зависти четырех стран. Девять или десять тысяч квадратных миль земли, которыми владеет эта страна, не имеют большой цен­ности. Ни одно из четырех государств тут, собственно, ни на что не претендовало, но любые три не могли согласиться, чтобы эти земли получило четвертое. Развязать узел можно было только одним способом: создать отдельную страну. Это и произошло в тысяча девятьсот двадцать третьем году.

Первым президентом на десять лет был избран доктор Семич. Он не государственный деятель, не политик и никогда им не станет. Но Семич — единственный муравиец, о котором слыхали за пределами его родного города, поэтому тут думали, что его избрание придаст новой стране хоть какой-то престиж. К тому же это было единственное достойное в Муравии вознаграждение великого человека. Он был всего-навсего ма­рионеткой. Настоящую власть имел генерал Радняк, которого избрали вице-президентом. Этот пост тут даже выше премьер-министра. Генерал Радняк был способным человеком. Армия молилась на него, крестьяне верили ему, а наша буржуазия знала, что он честный, консервативный, интеллигентный и разбирается в экономике не хуже, чем в военном деле.

Доктор Семич — старый ученый, оторванный от всего, что происходит в мире. Вот вам пример: он, наверное, самый выдающийся из современных бактериологов, но если вы по­дружитесь с ним, то он сознается вам, что не верит в ценность бактериологической науки. «Человек должен жить с бакте­риями как с друзьями, — скажет он. — Наш организм должен приспосабливаться к болезням, и тогда будет безразлично — болеете вы чахоткой или нет. Вот где нас ждет победа. Поэтому мы и работаем над этим. Наши труды в лабораториях абсолютно напрасны — однако они забавляют нас».

Но когда этого симпатичного старого мечтателя соотече­ственники наградили президентством, он отблагодарил их наи­худшим образом. Чтобы показать, как он ценит такую честь, доктор запер лабораторию и всей душой отдался управлению державой. Никто этого не ожидал и не хотел. Главой прави­тельства должен был стать Радняк. Какое-то время он действи­тельно держал ситуацию под контролем и все было хорошо.

Но у Махмуда были собственные планы. Доктор Семич доверял секретарю, а тот начал обращать внимание прези­дента на все случаи, когда Радняк превышал свою власть. Пытаясь устранить Махмуда от управления, Радняк допустил ужасную ошибку. Он пошел к Семичу и откровенно заявил никто не ожидал, что президент отдаст все свое время госу­дарственным делам; соотечественники оказали ему честь, из­брав его первым своим президентом, но они, мол, не хотели обременять старого человека такими обязанностями.

Радняк сыграл Махмуду на руку — секретарь стал настоя­щим правителем. Теперь доктор Семич был убежден в том, что Радняк пытается отобрать у него власть. С тех пор руки у Радняка оказались связанными. Доктор Семич настоял на том, чтоб самому решать все государственные дела, а по сути, руководил им Махмуд, ибо президент знал об управлении государством так же мало, как и в тот день, когда встал у власти. Жалобы — безразлично, кто с ними обращался, — ничего не давали. Каждого, кто жаловался, доктор Семич считал сообщником мятежника Радняка. Чем сильнее крити­ковали Махмуда, тем больше верил ему доктор Семич В про­шлом году положение стало невыносимым, и тогда была заду­мана революция.

Естественно, возглавил заговорщиков Радняк, и не менее девяноста процентов влиятельных муравийцев поддержали его. Но судить об отношении к революции всего народа трудно Ведь большинство народа — это крестьяне и мелкие землевла­дельцы, которые хотят, чтобы им дали мир. Но несомненно одно: они скорее хотели бы короля, чем президента, поэтому, чтоб угодить им, надо было изменить государственный строй Армия очень любила Радняка и тоже поддерживала револю­цию. Восстание вызревало медленно Генерал Радняк был человек осторожный, осмотрительный, да и страна эта не богата, денег всегда не хватало.

За два месяца до того дня, на который было назначено восстание, Радняка убивают И революция рассеялась как сон, а ее силы распались на дюжины фракций. Не нашлось доста­точно сильного человека, который смог бы удержать их вместе Некоторые из этих групп и по сей день собираются и вынаши­вают планы, но у них нет ни влияния, ни настоящей цели.

Такую революцию и продали Лайонелу Грантхему Через день или два мы будем иметь больше информации, но уже теперь известно, что Махмуд, который проводил месячный отпуск в Константинополе, привез оттуда Грантхема и, сго­ворившись с Эйнарссоном, решил облапошить парня

Конечно, Махмуд был очень далек от революции, ведь она направлена против него. А Эйнарссон как раз поддерживал своего начальника, генерала Радняка. После его смерти Эйнарссону удалось завоевать почти такую же преданность солдат, с какой они поддерживали покойного генерала. Они не любят этого исландца так, как любили Радняка, но Эйнарссон пред­ставительный, напыщенный, а именно такие черты нравятся простым людям в вожде. Эйнарссон имел армию и мог сосре­доточить в руках остатки революционного механизма, чтоб произвести на Грантхема впечатление. Ради денег полковник мог пойти на это. Поэтому они с Махмудом и устроили представление для вашего парня. Для этого они использовали и дочь генерала Радняка Валеску. Думаю, ее тоже обманули. Я слыхала, что Грантхем и она хотят стать королем и короле­вой. Сколько денег они вложили в этот фарс?