Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3 - Дэшил Хэммет

— Слушайте, Грантхем. Большинство сведений, которые я сообщил вам и Эйнарссону о себе, — чистейшая выдумка. Меня послал сюда ваш дядя, сенатор Уолборн. Вы же должны быть в Париже. Большую часть ваших денег перевели в Белград. Сенатор заподозрил рэкет; он не знал, ведете ли вы какую-то игру сами или подпали под чье-то дурное влияние. Я поехал в Белград, удостоверился, что вы тут, и прибыл сюда, чтобы попасть в эту передрягу. Я узнал, что деньги у вас, и поговорил с вами. Именно для этого меня и нанимали. Я свое дело сделал, — если, конечно, больше ничем не могу быть вам полезен.

— Я не нуждаюсь в помощи, — проговорил юноша очень спокойно. — И все же благодарю вас. — Он поднялся и зевнул. — Возможно, я еще увижусь с вами перед тем, как вы уедете.

— Конечно. — Мне ничего не стоило придать своему го­лосу такое же безразличие, с каким разговаривал он: мне не приходилось, в отличие от него, скрывать ярость. — Спокой­ной ночи.

Я вернулся к себе в номер, лег в кровать и уснул.

Проснулся поздно и решил позавтракать в номере. Я уже съел половину завтрака, когда в дверь постучали. Полный мужчина в помятой серой форме и с широким тесаком на поясе шагнул в комнату и, отдав честь, протянул мне белый прямоугольный конверт, голодными глазами посмотрел на аме­риканские сигареты на столике, заулыбался, когда я пред­ложил ему одну, затем снова отдал честь и вышел.

На конверте стояло мое имя, написанное мелкими, очень четкими и округлыми, но не детскими буквами. Внутри была записка, написанная тем же почерком:

Министр полиции сожалеет, что дела не позволяют ему встретиться с Вами сегодня.

После подписи «Ромен Франкл» стоял постскриптум:

Если Вам будет удобно заглянуть ко мне после девяти вечера, то я, возможно, сберегу Вам время. — Р. Ф.

Ниже сообщался адрес.

Я положил записку в карман и, услышав еще один стук в дверь, крикнул: «Прошу!»

Вошел Лайонел Грантхем. Его лицо было бледным и обес­покоенным.

— Доброе утро, — поздоровался я как можно непринуж­деннее, делая вид, будто уже и забыл о событиях вчерашнего вечера. — Вы уже позавтракали? Садитесь…

— О да, благодарю… Я поел. — Его красивое лицо казалось смущенным. — Что касается вчерашнего вечера… Я был…

— Забудьте об этом! Никто не любит, когда вмешиваются в его дела.

— Это очень мило с вашей стороны, — промолвил он, те­ребя в руках шляпу. Потом, прокашлявшись, продолжил: — Вы сказали… что поможете мне, если я захочу.

— Да. Помогу. Садитесь.

Он сел, закашлялся, провел языком по губам.

— Вы никому не рассказывали о вчерашнем случае с сол­датом?

— Нет.

— Вы могли бы продолжать молчать об этом?

— Зачем?

Он посмотрел на остатки моего завтрака и ничего не ответил. Я прикурил сигарету и, ожидая, стал пить кофе Грантхем задвигался на стуле и, не поднимая головы, спросил-

— Вы знаете, что ночью убит Махмуд?

— Тот мужчина, который был с вами и Эйнарссоном в ресторане?

— Да. Его застрелили перед собственным домом сразу после полуночи.

— Эйнарссон? Парень даже подскочил.

— Нет! — закричал он. — Почему вы так сказали?

— Эйнарссон знал, что Махмуд заплатил солдату за убий­ство, поэтому он или убрал Махмуда сам, или кому-то прика­зал его убрать. Вы не говорили ему о нашем вчерашнем разговоре?

— Нет! — вспыхнул Грантхем. — Когда семья посылает кого-то охранять одного из своих членов, это довольно неприятно

Тогда я высказал предположение:

— Он сказал вам, чтоб вы предложили мне работу, о которой шла речь вчера вечером, и одновременно предупре­дили меня, чтоб я не рассказывал про того солдата. Так?

— Так.

— Хорошо, тогда предлагайте

— Но он же не знал, что вы. .

— В таком случае, что же вы собираетесь делать? — спро­сил я. — Если вы не сделаете мне предложение, то вам придется объяснять, по какой причине.

— О Господи, вот беда! — устало посетовал Грантхем и, опершись локтями о колени, положил голову на ладони. Он смотрел на меня опустошенным взглядом мальчика, который вдруг понял, что мир слишком сложен.

Лайонел Грантхем созрел для разговора. Я улыбнулся ему, допил кофе и стал ждать.

— Понимаете, я не хочу, чтоб меня привели домой за ухо, — неожиданно промолвил он с каким-то детским вызовом.

— Вы же знаете, я не собираюсь вас принуждать, — успо­коил я его.

Мы снова немного помолчали. Я курил, а он подпирал ладонями подбородок и размышлял. Затем он смущенно задви­гался на стуле и выпрямился: все его лицо приобрело све­кольный цвет

— Я хочу попросить у вас помощи, — наконец промолвил Грантхем, стараясь не показать, до какой степени смущен. —

Я расскажу вам всю историю. Но если вы засмеетесь, я… Вы же не будете смеяться, не так ли?

— Если это смешно, то, может, я и буду смеяться. Но это не помешает мне оказать вам помощь.

— Хорошо, тогда смейтесь! Это бессмысленно! Вы должны хохотать! — Парень глубоко вздохнул. — Вы никогда не ду­мали… Вы никогда не думали о том, чтоб стать… — Он за­молчал, посмотрел на меня с отчаянной стыдливостью, а затем, собрав всю свою волю, почти вскрикнул: — …Королем?!

— Возможно, я думал о многом. Наверное, была у меня и такая мечта.

— Я познакомился с Махмудом на приеме в посольстве в Константинополе. — Он заговорил, роняя слова с такой легко­стью, словно радовался, что избавлялся от них. — Он был секретарем у президента Семича. Мы подружились, хотя я и не был от него в восторге. Это он уговорил меня приехать с ним сюда и отрекомендовал полковнику Эйнарссону. Потом они… Без сомнения, этой страной управляют плохо. Я бы никогда не дал согласия, если бы это было не так.

Они готовили революцию. Но человек, который должен был ее возглавить, только что умер. Помехой был и недоста­ток денег. Поверьте… меня толкнуло на это не тщеславие. Я верил, — и верю до сих пор, — что это могло пойти… что это пойдет… на пользу стране. Они сделали мне предложение: если я буду финансировать революцию, то стану… то смогу стать королем.

Нет, нет, подождите! Господь свидетель, я поступил плохо, но не думайте о моем поступке хуже, чем он есть на самом деле. Мои деньги многое могут изменить в этой маленькой нищей стране. Потом, когда ее возглавит американец, будет легче — должно быть легче — взять кредит в Америке или в Англии. Учтите и политический аспект. Муравию окружают четыре страны, и каждая из них достаточно сильна, чтобы при желании аннексировать ее. До сих пор Муравия сохраняла независимость только благодаря соперничеству между соседя­ми, а также потому, что не имеет морских портов.

Но с американцем во главе — а если повезет договориться о займах в Америке и Англии, то мы получим и их капитало­вложения — ситуация станет совсем иной. Муравия окрепнет и по крайней мере сможет хоть в какой-то мере рассчитывать на помощь со стороны мощных держав. Этого достаточно, чтоб соседи стали осмотрительней.

Вскоре после первой мировой войны Албания тоже думала о такой возможности и предложила свою корону одному из американских богачей. Но он отказался. В то время это был пожилой человек, который уже сделал карьеру Я решил воспользоваться своим шансом. Среди Грантхемов.. — В его голосе снова появились стеснительные нотки. — Среди Грант­хемов уже были короли. Мы ведем родословную от Якова Четвертого Шотландского. Поэтому я подумал: хорошо было б, если бы наш род снова увенчала корона.

Мы не хотели жестокой революции. Эйнарссон держит под контролем армию. Нам оставалось только использовать ее, чтоб заставить депутатов, которые еще не присоединились к нам, изменить форму правления и избрать меня королем Меня было бы легче избрать, чем человека, в жилах которого нет королевской крови. В этом мое преимущество, несмотря, несмотря на мою молодость. А люди… а люди в самом деле хотят короля, особенно крестьяне. Они считают, что не имеют права называться нацией, пока у них нет властелина. Пре­зидент для них ничто — обыкновенный человек, как и все они. Поэтому, понимаете, я… Ну же, смейтесь! Вы услы­шали достаточно, чтоб понять, насколько это бессмысленно! — Голос его сорвался на высокой ноте. — Смейтесь! Почему же вы не смеетесь?

— Над чем? — спросил я. — Видит Бог, это безумие Но не глупость. Вы ошиблись, но не утратили самообладания Вы говорите так, словно это дело похоронено навсегда. Оно про­валилось?

— Нет, не провалилось, — медленно проговорил он и насу­пился. — Хотя я уже начинаю думать, что это именно так Смерть Махмуда не должна была повлиять на ситуацию, но теперь у меня такое ощущение, словно все кончилось

— Много денег потрачено?

— Дело не в этом. Но… Хорошо, допустим, американские газеты узнают об этой истории, а они таки узнают Вы же знаете, как смешно могут ее преподнести. Потом об этом услышат мать, дядя, адвокатская контора. Не хочу прикиды­ваться, будто мне не стыдно посмотреть им в глаза А еще. — Его лицо раскраснелось сильнее. —А еще Валеска — мисс Радняк… Ее отец должен был стать во главе революции Он и был во главе., пока его не убили. Она. я никогда не буду по-настоящему достоин ее — Он промолвил это с идиотским благоговением. — Однако я надеюсь, что если буду продол­жать дело ее отца и смогу предложить ей еще что-то, кроме денег… если бы я что-то совершил… завоевал место для себя… то, может, тогда она… Ну, вы же понимаете.