Нуониэль. Часть первая - Алексей Николаевич Мутовкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
От лязга бронзы о камень нуониэль проснулся, вскочив с лежанки чуть ли не на ноги. Упершись руками в настланные шкуры, сказочное существо ещё некоторое время не могло понять, где же оно находится. Оглядевшись, чувство реальности вернулось к нему. Перед ним, на утоптанных листьях возвышалась кучка остывших камней, которые прошлым вечером принесли в красную палатку, чтобы сохранить на ночь тепло. Рядом лежал Ломпатри. Рыцарь расположился на шкурах, устремив свой взор вверх, на красную ткань, защищавшую от ветра и холода. Пробуждение нуониэля, казалось, нисколько не взволновало старого военачальника. Это стало походить на игру, которая даже немного забавляла нуониэля. Сказочное существо знало наверняка, что Ломпатри опасается возвращения памяти своему удивительному спутнику. В то же время, ветковолосый не мог представить себе, что, в момент возвращения памяти, его поведение изменится настолько, что рыцарь без труда угадает в этой перемене роковое обстоятельство. К тому же, Ломпатри никак не мог знать, вернулась ли к нуониэлю память во время сна или нет. Видимо, по утрам рыцарь должен сильно переживать, а потом осторожно угадывать в первые минуты бодрствования нуониэля – всё ли осталось как прежде, или теперь он знает всё, что некогда забыл. Но и этим утром Ломпатри из Айну оставался невозмутим в момент пробуждения товарища. Это или невероятное самообладание, или же свидетельство незначительности того, что никак не мог вспомнить сказочный спутник рыцаря.
Нуониэль сел на шкуры и отпил воды из бурдюка, висевшего на шесте у входа. Слабый, но порывистый ветерок хлопнул тканью палатки и снова исчез. Снаружи слышались тихие голоса проснувшихся мужиков. Кто-то прошёлся совсем рядом со входом. Зафыркали кони. Ветерок снова появился невесть откуда и опять хлопнул разок красной тканью.
– У нас с ним старые счёты, – произнёс Ломпатри, имея в виду ветер. – Этот пройдоха давно мне докучает. Пытается разрушить то, что осталось от моей жизни. Он многое у меня отнял. Но я ещё поквитаюсь с этой невидимой тварью.
Ломпатри сел и посмотрел на нуониэля. Тот протянул ему бурдюк. Рыцарь медленно сделал несколько глотков.
– Наше преимущество в том, что никто не знает, где мы и куда двигаемся. Этот великий колдун, кем бы он ни был, понятия не имеет, что напрямик к его логову идёт отряд. Скрытность – вот чем мы одержим верх. У нас есть пленник, который расскажет нам о форте. Местные знают все тропы. Я и господин Вандегриф каждый стоим с десяток этих оборванцев. А вы, господин нуониэль, можете помочь нам как мечом, так и своей сказочностью. Кто его знает, а вдруг этот Великий Господин и впрямь не просто сбежавший из гильдии маг, а самый, что ни на есть волшебник? В таком случае, вам, как нечеловеку, будет легче сладить с ним. Хотя, я во все эти сказки про волшебников не верю. Но, вы не переживайте, господин нуониэль – до волшебника вряд ли дойдёт дело. Рано или поздно, нас нагонит господин Гвадемальд со своим новым войском. Они и разберутся с этим неизвестным руководителем бандитов. Наше дело – найти детей. А ваше – быть рядом со мною до тех пор, пока господин Гвадемальд не объявится и не потребует от меня сложить оружие и стать его пленником.
Нуониэль нахмурил свои пожелтевшие брови, когда Ломпатри закончил свою речь и улыбнулся.
– Да, да, господин, нуониэль, – продолжил рыцарь, делая ещё глоток из бурдюка, – он возьмёт меня под стражу, будьте в этом уверены. Когда мы с вами встретились впервые – вы этого, конечно же, не помните – ваш меч сразил господина Гастия, подданного короля Девандина, правителя этих земель. Король Девандин, как и я, не верит в человечность сказочных существ, а посему, вину за содеянное повесят именно на меня; ведь я присутствовал там, когда всё произошло. Господин Гвадемальд – честный человек и непременно доложит своему королю о том, что видел в пути Белого Единорога – подозреваемого в убийстве господина Гастия. А король, в свою очередь, накажет ему, привести меня ко двору на суд. Кто мне поверит, если я скажу, что господина Гастия убило сказочное существо? Однако если я это существо покажу, возможно, мне не отрубят голову в тот же день. Я уверен, что, спроси король у вас – кто виновен в смерти господина Гастия, вы ответили бы правду. Беда в том, что вы и впрямь ничего не помните. Да и говорить, похоже, не скоро научитесь. Поймите меня, господин нуониэль – вы редкое создание в здешних краях. И то, что вы сказочный – это даже доказывать не надо – всё и так видно. А сказочные существа вне закона; и поэтому вас, так или иначе, казнят. Да, да. Вместе со мною или без меня, но казнят. Признаюсь, моё отношение к таким личностям как вы вполне спокойное – я не питаю к вам злобы или отвращения. Но вы не люди – вы не знаете, что такое быть человеком, следовать закону. Вам чужды переживания и страдания людей. Вы не ведаете, что такое выбор совести и, конечно же, понятия не имеете о подлинной чести. Возможно, в вашем обществе есть подобные понятия – по вам видно, что у вас благородные манеры – но всё равно вы никогда не будете поступать по-людски.
Тут Ломпатри замолчал и крепко сжал кулаки.
– До Степков всё шло иначе, – злобно проговорил рыцарь сквозь зубы. – Всё, что меня тогда волновало – как, минуя патрули Девандина, уйти дальше на север. Лучше бы этого помилования короля и вовсе не случилось.
Эти последние слова Ломпатри сказал почти с остервенением. Тогда, в Степках, он обрадовался письму от своего короля до беспамятства, но теперь, видимо, этот потерянный указ сильно его беспокоил. Что-то не уживалось в рыцаре; какие-то силы боролись в его душе за господство, и ни одна из этих сил не хотела отступать.
В палатку заглянул Вандегриф.
– Господин Ломпатри, – обратился он к рыцарю, – парни опять за своё принялись.
И правда – снаружи раздавались раздражённые голоса. Крестьяне, которым не удалось ввечеру растерзать скитальца, снова накинулись на него. Накануне, Ломпатри пришлось изрядно постараться, чтобы Навой не снёс своим топором голову этому человеку. Прошлым вечером рыцаря занимали думы о Наимире. Он понимал: ничего хорошего с этим скитальцем не решить. Оставив Вандегрифа и Закича
