Лотос - Дженнифер Хартманн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сидни тяжело дышит подо мной и сотрясается после оргазма. Я убираю руку с ее нижнего белья, наши рты приоткрываются, чтобы глотнуть воздуха. Я смотрю в ее остекленевшие глаза, мой собственный разгоряченный взгляд раздувает пламя. И как раз перед тем, как я снова ее целую, она берет мою руку – липкую и блестящую – и подносит к моим губам.
Она хочет, чтобы я попробовал ее на вкус.
Не сводя с нее глаз, я погружаю эти два пальца в рот, пробуя на вкус свидетельство ее удовольствия. Я лижу их и посасываю, не смея разрывать нашу крепкую связь. Это грубый, опьяняющий момент: я вижу, как она наблюдает за мной, как ее собственный язык высовывается, чтобы облизать губы. Ее возбуждает увиденное.
Когда я снова наклоняюсь, чтобы завладеть ее губами, Сидни уже стягивает с меня спортивные штаны, и дрожь предвкушения и трепета проходит по мне.
Вскоре я снова оказываюсь внутри ее, наши руки переплетены над ее головой, матрас скрипит, стоны смешиваются, сердца связаны и заклеймены ударами друг друга.
Утро пролетает мимо нас, и мы оба понимаем, что совершенно забыли про завтрак.
* * *
Сидни дремлет в моей постели, вымотанная нашим утренним занятием любовью. Мои глаза тоже закрываются, когда Гейб падает рядом со мной на диван, пугая меня.
Возвращаясь в реальность, я устало вздыхаю, не готовый к лекции, которую мне вот-вот предстоит выслушать.
– Тебе необязательно что-то говорить. Я уже знаю твои мысли по этому поводу, – говорю я ему, проводя ладонями по бедрам.
Взглянув налево, Гейб прищуривает глаза и проводит языком по зубам, а затем улыбается.
– Я больше не буду тебя доставать по этому поводу, чувак. Очевидно, вы двое – гребаные магниты. – Он откидывается назад, с тяжелым выдохом роняя голову на подушку. – Кроме того, в противном случае я был бы большим лицемером.
– В смысле? – интересуюсь я.
– Одно свидание… одно чертово свидание, и я уже без ума от этой девушки. По сути, я Сид, а она в некотором роде твоя девчачья версия, и, похоже, я не могу прислушаться ни к одному из своих собственных советов. Но я неподходящий парень для нее, понимаешь? Я сплошная катастрофа… как Сидни.
– Никто из вас не катастрофа. Вы оба удивительно добрые, щедрые, забавные – я влюблен в Сидни точно так же, как Табита влюблена в тебя, полагаю.
– Я просто в ужасе оттого, что могу сломать ее после того, как она столько всего пережила. И, черт возьми, чувак… она столько всего пережила. Все то дерьмо, которое она доверила мне прошлой ночью…
Я криво улыбаюсь в знак понимания.
– Трудно сломить того, кто уже пережил самое худшее в жизни. Мы, как правило, довольно стойкие.
Гейб смотрит на меня с чем-то похожим на уважение, черты его лица расслаблены, взгляд мягкий.
– Знаешь, я искренне рад, что ты выбрался оттуда. Я рад… – Его губы дергаются, он встревожен собственной ранимостью. – Я искренне рад, что мы снова братья.
Я отвечаю взаимностью.
– Вы с Сидни, безусловно, были моей путеводной звездой среди всех проблем, с которыми я столкнулся. Я очень благодарен за то, что ты рядом со мной.
Гейб кивает, явно тронутый, его подбородок опускается вниз.
– Я не силен в этом сентиментальном дерьме, – посмеивается он, проводя рукой по волосам и ерзая на месте. – Итак, я меняю тему на что-то более приемлемое: секс. Подробности, чувак.
Теперь моя очередь нервничать.
– Мне неудобно обсуждать наши интимные отношения, Гейб.
– Да ладно, Оливер, это был твой первый раз. Как тебе? Снесло крышу?
Жар пробегает по моей шее, но я не могу сдержать легкую усмешку, которая растягивает мои губы.
– Это было… довольно приятно.
– Довольно приятно? – дразнит он, показывая пальцами кавычки. Бровь знакомо приподнимается вместе с изгибом его рта. – Ты обязан мне что-нибудь рассказать.
– И не подумаю.
– Брат за брата, такое за основу взято. – Гейб прикладывает руку к сердцу. – Клянусь могилой своей матери, я никому не скажу. Всего одна деталь из прошлой ночи.
– Твоя мать живет в Делавэре.
– Чувак. Метафорически.
Я вздыхаю сквозь смех. Какой упорный.
– Хорошо, скажу только одно… – Повернувшись к нему, я склоняю голову набок и ухмыляюсь. Какое-то время я молчу, создавая драматическую атмосферу, и только после продолжаю: – Сидни Невилл делает замечательный клубничный дайкири.
Он смотрит на меня целых три секунды, медленно осознавая мой ответ. Затем мы оба разражаемся смехом, плечи трясутся, связь между нами ощутима. Впервые в жизни я по-настоящему и исключительно счастлив. У меня есть семья. У меня есть свобода, возможности, свежий воздух и солнечный свет. У меня есть надежда. У меня есть смысл существовать.
У меня есть она.
Когда мы погружаемся в уютное молчание, Гейб снова меняет тему, закидывая ноги на кофейный столик и скрещивая.
– Итак, ты не думал о том, чтобы пожить со стариком? Не то чтобы я хотел, чтобы ты съехал, но не могу отрицать, его предложение звучит привлекательно… От взрослой жизни один стресс. Если бы он предложил мне бесплатную комнату в своем доме на озере и финансовую помощь, я бы, вероятно, согласился. Возможно, у меня никогда больше не будет секса, ну и к черту его, – смеется он, скрещивая руки на груди.
– Я думал над этим, – признаюсь я, вспоминая, как снова и снова прокручивал в голове этот сценарий, с большим трудом отказываясь от такого щедрого предложения. Это было бы временным бременем в обмен на реальное будущее. Хотя Сидни не кажется материалисткой, в какой-то момент она наверняка захочет подарков, путешествий и свиданий, которые не связаны с ее диваном в гостиной. Наша дружба и влечение завели нас так далеко до того, как препятствия успели просочиться внутрь. Мои главные проблемы заключаются в отсутствии карьеры, транспортного средства и стабильного дохода. – Ты думаешь, я должен согласиться?
Задумчивая пауза, прежде чем Гейб пожимает плечами.
– Ну, я буду чертовски скучать по тебе, но, возможно, это в твоих интересах. Нелегко начинать с нуля в тридцать лет. Иногда нам нужен толчок. А у большинства людей нет такого толчка, как предлагают тебе, понимаешь?
Я киваю, понимая, к чему он клонит.
– Да. Это кажется разумным поступком. Я обсужу с Сидни и…
– Ты уезжаешь?
Ее голос заставляет меня повернуться на диване, и я встречаюсь с полными бури глазами, блестящими, как лужи после ливня.
– Сидни… ты проснулась, – радуясь ей, улыбаюсь я. И теперь моя реакция на ее появление будет такой всегда.
Сидни обнимает себя, все еще одетая
