Мельница на Флоссе - Джордж Элиот

– Эй, эй! удержите вашу собаку-то, вы! закричал он, схватив кол и держа его перед собой наподобие щита в то время, как посетители были шагах в трех от него.

– Пошел прочь, Мумис! – сказал Боб, давая ему толчок. – Он смирен, как овца, сэр.

Замечание, которое Мумис, впрочем, не подтвердил, отступая с тихим рычаньем за ноги своего господина.

– Что это значит, Том? – спросил Глег. – Не пришли ли вы уведомить меня, кто были те мерзавцы, которые вырубили мои деревья?

В случае, если Боб имел какое-нибудь отношение к этому «уведомлению», мистер Глег чувствовал себя склонным к некоторой терпимости относительно его.

– Нет, сэр. Я пришел поговорить с вами о моем собственном деле.

– А! хорошо; но что общего имеет с ним эта собака? – сказал смягченный старик.

– Это моя собака, сэр, ответил проворный Боб. – А я тот, кто предложил мистеру Тому одно дельце, потому что мистер Том был моим другом, когда я был еще мальчишкой. Первое мое занятие было пугать птиц для старого барина, и теперь всякий раз, что представляется выгодное предприятие, я постоянно думаю о том, как бы доставить мистеру Тому возможность воспользоваться им. Будет вопиющий вред, если ему представляется случай заработать деньги, отправив для продажи товар, что доставит ему десять или двенадцать процентов чистого барыша, за уплатою фрахтовых денег и за комиссию, и он не воспользуется этим за недостатком средств. И еще дело идет о лесгамских изделиях, которые, будто нарочно, выдуманы для желающих отправить не слишком большие тюки товаров; они легки, укладисты; вы можете купить их на двадцать фунтов и они почти вовсе не занимают места, а между тем, они такого рода товар, который нравится дуракам, так что за продажей дело не станет. Я отправляюсь в Лесгам, и купил бы товар для мистера Тома вместе с моим. Кроме того, я коротко знаю шкипера судна, на котором товар этот будет нагружен; он человек верный; у него семейство здесь, в городе, фамилия его Солт; он, вместе с тем, замечательно-умная голова; и если вы не верите мне, то я могу свести вас к нему.

Дядя Глег стоял с разинутым, в знак удивление, ртом, от той непринужденной болтливости, за которой ум его едва поспевал следить. Он посмотрел на Боба сперва чрез очки, потом в очки, потом опять сверху, между тем, как Том, не зная, какое впечатление было произведено на его дядю, начинал жалеть, что привел с собою этого велеречивого Аарона. Речи Боба казались ему более странными с тех пор, как, кроме него, был еще другой посторонний слушатель.

– Вы, мне кажется, малый бывалый, – сказал наконец мистер Глег.

– О, сэр! вы правду говорите, ответил Боб, тряхнув головой на сторону: – мне, кажется, что у меня в голове столько же жизни, сколько в каком-нибудь старом сыре; у меня роится в ней столько планов, что один постоянно изгоняет другого. Если б у меня не было Мумиса, с которым я могу поделиться мыслями, то, мне кажется, что голова моя сделалась бы наконец так тяжела, что перевесила и заставила бы меня когда-нибудь споткнуться. Я думаю это потому, что я никогда не ходил много в школу. Я за это крепко бранюсь с старухой-матерью. «Вы должны были больше посылать меня в школу», говорю я ей: «и тогда я мог бы читать смешные книги и голова моя была бы не так полна и горяча». Славную и покойную жизнь ведет она теперь, ест, когда хочет, свою жареную говядину с картофелем. У меня набирается столько денег, что мне надо жениться, чтоб было кому их тратить за меня. Впрочем, скучная вещь – жена, да и Мумис может не полюбить ее.

Дядя Глег, который считал себя за балагура с тех пор, как удалился от занятий, начал находить Боба забавным; однако ж в нем оставалось еще одно неблагоприятное впечатление, вследствие которого лицо его сохраняло еще серьезное выражение.

– Да я сам думаю, что вы затрудняетесь, на что тратить ваши деньги, иначе вы не стали бы держать огромную собаку, которая, вероятно, ест за двух людей. Это даже стыдно, право.

Он говорил это, однако ж, более с выражением горести, нежели досады, и тотчас прибавил:

– Однако ж, поговорим подробнее о вашем деле, Том. Я полагаю, что вам нужна небольшая сумма денег, чтоб попытать с нею счастье. Но куда же вы деваете все ваши собственные деньги? Я полагаю, что вы их всех не тратите – а?

– Нес, сэр, – сказал Том, краснея, – но отцу моему не хочется рисковать ими, и я не желаю понуждать его к тому. Если б я мог достать на первый раз фунтов двадцать или тридцать, то я был бы согласен платить за них пять процентов и постоянно составил бы себе небольшой капиталец, который дал бы мне возможность впоследствии обходиться без займов.

– Э-э! – сказал мистер Глег, одобряющим тоном, – это недурно и я не прочь быть вам в том полезным. Но все же для меня будет лучше повидаться предварительно с этим Салтом, как вы его называете. Также относительно этого старого друга вашего, предлагающего купить для вас товар… может быть, вы знаете кого-нибудь, кто поручится за вас, когда деньги будут в ваших руках, продолжал осторожный старик, глядя на Боба через очки.

– Я не думаю, чтоб это было нужно, дядя, – сказал Том. – По крайней мере, я говорю, что этого ненужно для меня, потому что я знаю Боба хорошо; но, Конечно, может быть, справедливо, чтоб вы имели какое-нибудь ручательство.

– Вы, я полагаю, удержите при покупке процент для себя? – сказал мистер Глег, глядя на Боба.

– Нет, сэр, ответил Боб, почти с негодованием: – я не предлагал достать мистеру Тому яблоко с тем, чтоб самому откусить от него часть. Когда я делаю с людьми какие-нибудь штуки, то они бывают забавнее этого.

– Но, ведь, это совершенно-справедливо, чтоб вы имели небольшой процент, – сказал мистер Глег. – Я дурного мнение о сделках, в которых оказываются услуги даром. Оно всегда как-то невидно.

– Хорошо же, – сказал Боб, который с свойственною ему проницательностью тотчас смекнул, как должен был действовать. – Я скажу вам, что чрез это выигрываю. Все же это лишние деньги в моем кармане и я кажусь богаче оттого, что веду торговлю обширнее. Вот мой расчет. О, я тонкий малый!

– Мистер Глег, мистер Глег! – сказал строгий голос из открытого окошка гостиной: – придете ли вы к чаю? или вы будете разговаривать с разносчиками, пока вас не зарежут посреди белого дня.

– Зарежут? Что это она говорит, – сказал мистер Глег. – Это ваш племянник Том пришел поговорить со мной об одном деле.

– Да зарежут! Не очень давно разносчик зарезал молодую женщину в глухом месте, украл ее наперсток и бросил тело ее в колодец.

– Ну, ну! вы говорите о том безногом, который ездил в тележке запряженной собаками.

– Все равно, мистер Глег, вы только любите противоречить мне во всем, что б я ни сказала; и если племянник пришел по делу, было бы приличнее привести его в дом, чтоб тетка его знала про это дело, а не шептаться по углам, как заговорщика.

– Хорошо, хорошо, – сказал мистер Глег: – мы сейчас идем.

– Вам не зачем здесь оставаться, – сказала барыня, обращаясь к Бобу с громким голосом, который более указывал на их общественное расстояние. – Мне ничего ненужно. Я не имею дела с разносчиками. Не забудьте затворить за собою ворота.

– Погодите немного, не горячитесь так, – сказал мистер Глег: – я еще не покончил с этим молодым человеком: Войдите ко мне, Том; войдите и вы, прибавил он, входя в дом.

– Мистер Глег, – сказала жена его: – если вы намерены пустить этого человека и его собаку перед моими глазами на мой ковер, то будьте так добры предупредить меня о том. Я надеюсь, что жена в праве требовать этого.

– Не беспокойтесь, сударыня, – сказал Боб, коснувшись шляпы. Он тотчас смекнул, что мистрис Глег личность, которую можно подурачить. – Мы с Мумисом останемся здесь на террасе. Поверьте, что Мумис хорошо умеет различать людей; мне пришлось бы целый час уськать его прежде нежели он бросился бы на истинную барыню, как вы. Право, удивительно, до какой степени он умеет различать и любить прекрасных женщин. Боже мой! прибавил Боб, кладя короб на землю: – не жалко ли, что такая барыня, как вы, не ведет дел с разносчиками, вместо того, чтоб ездить по новомодным магазинам, с полудюжиной изящно одетых молодых людей; которые глядят, будто проглотили аршин, точь-в-точь фигуры на бутылочных пробках. Все эти люди добывают себе обед из куска проданного коленкору, вследствие чего вы, само собою разумеется, должны платить втрое дороже, нежели разносчику, который простым способом добывает товар, не платит за наем лавки и не обязан прибегать к обману для удовлетворение своих изящных потребностей. Да, впрочем, вы сами не хуже меня знаете это, сударыня, вы, верно, видите насквозь этих лавочников.

– Да, могу, сказать, что я их хорошо знаю, да и разносчиков также, – заметила мистрис Глег, желая доказать, что лесть Боба не произвела на нее никакого действия, между тем, как ее муж, стоял за ней, положив руки в карманы и, расставив ноги, подмигивал и улыбался в супружеском восторге от возможности провести его жену.