Прометей, или Жизнь Бальзака - Андрэ Моруа

С этой поры начинается взаимное разочарование. Голова у Сандо шла кругом. Бальзак заставил молодого человека заниматься различными разысканиями для будущей пьесы, но дело подвигалось туго. "Я лихорадочно делал выписки, - говорит Сандо, - но его это не удовлетворяло. Когда же я в полном изнеможении растягивался на своей узкой железной кровати, то считал себя счастливым, если этот Титан внезапно не будил меня, желая прочесть свеженаписанные страницы своего нового романа или засадить меня за правку своих бесконечных корректур". Сандо писал Бальзаку: "Борьба придает вам величие, а меня она убивает; вы жаждете бури, а мне нужен покой". Что касается Бальзака, то теперь он думал о юном Жюле примерно то же, что думала и Жорж Санд. Лень Сандо удивляет и раздражает труженика Бальзака. "Вы даже вообразить себе не можете, какой это бездельник и нерадивый человек. Он совершенно лишен энергии и воли... Ныне он приводит в отчаяние друга, как прежде приводил в отчаяние возлюбленную".

Все же инициатором разрыва был Сандо, и Бальзак пострадал при этом "и в денежном, и в моральном отношении". Однажды в марте 1836 года молодой человек сбежал, написав своему гостеприимному хозяину ласковое письмо и предоставив ему рассчитываться за жилье и расплачиваться с долгами. Сандо писал: "Дорогой Мар, я уже давно считал, что веду малодостойную жизнь. Я пользовался роскошью, которую не заслужил своим трудом, долги мои росли с каждым днем, порою мне начинало казаться, что я близок к самоубийству. Я хотел работать, но не мог... И вот я решил все это бросить... Прощайте, старина, Муш по-прежнему вас любит". И позднее: "Милый Мар, я надеялся, что в последний день смогу вас обнять". В этих прозвищах "Мар" и "Муш" пожелали усмотреть доказательство подозрительной дружбы. На самом же деле то были шутливые имена, какие придумывают друг другу приятели. Подобно тому как Вотрен прибавлял словечко "рама" ко всем словам и называл Растиньяка "маркиз де Растиньякорама", сам Бальзак превратил жаргонный суффикс "мар" в приставку и называл себя "мар-шал", "мар-абу". Из-за монашеской сутаны Оноре друзья прозвали его "дон Мар". К тому же задолго до получения этого письма Бальзак перестал появляться у себя на улице Кассини, и Сандо жил в его квартире один, в обществе кухарки; на ограде дома было прибито объявление: "Сдается квартира". Писатель тем временем приспособил для себя в Шайо, на улице Батай, "неприступное убежище".

Зачем он это сделал? Отчасти для того, чтобы укрыться от преследовавших его кредиторов. Хотя он за последние четыре года и заработал много денег, но еще не расплатился с заимодавцами. Помимо суммы, которую он все еще должен матери, у него на шее сорок шесть тысяч франков долга. Много говорилось о том, что долги эти - результат банкротства его типографии, но их подлинная причина - слишком роскошный образ жизни. Расходы Бальзака поистине огромны. Для того чтобы успешно работать, он должен жить в хорошо обставленных комнатах, где на полках стоят книги в дорогих переплетах и бронзовые статуэтки, а полы застланы пушистыми коврами. Золотых дел мастер Лекуэнт присылает ему не только столовое серебро, но и две трости: одна украшена красным сердоликом, набалдашник другой - с инкрустацией из бирюзы. Вообще трости Бальзака - трости с набалдашниками из золота, из кости носорога, украшенные драгоценными камнями, - приобрели широкую известность. Дельфина де Жирарден назвала один из своих романов "Трость господина Бальзака": писательница притворяется, будто сама верит, что трость эта волшебная, что она позволяет Оноре становиться по своему желанию невидимкой и лучше наблюдать скрытую жизнь человеческих существ.

Но все это лишь декорации, сон наяву, мир феерии. Бальзаку нравится задавать такие пиры, чтобы гостям казалось, будто хозяин владеет талисманом, делающим его обладателем несметных богатств, повелителем времени и пространства. Но когда после пышного обеда, на котором Россини громогласно объявляет, что даже у монархов он ничего подобного не видел, не пил и не ел, Бальзак вновь принимается за работу, он опять вступает в мир суровой правды, в мир пансиона Воке и банкирского дома Нусингена. И в этом мире писатель становится самим собою: с мудрой прозорливостью осуждает безумную щедрость папаши Горио; он облачается в белоснежную монашескую сутану и работает, препоясавшись шнуром; в этом мире он успешно проводит самые рискованные спекуляции и с редкостным умением накапливает колоссальные богатства Нусингена. Время от времени он делает попытку перенести в реальную жизнь блестящие замыслы своих персонажей, но без успеха, ибо, как только внешний мир начинает оказывать сопротивление, Бальзак тут же укрывается в своем внутреннем мире. Задуманное им дело перестает быть выгодным начинанием и становится темой для романа.

Стремится ли он к роскоши из тщеславия? Нет, все гораздо сложнее. Это как бы часть монументального вымысла Бальзака, героем которого был он сам, и вымысел этот существует не только в его голове, писатель пытается воссоздать его и в реальном мире. Бальзак никогда не умел провести четкую границу между воображением и действительностью. Если он дает обед, то каждая бутылка вина на столе имеет свою историю. Вот это бордо трижды объехало вокруг света, а вон тот ром налит из бочки, которая целый век плавала по морским волнам. Чай, заваренный для гостей, собирала при свете луны дочь китайского императора. Если же доверчивый собеседник спрашивает: "Все это правда, Бальзак?" - то Оноре в ответ разражается заразительным детским смехом: "Во всем этом ни словечка правды". На улице Батай, в своем "неприступном убежище", он устроил для себя будуар, навеянный грезами, подобный будуару Златоокой девушки в особняке маркизы де Сан-Реаль, который описан им в его повести. Диван окружностью в пятьдесят футов, обтянутый белым кашемиром, с черными и пунцовыми бантиками, образующими ромбы...

"Спинка этого гигантского ложа возвышалась на несколько дюймов над грудой подушек, придававших ему еще больше роскоши прелестью своих узоров. Будуар был обтянут красной тканью, а по ней трубчатыми складками, наподобие каннелюр коринфской колонны, ниспадал индийский муслин, отделанный поверху и понизу пунцовой каймой в черных арабесках. Под складками муслина пунцовый цвет казался розовым, и этот цвет любви повторялся на оконных занавесях тоже из индийского муслина, подбитых розовой тафтой и отделанных пунцово-черной бахромой. Шесть двусвечных канделябров из золоченого серебра, укрепленных на стене на равном друг от друга расстоянии, освещали диван. Потолок, с которого свешивалась люстра матового золоченого серебра, сверкал белизной, подчеркнутой золоченым карнизом. Ковер напоминал восточную шаль, он являл взорам тот же рисунок, что и диван, и приводил на память поэзию Персии, где он был выткан руками рабов. Мебель была обита белым кашемиром с черной и пунцовой отделкой. Часы, канделябры - все было из белого мрамора, сверкало позолотой...

Переливающаяся ткань обивки, цвет которой менялся в зависимости от направления взгляда, переходя от совершенно белых к совершенно розовым тонам, прекрасно сочеталась с игрой света, пронизывающего прозрачные складки муслина, создавая впечатление чего-то облачного, воздушного. К белизне душа испытывает какое-то особенное влечение, к красному цвету льнет любовь, а золото потворствует страстям, обладая властью удовлетворять их прихоти. Так все смутные и таинственные свойства человеческой души, ее необъяснимые, бесконечные изгибы находили здесь поощрение. Эта совершенная гармония создавала какое-то совсем особое созвучие красок, вызывала в душе сладострастные, неопределенные, неуловимые отклики".

Как отзвук детских и юношеских грез писателя, как эхо его разочарований и унижений, теперь, много лет спустя, возникала эта роскошная обстановка, достойная султана из "Тысячи и одной ночи" и его наложниц несказанной красоты.

Помимо кредиторов, еще одно веское соображение заставило Бальзака покинуть улицу Кассини: нелепое упорство, с каким национальная гвардия пыталась сделать его одним из своих солдат, точно он был заурядный буржуа из их пошлого реального мира, а за отказ повиноваться ему грозило тюремное заключение. Приходилось скрываться. В доме номер тринадцать по улице Батай Бальзак снял квартиру не на свое имя, а на имя некой несуществующей вдовы Дюран. В дом можно было проникнуть, только зная пароль, который часто менялся: "Подошло время сбора яблок", "Я принес фламандские кружева". Только после этого посвященный, миновав первый и второй этажи, где никто не жил, пройдя две пустые и запущенные комнаты, приподнимал в конце унылого коридора тяжелую портьеру и внезапно попадал в восточный дворец. Был ли это рабочий кабинет Бальзака или будуар Пакиты Вальдес? Писатель приказал обить стены плотной и мягкой тканью, чтобы в комнатах царила тишина, а может, и для того, чтобы заглушить вопли Златоокой девушки. Он надеялся, что на этом диване любви будет уютно его новой пери, красавице англичанке, с которой он познакомился в австрийском посольстве... И как знать? Быть может, сюда к нему пожалует и Анриетта де Кастри, окончательно забыть которую он все еще не мог.