Мои литературные святцы - Геннадий Красухин

Понятно, что ветхость стиха мешает оценить нам его содержание. А оно для того времени невероятно крамольно. Шутка ли! Сама царица отказывается жить по-христиански. Что уж говорить о Потёмкине – её высокопоставленном фаворите! О его племянницах Анне, Александре, Варваре, Екатерине и Татьяне Васильевне! О «чупском» (то есть украинском – от «чуб») графе А. А. Безбородко, который потому и предлагает себя Христу в канцлеры, что управлял «внешними делами» Екатерининского двора. Ну, а Шешковский (сейчас мы пишем эту фамилию: Шишковский), заведующий Тайной экспедиции Екатерины, где он лично пытал так называемых государственных преступников, мог быть только символом безбожия – знаком Антихриста.

Всё это так. Но какую надо было иметь смелость, чтобы распространять такие стихи даже в списках!

12 декабря

Повесть Александра Сергеевича Неверова (родился 12 декабря 1886) «Ташкент – город хлебный» я прочёл ещё в школе. И навсегда полюбил её героя Мишку, которого голод заставляет странствовать по свету.

Больше ничего я у Неверова не читал, пока не встретил его сына Бориса Александровича, который зашёл в «Литературную газету» с очерком об отце. Мы подружились.

Борису Александровичу, арестованному Ежовым, повезло: его мать поднимала на ноги всех влиятельных знакомых. Кто-то из них вышел на Берию, который освобождал какую-то небольшую часть взятых Ежовым людей. Освободил и Бориса Александровича.

Мы с Борисом Александровичем ходили в Союз писателей, хлопотали о наследии Неверова. Правление согласилось создать Комиссию по наследию под руководством Михаила Макаровича Колосова, тогдашнего главного редактора «Литературной России». А я стал ответственным секретарём комиссии.

Но издавать рукописи Неверова у нас не получилось. Незадолго до этого в Куйбышеве вышел его четырёхтомник. Все издательства, куда я обращался, указывали на это. А новую книжку из ненапечатанных материалов брать не хотели.

Вот когда я прочитал практически всё, что написал рано умерший 24 декабря 1923 года Неверов.

Если бы мне сейчас доверили издать его сборник, думаю, что он получился бы очень хорошим: Неверов великолепно владеет психологическим мастерством прозы и не сбивается с её ритма.

Но, как говорится, не до жиру. Переиздать бы сейчас хотя бы «Ташкент – город хлебный». Показать бы новейшим писателям, что предтечи писали не хуже, а то и лучше их.

Конечно, многие помнят повесть Владимира Войновича «Шапка». А если не читали повести, то наверняка видели фильм с Олегом Ефремовым и Владимиром Ильиным, играющим главного героя писателя Ефима Рохлина.

Так вот у этого Рохлина был прототип. Его звали Владимиром Марковичем Саниным.

Он родился 12 декабря 1928 года и так же, как Рохлин, часто ездил в экспедиции со своими положительными героями.

Выезжал в Арктику, в том числе и на дрейфующую станцию «Северный полюс-15». В летнем сезоне 1970—1971 годов участвовал в антарктической экспедиции. Плавал по океанам вдоль экватора.

Благодаря повестям Санина об Антарктиде читатели узнали о Владиславе Иосифовиче Гербовиче, бывшем и. о. начальника экспедиции в 1961 году на полярной станции Новолазаревская, где врач Леонид Рогозов сумел удалить у себя аппендикс.

Гербович записал об этом в своём дневнике

«Операция началась с того, что Рогозов простерилизовал операционное поле, а потом взял огромный шприц, наверное, кубиков на 20, и сделал несколько анестезирующих уколов в правой части живота, где он должен был проводить операцию. Когда Рогозов уже сделал разрез и копался у себя в кишках, отделяя аппендикс, кишки как-то булькали, и это было особенно неприятно, хотелось отвернуться, уйти и не смотреть, но я заставил себя остаться. Моё местоположение в ногах, у спинки кровати, позволяло хорошо всё видеть. Я пригласил Верещагина, и он сфотографировал этот момент операции. Артемьев и Теплинский держались, хотя, как потом выяснилось, и у того, и у другого закружились головы, и даже начало подташнивать. Мы все впервые присутствовали при операции. Сам Рогозов делал всё спокойно, но на лице выступал пот, и он просил Теплинского вытирать ему лоб. Основную помощь Рогозову оказывал Артемьев, он подавал инструменты, убирал использованные, менял тампоны. Когда Рогозов удалил аппендикс, то пояснил нам, что операцию провели своевременно, так как уже начинался прорыв гноя. Когда он перешёл к зашиванию разреза, то попросил Теплинского лучше осветить рану настольной лампой, и даже попросил зеркало, чтобы лучше и красивее сделать шов. Операция продолжалась около 2 часов, и Рогозов закончил шить в 4 часа местного времени, т. е. около 00 часов московского. К этому времени Рогозов заметно обессилел, устал, но всё доделал. Ассистенты всё прибрали, слушая указания Рогозова, и пошли отдыхать. Рогозов принял снотворное, а я остался дежурить около него в соседней комнате. Еле дождался, когда мог лечь спать, очень устал. Не так физически, как психологически. Беспокоился, конечно, как Рогозову удастся провести операцию. Ведь это было впервые в мировой практике: врач сам себе удаляет аппендикс. Уже засыпая, я вдруг осознал: ведь если бы операция пошла неблагополучно и что-то случилось бы неприятное, тем более трагическое, то всю ответственность возложили бы на меня».

Так что положительные герои, о которых говорит у Войновича Рохлин, действительно были положительными.

Впрочем, у Войновича они как раз могли быть разными: он ведь не обязан следовать за прототипом своего героя. А герои Санина были в основном симпатичными людьми.

Санин много написал. Роман «Большой пожар» (1986), четырнадцать повестей и множество рассказов, нередко объединённых в циклы.

По мотивам его повестей снимали художественные фильмы: «72 градуса ниже нуля», «Белое проклятие», «Точка возврата» и трёхсерийный телевизионный фильм «Антарктическая повесть». Санин принимал участие в написании сценариев.

А кроме того, Санин умел писать и юмористические рассказы и печатал их у нас в «Литературной газете», в «Клубе 12 стульев».

Умер Владимир Маркович 12 марта 1989 года.

Я рад, что он живёт в сердцах читателей не только как прототип героя Войновича. Его произведения и сейчас пользуются спросом. Свидетельствую.

Юрий Григорьевич Лаптев получил сталинскую премию третьей степени за повесть «Заря». Бывший фронтовик, специальный корреспондент газеты «Красный сокол» 18 воздушной армии, он и после войны не изменил своим героям. Но тематически писал не только о войне. Писал о жителях послевоенного села, о проблемах пришедшей с войны молодёжи и молодёжи, которая не успела попасть на фронт. Написал роман «Путь открыт» (1952), несколько повестей, рассказов.

Работал проректором Литературного института.

Но наиболее примечательное, что он сделал, – заставил Союз писателей принять в ряды своих членов Михаила Васильевича Водопьянова, прославленного лётчика, участника спасения экипажа парохода «Челюскин», воевавшего и в финскую и в Великую Отечественную.

Лаптев в соавторстве с Водопьяновым написали две пьесы «Полк Д. Д.» и «Вынужденная посадка», после чего Водопьянова приняли в Союз писателей как драматурга.

Умер Лаптев 12 декабря 1984 года. Прожил большую жизнь: родился 25 октября 1903 года.

«Умри, Денис, лучше не напишешь». Говорят, что эта фраза принадлежит Григорию Потёмкину, сказавшему её автору пьесы «Недоросль» после её премьеры 24 сентября 1772 года.

Что ж. Потёмкин оказался прав. Лучше «Недоросля» Фонвизин уже ничего не написал. Но лучше «Недоросля» не смогли написать и многие комедиографы – ровесники Фонвизина и его потомки.

В то же время считать Фонвизина автором одного только «Недоросля» было бы опрометчиво.

Его «Бригадир» (1768—1769), которого называют первой русской комедией нравов, с самого начала пользовался успехом. С начала – это не с постановки, а с авторского чтения. Фонвизин был вызван в Петергоф. Чтобы прочесть пьесу императрице, после которой он читал и в других знатных домах, сближаясь с руководящими деятелями России. В частности, с Никитой Ивановичем Паниным, который пригласил его стать своим секретарём. По заказу умирающего Панина Фонвизин пишет «Рассуждение о истребившейся в России совсем всякой форме государственного правления и оттого о зыблемом состоянии как империи, так и самих государей». Произведение очень безрадостное для действующей монархини, так как противополагает деспотизму и фаворитизму правителей конституционные формы правления, – игнорирование этого обстоятельства может привести к насильственному перевороту.

Следующее публицистическое произведение Фонвизина называется «Рассуждение о непременных государственных законах» (1782—1783). Написано оно после довольно длительного пребывания Фонвизина во Франции и предназначено для воспитанника Панина будущего императора Павла. По существу, Фонвизин призывает к установлению в России конституционной монархии, введения таких законов, которые были бы признаны императором и им не нарушались.