Любовь авантюриста - Вирджиния Линн

Белокурый капитан быстро произнес:

– Уверен, леди не подразумевала ничего плохого, милорд. Она выросла у меня на глазах и теперь мне почти как сестра.

– Да уж, если бы одна из моих сестер поцеловала меня, как сделала это Саммер... – Виконт замолчал. Гарт Киннисон смотрел на него слишком настороженно, по всей вероятности ожидая, что Джеймс обнажит шпагу.

Наконец шотландец отошел назад, подавив желание вытащить из-за голенища кортик.

– Вы узнали все, что хотели, Киннисон, а теперь вам лучше поскорее уйти, пока я не передумал.

Когда капитан ушел, Джеймс посмотрел на отца, но тот только равнодушно пожал плечами:

– Ты хотел живую и энергичную жену – и получил ее.

Глаза Джеймса гневно сверкнули.

– Да, но не настолько глупую.

– Иногда между этими двумя понятиями нет никакой разницы, – произнес граф с добродушной улыбкой. – Я женат на твоей матери тридцать три года, но до сих пор не перестаю удивляться тому, как в ней сочетаются совершенно несочетаемые качества.

Виконт немного расслабился, но, когда он направился к дверям, отец остановил его:

– Тебе лучше успокоиться, прежде чем ты отправишься к ней, Джейми. Мне кажется, ты слишком зол, чтобы разговаривать с ней сейчас.

Джеймс действительно был зол. И не просто зол – он был в бешенстве. Более всего ему хотелось знать, почему Саммер поцеловала Гарта Киннисона. Но все же отец был прав. Если он поднимется к Саммер прямо сейчас, то устроит лишь очередную ссору, которая ничего не решит.

Обернувшись, он встретился взглядом с графом.

– Думаю, теперь я созрел для виски.

Саммер гневно мерила шагами комнату в ожидании мужа. Она с минуту на минуту ждала, что услышит его шаги в коридоре, но Джеймс все не шел. Саммер сжимала и разжимала кулаки, основательно измяв подол своего муслинового платья. Но Джеймс не приходил. На каминной полке весело тикали часы, с улицы доносились стук колес по выложенной камнями дороге и приглушенные крики.

Тени становились все короче. Полуденное солнце проникало в окно, расцвечивая пол яркими переливающимися квадратиками. Лаяли собаки Мэг, мяукала кошка. Жизнь шла своим чередом.

Но Джеймс так и не появился. В голову Саммер лезли невероятные мысли. Она представила, как падет к ногам Джеймса и станет умолять его о прощении. Мысль эта казалось ей непереносимой, и Саммер мрачно улыбнулась. Как же глупо она себя вела. Зачем она поцеловала Гарта? О, она знала зачем. Ей хотелось разозлить этого самоуверенного, чванливого выскочку, заставить его понять, что не все в жизни можно подчинить своей воле, особенно ее.

Конечно, она совсем не хотела обидеть его и сделала это непреднамеренно. Просто ей не хотелось, чтобы Гарт решил, будто она вышла замуж за невоспитанного провинциала.

Зато теперь он подумает, что ее муж просто дикарь. О Господи! Их отношения становились день ото дня все хуже.

А так ли важно, что думает Гарт? Во всяком случае, не теперь. Теперь важнее всего была ее жизнь с Джеймсом. Он, должно быть, внизу, в большом зале, раздумывает, как отделаться от нее.

И сказать по правде, она заслужила это.

Саммер ходила по комнате, ероша волосы руками до тех пор, пока они не повисли вокруг ее лица спутанными прядями.

Она обидела Джеймса, хотя хотела любить его. Как сказать ему об этом? И поверит ли он, если она попытается? Скорее всего нет. Все будет как в случае с мальчиком, который предупреждал о приближении волка настолько часто, что в конце концов, все перестали ему верить. Наверняка Джеймс всего лишь вежливо улыбнется и скажет что-нибудь необыкновенно остроумное или язвительное. Саммер была уверена, что не вынесет ни того, ни другого.

Ей казалось, что ее в одночасье лишили жизни. Она чувствовала себя отвергнутой, уничтоженной, опустошенной. Она лишилась способности чувствовать. Но только на время, до тех пор, пока в комнату не войдет Джейми – ее жизнь, ее сердце – и не потребует ее внимания. А потом все снова смешается и превратится в хаос, а все ее самые лучшие намерения обернутся ничем.

Саммер вышла замуж за мужчину, который не любил ее, и теперь ей придется расплачиваться за свою слабость. Но цена была так высока, так непомерно высока! Как ей выдержать все это? Мужчина, привезший ее в Шотландию, превратился в незнакомца с ожесточенным взглядом, и Саммер ненавидела это превращение и винила во всем только себя.

Вина, вина, вина. Казалось, вина облепила ее со всех сторон, проникла в ее легкие и отравила все вокруг, выделяясь вместе с дыханием. Джеймс знал это. Не мог не знать.

Когда наступит среда и она поедет повидать Гарта в Дункельде, Саммер скажет ему, что не может вернуться с ним в Америку, что она струсила. И еще она скажет, что ей достаточно даже крошечного кусочка рая.

И у нее появится еще одна причина ненавидеть себя.

Сжав пальцы в кулак, Саммер смотрела сквозь высокое окно во двор, не замечая ничего перед собой. Ветви лиственницы еле слышно шелестели на ветру, по небу неслись облака, а она видела лишь свое безрадостное будущее.

Постояв у окна, она отошла в угол и взяла в руки шитье. Ее голова раскалывалась от тяжелых, мучительных мыслей.

Вдруг Саммер услышала скрип открывающейся двери. Ее сердце подпрыгнуло в груди, и она подняла голову. Но к ее разочарованию, это оказалась всего лишь служанка. Силуэт Летти четко выделялся на фоне открытой двери. Таща за собой тяжеленную корзину, девушка что-то бормотала себе под нос на кокни. Вслед за ней в комнату ворвался восхитительный аромат свежего белья, исходящий из корзины.

– Добрый вечер, ваше сиятельство, – пробормотала Летти, поднимая корзину. – Простите, я задержалась, но там, внизу, собрались гости, и мне пришлось помогать.

– Гости?

– Ну да, гости.

Саммер судорожно сжала свое шитье, едва не проткнув иголкой палец.

– А кто именно?

– Я не знаю. Какие-то шотландцы. Точнее не скажу. Прекрасно. Ей все равно. Пусть хоть вся Шотландия приедет сюда, ей-то что за дело.

– Все в порядке, Летти. Делай то, что считаешь нужным.

– Спасибо, мэм.

Летти разложила по полкам белье и выглаженную одежду, а затем навела порядок в шкатулке с косметикой, лентами и шпильками. Саммер никогда не удавалось держать свои вещи в порядке. Шанталь не раз сетовала на то, что шкафы и шкатулки ее хозяйки выглядят так, словно в них свили гнездо крысы.

Воспоминания о Шанталь навели Саммер на мысли о Новом Орлеане и о дяде, и она порывисто вскочила со стула. Шитье упало на пол, но она даже не заметила этого.

Может, будет лучше, если она вернется в Новый Орлеан? Она не могла вести себя как трусиха. Это было неправильно, несправедливо. Если она останется, то будет нести ответственность не только за свою собственную судьбу.