Путь Белой маски - Гектор Шульц

палец, упавший на землю. Эйден поднял отсеченную плоть и, не обращая внимания на Лёфора, убрал палец в мешочек. – Я помню твою доброту, пусть она и была небескорыстной. Помню добрые слова… Помню слова лживые.

– Я испугался, – ответил Лёфор, нянча руку. Несмотря на хмель в голове, он сумел оторвать от рубашки кусок ткани и перевязал палец. – Там были все, Эйд. Мадам Анже, герцог, герцогиня… Я испугался. Я не вру тебе!

– И поэтому ты жив, – кивнул Эйден. Он посмотрел на руку циркача и добавил. – Указательный палец не помешает твой цирковой карьере. И напомнит о том, что за сказанные слова рано или поздно придется отвечать.

– Ты мог меня убить, но не убил, – нахмурившись, сказал Лёфор.

– Мог. Но у Владыки на тебя свои планы, – тихо ответил Эйден и отступил во тьму, оставив циркача обдумывать сказанное.

Шатер силачей, как и всегда, стоял по центру лагеря. Схема расположения шатров не менялась, что было Эйдену на руку. Он ловко прятался в тенях, заслышав шаги охранников, и так же ловко перебегал к другому укрытию, когда они стихали. Рукоять стилета уже без стеснений жгла кожу ладони льдом, заставляя Эйдена стискивать от боли зубы. Отсеченная плоть лишь раззадорила клинок, ему по-прежнему хотелось крови.

Дойдя до шатра, где спали силачи, Эйден на миг остановился. Успокоил дыхание, очистил мысли и лишь после этого одернул грязный полог и вошел внутрь. Вошел и остановился, как вкопанный.

Среди пьяного смеха, вони и жирных голых тел, Эйден увидел испуганные детские лица, искаженные страхом и болью. Рабы, как и всегда, молча терпели насилие, творимое над ними. Стискивали зубы, чтобы не вырвался ни один стон. Безропотно терпели чужой пот, стекавший по спинам, и чужие руки, оставлявшие синяки. Лишь они обратили внимание на странного гостя в черном, который застыл у входа и смотрел на чудовищную оргию. Остальные циркачи, не отвлекаясь, терзали рабов и пьяно хохотали, когда кто-нибудь из них не выдерживал и начинал стонать от боли.

Первым Белую маску увидел тучный мужчина с редкими рыжими волосами. Он отпихнул худенькую девочку, лежащую рядом с ним, в сторону и поднялся на ноги. Затем, переступив через извивающихся циркачей, направился ко входу. На его лице застыла злобная маска, однако она тут же слетела, как только стилет полоснул по горлу. Мужчина захрипел и, сдавив пальцами рану, завалился на бок. Теперь незванного гостя увидели и остальные. Увидели не только его бледную улыбку и горящие ненавистью глаза, но и тонкий длинный стилет из лабранской стали, с которого на пол шатра стекала кровь. Застывшая картина, наполненная удивленными лицами, резко пришла в движение и шатер потонул в крови.

Эйден шел вперед и равнодушно убивал каждого из циркачей, попадавшегося ему на пути. Рабов он мягко отодвигал в сторону и, чувствуя, как дрожат дети, ярость начинала сильнее бурлить в его груди. Поначалу Эйден убивал циркачей быстро, но, чем глубже продвигался, тем более жестокими становились убийства. Одному он вырвал кадык и швырнул его во второго, которому стилет вспорол брюхо. Третий упал на залитый кровью пол со сломанной шеей, но он был еще жив, когда его соседу Эйден вскрыл грудную клетку и вогнал стилет в висок. Циркачам казалось, что Белая маска убивает бездумно, но это было не так.

Вильям Волосатый спрятался под кроватью, на которой, хрипло воя от боли, умирал один из силачей – мускулистый здоровяк, чью спину покрывали гнойные чирии. Эйден пробил ему голову серебряным кувшином, в котором когда-то было вино. Но сейчас внимание убийцы переключилось на того, кто прятался под кроватью. Вильям не пикнул, когда сильные руки вытащили его из укрытия. Лишь тихо вздохнул, когда острый стилет мягко вонзился между спинными позвонками…

*****

– Предупреждаю, мадам, зрелище крайне омерзительное, – вздохнул Калле. Он вернулся в лагерь циркачей утром и сейчас не скрывал радости, что сумел избежать ночной бойни в шатре силачей. Мадам Анже, бледная чуть больше, чем обычно, дерганно кивнула и, поморщившись, прикоснулась к белой тряпке, прикрывавшей отрезанное ухо.

– Сколько? – хрипло спросила она, невидяще смотря вперед.

– Десять человек, мадам.

– А рабы?

– Их он не тронул, – поджал губы Калле. – Один мальчишка сказал, что мужчина в белой маске разрешил им выйти, а потом раздались первые крики. Остальные, видевшие то, что произошло, пока молчат.

– Неудивительно, – буркнул Лёфор, пряча искалеченную руку в кармане трико. Мадам Анже рассеянно на него посмотрела и промолчала. Калле, вздохнув, пожал плечами и одернул полог шатра в сторону. Затем придержал его, чтобы хозяйка цирка могла пройти, и последовал за ней следом.

Внутри шатра пахло кровью и смертью. Искалеченные тела циркачей валялись на полу, на своих кроватях, один уткнулся лицом в потухший костер и рядом с ним воздух вонял паленым мясом. Но мадам Анже смотрела вперед и цвет её лица из серого и бледного медленно наливался зеленым.

В центре шатра на закопченном крюке, на котором обычно висел фонарь, болталось тело. Изуродованное и обезображенное тело Вильяма Волосатого. Кожу покрывали порезы, а остекленевший взгляд до сих пор сочился ужасом. У трупа не было кистей и ступней, да и вместо мошонки зияла окровавленная дыра, словно кто-то решил вырезать мужественность циркача с корнем. Страшнее этой картины была лишь надпись, коряво выведенная на белом полотнище позади тела.

– «Боль причинившим, болью воздалось», – прочитала мадам Анже и осенила себя знаком Попрошайки. Каждый в шатре, кто мог дышать, взмолился своим богам, и хозяйка цирка не стала исключением. – Значит, мы потеряли всех силачей, Калле?

– Да, мадам. И Бут… Он тоже не пережил ночь, – добавил циркач. Мадам Анже скупо поджала губы и кивнула.

– Калле, я хочу… хочу, чтобы всех убогих убивали сразу. На месте, – тихо ответила она. Затем перевела взгляд на висящее тело Вильяма Волосатого и вздохнула. – Рабов запрещено трогать. Только добровольное согласие. Кто нарушит мой приказ, должен умереть. Это понятно?

– Более чем, мадам, – поклонился Калле, переглянувшись с Лёфором. – Я увеличил количество стражи вдвое.

– Благодарю, – кивнула мадам Анже и сплела на груди руки. – Позаботьтесь о том, чтобы здесь прибрались. И скажи Эрику, что нам нужны еще рабы. Пусть ищет сильных и выносливых. Без силачей и цирк не цирк.

– Да, мадам, – ответил Калле.

Мадам Анже сразу потеряла к нему интерес. Перед её глазами все еще стояла черная фигура, сжимавшая в руке окровавленный стилет, а в ушах звучал тихий, мрачный голос, повторявший одно и то же.

– «Вы встретите рассвет. Но у судьбы на вас другие планы», – тихо произнесла она и, зябко поежившись, закуталась в