Научись любить, если сможешь (СИ) - Евгения Ник

еще раз позвонит Тарасову и думаю, это не займет много времени. Сейчас уже можно будет спокойно стряпать дело о незаконном похищении и удержании человека. Ты ведь полностью записал ваш разговор?

Киваю в знак согласия. Глаза начинает невыносимо жечь, но я мужик, а они, как говорится, не плачут.

Глава 60

Миша

Зоя согласилась оставить Юлю у себя до утра, чему я безгранично рад. Мне не придется метаться из одной локации в другую.

— Парни, я остаюсь на ночь, вы, как? — спрашиваю я.

Абсолютно все единогласно принимают то же решение.

Ближе к десяти вечера телефон Мирона оживает.

— Добрый вечер, Андрей Васильевич. О, как. Уехала значит, — встает он и в задумчивости проводит рукой по волосам. — Да, вы что? Интересненько. Спасибо, я все равно надеюсь на вашу помощь, если что-то узнаете… Да, спасибо еще раз! Тохе, привет! Что? Снова взялся за свое? — Мирон качается головой и облокачивается о стену спиной. — Может, его к нам на жесткие тренировки, к примеру, на полигон? У нас, конечно, не рехаб, но что-то похожее я могу ему устроить. Само собой, под личным контролем. Конечно, все конфиденциально. Хорошо, подумаем, вы не переживайте.

Глеб наконец-то прощается с начальником МВД и переводит внимание на меня.

— Тут такое дело. Олеся с города смоталась. Но она не идиотка, сваливала с пересадками, следы путала. Последняя локация — Нижний Новгород.

— С-сука, — цежу сквозь зубы, сжимаю руку, и стакан с водой, который я держал, лопается, болезненно втыкаясь осколками в мою кипящую гневом плоть. Боль режет по нервным окончаниям, подавая сигналы в мозг, но я отключаю все реакции и продолжаю сжимать руку, — Артур подлетает и резким ударом прописывает мне в бочину. Воздух вылетает из легких вместе со стоном, и я складываюсь пополам.

Когда этот малой стал таким сильным?

Разжимаю руку и окровавленное стекло моментально падает на пол. Поворачиваю к себе ладонь и смотрю на глубокие порезы, с полным похуизмом. Вал тут же подгребает ко мне с салфетками.

Артур, чертыхается и скрывается за дверью кабинета. Мирон и Шмелев не меняют своих поз, наблюдая со стороны за суетой вокруг меня.

— Ты совсем уже Кренц? — рявкает Валеев. — Блять, тут без швов не обойтись.

— Нормально все, заживет, — отмахиваюсь я.

— Какие нахрен заживет, ты себе руку располосовал, ебонат!

Шмелев тяжко вздыхает и набирает кому-то. Из разговора понимаю, что вызывает в офис врача.

Тут же возвращается Арт с аптечкой в руках.

— Лапу свою давай, — раздраженно бросает он. — По тебе психушка плачет, — грубо дергает на себя мою руку, выбрасывает прямо на пол пропитанные кровью насквозь салфетки и обильно заливает раны хлоргексидином. — Тут швы надо накладывать, — говорит он, накладывая повязку.

— И ты туда же…

— Лучше заткнись, Кренц, — играя желваками, цедит Бессонов и смотрит на меня исподлобья.

Минут через двадцать в кабинет входить мужчина лет шестидесяти, с серебристыми от седины волосами, но такой же крепкий и высокий, как Шмелев.

— О, Сергей, привет-привет мой дорогой друг, — подается к нему навстречу Николай Антонович. Мужчины пожимают друг другу руки, затем обнимаются, дружески хлопая друг друга по спине.

— Привет, Коля. Ну, где мой пациент?

— Вот этот мальчик, — тычет в меня шеф и, кажется, я теперь понимаю Мирона. Порой манера общения старика доводит до белого каления.

— Давайте посмотрим вашего мальчика, — смеется лекарь.

Ставит на стол чемодан и удаляется в комнату отдыха, где есть санузел, чтобы вымыть руки. Возвращается с закатанными до локтей рукавами, открывает свой чемодан и приступает к осмотру моей травмы.

— А ваши врачи где? — не отрываясь от осмотра, тихо спрашивает он.

— Я вызвал тебя, как маэстро в искусстве шитья, — пожимает плечами Шмелев. — Мои немного по другой части.

Сергей кивает, ставит мне местную анестезию, ждет несколько минут и приступает к работе.

— Опа! Вот он, родненький, — довольно изрекает он, глядя на маленький кусочек стекла, зажатый в щипцах.

Вскоре лоток наполняется еще несколькими осколками, после чего доктор еще раз промывает раны и начинает накладывать аккуратные швы.

— Крепкий ты, Мишка, даже не поморщился ни разу.

— Так, анестезия же, — бросаю без эмоций.

— И все же. Я как-то Коле еще по армейке накладывал швы. Ух, слышал бы ты, как он визжал.

— Так, ты и штопал меня наживую, — хмыкает Шмелев.

— Как это? А кто сначала анестезию в виде алкоголя в себя залил?

— А, ну да, ну да, — посмеивается шеф. — Ты давай не языком чеши, а парнишку моего латай.

Через полчаса друг Николая Антоновича собирает свои вещи и покидает нас.

— Он лучший, кого я знаю, в этом деле, — довольно заявляет шеф, появившись в кабинете. — Потом и не найдешь, где шрамы были. У Сереги руки золотые.

Киваю, устраиваю свою пятую точку на кожаный диван, прикрываю глаза. И кажется, минут на пятнадцать погружаюсь в сон, в котором вижу свою девочку. Она все время плачет и зовет меня на помощь.

Звонок телефона вырывает из сонного плена. Я рывком вскакиваю с дивана, смотрю на экран и тут же выхожу из кабинета, двигаясь в сторону балкончика.

— Да.

— Михаил, добрый вечер, — говорит, тихий мужской голос с небольшой хрипотцой. — У вас ровно две минуты на разговор с вашей женщиной.

От этих слов за грудиной грохает так, что я автоматически прикладываю к телу руку, словно пытаясь удержать рвущееся наружу сердце.

— Миша? — практически неразличимый голос Мурашки.

— Девочка моя, ты как? С тобой все хорошо? Тебя не обижают? — выдаю на повышенных оборотах.

Она начинает всхлипывать и заикается из-за чего, совершенно не могу разобрать ее слов.

— Ну-ну, маленькая. Постарайся успокоиться и послушай меня. Я тебя люблю и ни за что не оставлю. Поняла? Я. Тебя. Не оставлю. Подтверди, что понимаешь.

— Да, — шуршит ее голос.

— Тебе ничего не сделают. Главное — не провоцируй их. Хорошо? Будь тихой и послушной. Скоро все закончится.

— Пожалуйста, забери меня отсюда, — вновь давится словами и с трудом, но мне удается разобрать: “Я люблю тебя…”, после чего звонок обрывается.

Я еще долго смотрю на погасший экран телефона. Затем вскидываю голову к небу и, раздирая горло, ору в пустоту, что есть сил. Выпустив переизбыток эмоций, спускаюсь на парковку, прыгаю в тачку и выжимаю из нее максимум, ловко лавируя в слабом ночном потоке машин. Наматываю несколько кругов и возвращаюсь обратно. Прямой наводкой двигаю в тренировочный зал, продолжаю высаживать энергию, уничтожая боксерский мешок. Когда сил уже не остается, падаю на маты и таращусь в потолок.

— Шакалит? — Глеб нависает надо мной. В темноте абсолютно не