Крепостной Пушкина 3. Война - Ираклий Берг

для них хорошими покупателями. Турки привезли множество поделок из глины, и поделок довольно искусных, начиная от обыкновенных свистулек. Главным товаром, впрочем, были более традиционные кувшины и остальная посуда. Моряков это позабавило. С трудом удалось навести порядок и отогнать ораву местных торговцев на некоторое расстояние. Что происходит с батальоном совершившим высадку на другой стороне, у самого городка, старались не думать.

— Когда-то это чего-то стоило, — определил Безобразов качество укреплений древнего каменного форма.

— А сейчас? — спросил командующий батальоном капитан-лейтенант Путятин.

— Сейчас всё это несколько обесценилось, Евфимий Васильевич.

Тот кивнул, поскольку и сам всё прекрасно видел. Старая каменная башня с бронзовыми пушками времен Сулеймана Великолепного, «новый» земляной форт рядом с ней, начавший уже осыпаться, всё это могло привлечь интерес разве что ценителя древности.

— Ни одного каземата. Вообще. Ни одного.

— Правда ваша, Пётр Романович.

— Любой наш корабль подавит такие, с позволения сказать, бастионы, за пару часов. А для штурма довольно как раз батальона. От силы — двух. Ладно ещё стены. Подправить всегда можно хоть что-то. Гарнизон внушает опасения.

То было верно. Гарнизонная служба Блистательной Порты была поставлена из рук вон плохо. Поголовно худой, даже тощий гарнизон в оборванной засаленой форме забавно контрастировал с упитанной важностью командира фортов. Потомственный янычар, потомственный начальник «крепости падишаха», потомственный кто-то ещё, и в целом уважаемый человек прибыл на место несения своей потомственной службы вместе с торговцами из Чанак-кале, где, видимо, жил.

— Если это военный, то я китайский император, — оценил выправку турка Путятин.

Для слаживания состава и тренировки устроили стрельбы. Матросы радостно палили в белый свет как в копейку пока не кончились патроны. Опыт был признан успешным, ведь во избежание результата не слишком благополучного, решили обойтись без мишени, ограничившись направлением. По направлению почти никто не промахнулся. Офицеры выразили благодарность своим подчинённым и объявили, что все молодцы. Громогласное «ура» было ответом.

К вечерним склянкам батальоны вернулись на корабли. Петр Романович проиграл «лобанчика» неунывающему Метлину. Тот всё-таки смог если не разговорить, то навязать пари надворному советнику. Суть заключалась в следующем: при высадке все видели две ветряные мельницы, стоящие недалеко от берега одна за одной. Внимание к себе они привлекли там, что в них использовались маленькие паруса, числом большим привычных деревянных крыльев. Во время посадки обратно, все так же видели, что полотно с крыльев-парусов исчезло. Метлин с такой убежденностью заявил, что найдутся они уже на кораблях, что Безобразов невольно повёлся и усомнился в возможности оного. Все моряки находились перед глазами командиров непрерывно. Как можно было провернуть такой фокус? Метлин развеселился и предложил пари. Пётр пожал плечами, вздохнул, но принял. Он заподозрил оппонента в лукавстве, совершенно не представляя как можно обыскать даже один корабль, не говоря о всех, но Николай Федорович знал своих подчиненных. Доброе слово, угроза порки, обещание дополнительной чарки и серебряный рубль в совокупности оказались эффективнее бригады следопытов. Пред очи в самом деле удивленного Безобразова было откуда-то добыто и представлено искомое полотно. Не все, разумеется, малая часть. Образчик. Поразило не это, впрочем, а то, что полотно лежало в одном из тех сосудов, которыми пытались торговать местные жители.

— Черт возьми! Но как⁈

— Довольно просто, Пётр Романович, во время нашего блестящего учения.

— Как⁈ Вы видели и допустили подобное⁈

— Я ничего не видел, конечно. Предполагаю. Ну а когда ещё? Всё в дыму, шум, гам, толкотня. Кто-то да улизнул ненадолго. А доставить на судно незаметно от нас, офицеров, для этих ребят вопрос сугубо технический. Кстати, как вам учение?

— Гм.

— Так я и думал. Согласен, выглядело не очень. К счастью, никому не пришло в голову испытать их таланты в шагистике. Экипажи молодые, мало кто служит долее пяти лет. Ах, видели бы вы в каком ужасном состоянии тогда был флот, после чумной эпидемии! Сейчас это орлы сравнительно с тем выводком цыплят. Казалось, что со всей России собрали всех негодных рекрутов и отправили нам. Однако, поверьте на слово, Пётр Романович, в бою эти парни ещё проявят себя. Можете вообразить меня увлеченным фантазиями мечтателем, но я готов поспорить не на монету, а на собственную шпагу, что они удивят. При столкновении с любой регулярной пехотой, вот помяните моё слово, им нужно сдержать только первый натиск. Тут у пехоты есть шанс. Но если их не опрокинуть сразу, то эти молодцы наделают проблем любым гренадерам. Моряки — народ упрямый как мулы.

Безобразов выдавил из себя вежливую улыбку.

На следующий день пришла ещё группа линейных кораблей и транспорты везущие пехотную бригаду. С ними же был османский представитель воли и мысли султана, дальний родственник Великого визиря, по совместительству наблюдатель за действиями союзных гяуров.

Солдат высадили на ту же сторону, что вчера моряков. Верные уставу, пехотинцы вскоре разбили лагерь и берег даже как будто ожил.

Часть кораблей должна была пройти далее, к южным фортам пролива и уже снималась с якорей когда ушедший вперёд корвет «Гелиос» вернулся к эскадре. Разведчик отчаянно сигналил.

— Планы меняются? — спросил не разбиравшийся в морских сигналах Безобразов.

— Тревога, Пётр Романович. Скоро узнаем.

— Вы участвовали в абордажах, Николай Федорович?

— Было дело, но не особенно большое. А вы надеетесь на схватку, Пётр Романович?

— Да нет. Так, интересно. В случае чего от меня пользы немного, я ведь фактически пассажир. Но если вдруг случится абордаж — приму участие.

— Дело это редкое. Да и не факт, что вообще что-либо будет. Пока неясно ничего.

— Не спорю. Однако, если что-то всё-таки будет, то пусть вас не смущает мой статский мундир.

«Разговорился, — подумал Метлин мрачнея, — кровь чует волк. Стало быть, что-нибудь да будет.»

* * *

Мухаррем-бей приказал отрубить головы всем пленным. Возиться с ними не было никакого желания. Кому нужны жизни трусов? Попадись он сам в руки этих шакалов, с него бы медленно сняли кожу. Пусть вознесут хвалу