Сталинград - Андрей Иванович Еременко

близости от берега. Здесь мы застали командующего флотилией контр-адмирала Рогачева. Моряки угостили нас обедом. (Со мной находился и мой заместитель генерал-лейтенант М.М. Попов, который только что приехал на Сталинградский фронт из-под Воронежа.) После обеда я приказал приготовить «бронекатер» (бронекатерами мы называли небольшие железные катера, которые пробивались любой пулей).

Рогачев, как и Чуйков, пытался отговорить меня от поездки. Не стоит и говорить, что это было бесполезно.

Лишь только стало смеркаться, мы в сопровождении начальника штаба флотилии товарища Федорова вышли из истока Ахтубы и направились прямо в Сталинград. Все 10 километров вдоль Сталинграда пришлось идти под огнем противника. В 20 часов мы пристали к берегу в районе завода «Красный Октябрь».

На реке и в городе было совершенно светло, словно днем: противник непрерывно «вешал» множество осветительных бомб и ракет, ведя обстрел русла реки и места причалов.

Набережная Волги представляла собой хаотическое нагромождение всевозможных обломков. Повсюду следы разрушений, земля сплошь изрыта воронками от взрывов. Несмотря на все это, несмотря на непрерывный огонь противника, здесь было большое оживление: набережная стала единственным путем, по которому направлялся приток пополнений, шло снабжение, происходила эвакуация раненых.

С большим трудом мы добрались до командного пункта 62‑й армии, который размещался в это время в районе завода «Баррикады», в старой штольне, метрах в четырехстах от противника (на берегу Волги). Мне было довольно трудно идти из-за раненой ноги. Часть сопровождавших нас товарищей были убиты или ранены (осколками снарядов и мин).

На командном пункте мы застали начальника штаба армии товарища Крылова и члена Военного совета товарища Гурова. Командующий армией, зная о нашем прибытии, вышел нам навстречу, но в пути мы где-то разошлись. Через некоторое время он возвратился. Начальник штаба подробно доложил обстановку, хотя она и без того была известна. Когда разобрались со всеми боевыми делами, время далеко перешагнуло за полночь, и мы сели поужинать за столом товарища Гурова. За ужином мы оживленно беседовали, делясь впечатлениями истекшего дня. Я рассказал несколько смешных эпизодов из нашей сегодняшней поездки, в частности о том, как мы с товарищем Поповым прятались за рубку «бронекатера», как бы маскируясь от наблюдения противника, когда при подходе к берегу нас начали обстреливать немецкие автоматчики.

Товарищ Чуйков, в свою очередь, рассказал, как один беспечный немецкий солдат вышел к Волге и начал глушить рыбу неподалеку от командного пункта армии.

Через некоторое время я переговорил с командирами 37‑й гвардейской, 138‑й и 95‑й стрелковых дивизий, командные пункты которых были тут же рядом. Более подробно я беседовал с командиром 37‑й гвардейской дивизии, которая почти полностью погибла в боях за Сталинградский тракторный завод. Взволнованный, правдивый рассказ командира этой дивизии генерал-майора Желудева заставил нас вновь пережить тяжесть этой утраты.

– Как же все-таки отдали вы противнику завод? – спрашивал я Желудева, стремясь за напускной строгостью скрыть свое волнение.

– Товарищ командующий, – отвечал он глухо, смотря прямо мне в глаза, с трудом поднимая тяжелые от усталости веки, – задачу свою дивизия выполняла честно, ни на шаг не отступила, большинство солдат и офицеров погибли, в соединении осталось всего несколько сотен человек. Больше тысячи самолетов бомбили наши боевые порядки, в атаку на нас шло до полутора сотен танков, а за ними – пехота, волна за волной. Ведь никто не оставил своих позиций.

Желудев замолчал. Мне показалось, что он смахнул слезу. Молчал и я. Да и что можно было сказать? Упрекать? Но разве можно было упрекать героев, честно выполнивших свой долг?

Я только и мог сказать:

– Да, война неумолима. Враг жесток.

Вспомнилась первая беседа с командиром этой дивизии, когда он только что прибыл в Сталинград. Прямой и независимый взгляд, твердый и решительный характер, сказывавшийся в каждом его жесте и слове, обращали на себя внимание, они не могли не понравиться. Я знал многих офицеров и солдат этой дивизии. Это были верные сыны нашей Родины, нашего народа, воспитанные великой партией Ленина, твердо верившие в наше правое дело. И вот теперь большинства из них не было в живых.

Пройти на командные пункты некоторых командиров дивизий было совершенно невозможно. С генерал-майором А.И. Родимцевым, полковником Л.Н. Гуртьевым и другими пришлось переговорить по телефону. Ночь кончилась, близился рассвет. Надо было возвращаться, моя задача здесь была выполнена, ждали дела на КП фронта. Но уйти было трудно, хотелось остаться с теми, на чьих плечах лежала столь тяжелая задача. Возвращались с не меньшими трудностями. Но поездка через Волгу обошлась благополучно; мне в Сталинграде как-то везло, чего нельзя было сказать про предыдущие фронты, где пришлось дважды получить тяжелые ранения. В поездке сопровождал меня адъютант товарищ Дубровин. Он как тень неотступно следовал за мной повсюду, разделявший со мной обычно все трудности тяжелых и опасных поездок по войскам и всегда сохранявший мужество. Впоследствии товарищ Дубровин стал командиром бригады. Части этой бригады первыми ворвались в Ростов-на-Дону.

Во второй половине октября противник продолжал ожесточенные наскоки на заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь»; советские войска неизменно отвечали контратаками, нанося ему колоссальные потери.

Захватив тракторный завод, немецко-фашистские войска неоднократно пытались развить успех в северном и южном направлениях. Однако все их атаки на поселок Спартаковец (севернее завода) и на завод «Баррикады», находящийся южнее, оказались безуспешными. Несмотря на невероятно трудные условия борьбы, наши части, значительно поредевшие, не дрогнули и сумели, ведя напряженный бой, ограничить успех немецкого прорыва; героическими усилиями наши части, сумевшие в ходе боя быстро перегруппироваться, приостановили дальнейшее наступление противника, что в конечном счете обеспечило нам удержание сталинградского плацдарма.

К этому времени относится еще один очень важный контрудар наших войск, имевший своей целью, во-первых, облегчить положение 62‑й армии и, во-вторых, это главное, отвлечь внимание противника от направления готовящегося контрнаступления.

Хорошо организованный, этот контрудар наносился на правом фланге 64‑й армии генерала Шумилова в районе Купоросное, Зеленая Поляна. В нем участвовала 29‑я стрелковая дивизия полковника А.И. Лосева, а также свежие силы – 7‑й стрелковый корпус генерал-майора С.Г. Горячева в составе трех бригад. За мощным ударом артиллерии последовал удар нашей авиации и гвардейских минометов, в частности М-30, примененных тогда впервые на Сталинградском фронте. На участке разгорелись длительные ожесточенные бои, продолжавшиеся с 25 октября по 1 ноября. В них особенно отличились 93‑я стрелковая бригада полковника Николая Захаровича Галай, 96‑я стрелковая бригада полковника Федора Павловича Бережного и 97‑я стрелковая бригада генерал-майора Владимира Васильевича Тихомирова. Хотя территориальное продвижение наших частей составило всего лишь 3–4 километра, зато противник вынужден был держать здесь значительные силы и даже бросать сюда свои последние резервы; в эти критические