Инквизитор - Сергей Норка

— Я неправильно выразился, быть может. Лучше сказать, что ты не заболел, а просто родился не таким, как подавляющее большинство мужчин. Немножко иная генетическая структура.

— Я что, генетический мусор? — спросил я, вспомнив американскую кинокомедию «Близнецы».

— Нет. Определение таких как ты зависит от обстановки, в которую они попали. Среди тех, кого ты уничтожал, много генетического мусора. Мусором их сделала ситуация, которую создали кукловоды для проведения своих операций по захвату и удержанию власти. Но по генетической структуре они такие же, как ты. У вашего брата так: либо вы мусор, либо мусорщики. Ты — мусорщик. Но я предлагаю тебе завязать с этой работой и переключиться на другую.

— Какую?

— Более интеллектуальную работу по обеспечению выживания российской нации.

— Поиск и уничтожение кукловодов?

— И это тоже. Но это долгое дело. Сейчас нужно притормозить процесс развития психического заболевания общества.

— Что же за лекарство изобрели ваши кардиналы?

— Страх.

— А разве ГОН не достаточно для того, чтобы посеять страх?

— Увы. ГОН могут только обеспечить спокойствие населения на улицах. Для спасения экономики они не годятся.

— Поясни.

— Больны ведь не только те, кого лечат с помощью ГОН. Их не так уж много. И на экономику они практически не влияют. Те, кто разрушает экономику, под статус объекта ГОН не попадают. Их будут лечить другие элементы системы управления, которую мы создаем.

— Что за система?

— Психологическая система управления обществом.

— С помощью страха?

— Увы. Пока только с помощью страха. Но наши специалисты уверены, что это только подготовка к основному курсу лечения.

— Помолчим, — сказал я и принялся за спагетти с креветками.

Мы ели молча, не глядя друг на друга. Кот щедро поливал оливковым маслом все блюда. Когда принесли кофе, я посмотрел на него. Он смаковал глоток за глотком дымящегося напитка (ему, в отличие от меня, принесли большую чашку «экспрессо»), и вид у него был как у человека, который сбросил с плеч тяжелое бремя. Пообедав, мы вышли на улицу и, не сговариваясь, направились на площадь. Сели на ступеньки собора.

— Что я должен делать?

— Ты согласен стать одним из нас?

— Раз спрашиваю, значит, согласен.

— Отлично. Когда ты возвращаешься в Россию?

— Послезавтра.

— В понедельник я буду ждать тебя в Москве. Как приедешь, позвони вот по этому телефону. Это мой мобильный, — он вырвал из записной книжки листок и написал номер.

— Чао. До встречи.

Он хлопнул меня по плечу и встал. Я сидел на ступеньках, провожая его взглядом. Он шел уверенной походкой и скоро скрылся из виду. Я поплелся в гостиницу.

«СЕРЬЕЗНЫЕ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ МЕРЫ НЕОБХОДИМЫ ДЛЯ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ПРОЦЕССА ДАЛЬНЕЙШЕЙ КРИМИНАЛИЗАЦИИ ЭКОНОМИКИ. ПОЛЬЗУЯСЬ НЕВМЕШАТЕЛЬСТВОМ ПРАВИТЕЛЬСТВА, УГОЛОВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ЗАПОЛНЯЮТ ВАКУУМ. ПРИБЕГАЮТ К ТАКИМ КРИМИНАЛЬНЫМ МЕТОДАМ, КАК ЗАКЛЮЧЕНИЕ КОНТРАКТОВ ПОД УГРОЗОЙ ЖИЗНИ ИЛИ СОБСТВЕННОСТИ, ТВОРЯТ НЕЗАКОННОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО, КОНТРОЛИРУЮТ С ПОМОЩЬЮ МАФИОЗНЫХ СТРУКТУР РЯД ВАЖНЫХ СЕКТОРОВ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ, ЗАНИМАЮТСЯ ПОДКУПОМ ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ И Т. П. ТАКИМ ОБРАЗОМ, К СОЖАЛЕНИЮ, В ЗНАЧИТЕЛЬНОЙ СТЕПЕНИ ПРОИЗОШЕЛ ПЕРЕХОД НЕ К РЫНОЧНОЙ, А К КРИМИНАЛИЗИРОВАННОЙ ЭКОНОМИКЕ.

ГОСУДАРСТВО ДОЛЖНО ДАТЬ ЭТОМУ ОБРАТНЫЙ ХОД И ЛИКВИДИРОВАТЬ РАКОВУЮ ОПУХОЛЬ ПРЕСТУПНОСТИ И КОРРУПЦИИ, ЧТОБЫ СОЗДАТЬ СТАБИЛЬНЫЙ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКИЙ КЛИМАТ И ТЕМ САМЫМ СТИМУЛИРОВАТЬ ИНВЕСТИЦИИ И ПРОИЗВОДСТВО. ЭТО ПОТРЕБУЕТ РЕФОРМ В САМОМ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ, А ТАКЖЕ РЕШИТЕЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ ПО ФОРМИРОВАНИЮ ЭФФЕКТИВНЫХ ИНСТИТУТОВ, ОТСУТСТВИЕ КОТОРЫХ СОЗДАВАЛО ПОЧВУ ДЛЯ ПРАВОНАРУШЕНИЙ».

Американские экономисты: лауреаты Нобелевской премии Лоуренс КЛЕЙН, Василий ЛЕОНТЬЕВ, Роберт СЛ0У, Джеймс ТОБИН, Кеннет ЭРРОУ.

Профессора: Майкл ИНТРИЛИГЕЙТОР, Маршалл ПОУМЕР.

Российские экономисты, академики РАН: Леонид АБАЛКИН, Олег БОГОМОЛОВ, Дмитрий ЛЬВОВ, Валерий МАКАРОВ, Станислав ШАТАЛИН, Юрий ЯРЕМЕНКО.

«ВЕК», № 1, 1997 г.

8. ЛЕКАРСТВО ОТ БЕЗУМИЯ

ПОТЕНЦИАЛ СОПРОТИВЛЕНИЯ, КОТОРЫЙ В РОССИЙСКОМ, ПОТОМ В СОВЕТСКОМ, ЗАТЕМ СНОВА В РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ ВСЕГДА БЫЛ ВЕСЬМА ОГРАНИЧЕН, ИБО НАСИЛИЕ ВСЕГДА НЕИЗМЕРИМО ПРЕВОСХОДИЛО СОПРОТИВЛЕНИЕ, В ОСНОВНОМ ИЗРАСХОДОВАН В 1989–1991 ГГ., В ЭПОХАЛЬНОЙ БОРЬБЕ С КПСС. ВСЕ ФОРМЫ СОПРОТИВЛЕНИЯ, КОТОРЫЕ МЫ НАБЛЮДАЕМ СЕГОДНЯ, В КАЧЕСТВЕ СРЕДСТВА ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ВЛАСТЬ АБСОЛЮТНО НЕЭФФЕКТИВНЫ. НИКАКИЕ ЗАБАСТОВКИ, ПИКЕТЫ, ГОЛОДОВКИ, САМОУБИЙСТВА АКАДЕМИКОВ ЕЕ, ЭТУ ВЛАСТЬ, НЕ КОЛЫШУТ И НЕ РАСШАТЫВАЮТ.

Вернувшись в Питер, я сразу же взял билет на Москву и поставил в известность компаньонов о том, что ухожу с должности генерального и уезжаю. Это не произвело особого эффекта, поскольку все этого давно ждали. Прощальная пирушка накоротке, заверения в том, что меня всегда ждет мой кабинет, и через несколько часов я уже лежал на верхней полке экспресса по маршруту Санкт-Петербург — Москва.

Итак, кукловоды. Творцы эпох, пропустившие через созданные ими же жернова истории целые народы, среди коих незаметно затесался скромный бывший историк, песчинка в людском море, перемолотая в муку. А сколько еще в этой муке историков, врачей, инженеров? Сколько стариков и старух? Сколько сопляков, сгинувших в Чечне «с улыбкой на устах», при проведении не войсковых, а, как оказалось, финансовых операций? Ну-ну! Не знаю как с кукловодами, но с их шестерками мне, наверное, дадут посчитаться. Пощады не будет.

Внезапно я вспомнил Пинкертона. Его статьи с разоблачением диктатуры и особенно долбание по Темной Лошадке в период избирательной кампании наводило на мысль о том, что Пинкертон — шестерка второго эшелона, добивающая облученных генераторами представителей толпы типа меня. Нет, господин Пинкертон. На крючок свободы и демократии вы меня больше не подцепите. И я вас буду истреблять как взбесившихся собак. За все: за жену и дочь, за стариков и старух, за сопляков, чья кровь и на твоей совести. Жди, Пинкертон. Я уже еду. До встречи.

Москва встретила меня мерзкой погодой. Раскрыв зонтик, я поспешил к ближайшему таксофону. Кот ответил сразу же.

— Ты с вокзала?

— Да.

— Ныряй в метро и приезжай на Третьяковскую. Я буду ждать тебя на выходе.

Вокзал кишел объектами для ликвидации. Дегенеративные морды проскальзывали то тут, то там, но меня они больше не интересовали. Ими пусть занимаются другие. Я купил «Московский комсомолец» и поехал на Третьяковскую. Стоя на эскалаторе, начал читать рубрику «срочно в номер!» Мое внимание сразу же привлекла заметка «Дерзкий побег».

«Вчера ночью из специзолятора „Лефортово“ совершил побег генерал Павел Грачкин, который был арестован две недели назад по подозрению в финансовых махинациях и подпольной торговле оружием в странах бывшего СНГ, в бытность министром обороны России. Информированные источники сообщили, что накануне побега у генерала Грачкина случился сердечный приступ, в связи с чем к нему был направлен врач, который сделал бывшему министру укол, после чего тот уснул. Утром камера генерала оказалось пустой. Начато следствие.

Редакции также стало известно, что в тот же вечер со своей подмосковной дачи исчез бывший заместитель министра обороны генерал Кобцов. Исчезновение двух генералов, по мнению работника военной прокуратуры, пожелавшего остаться неизвестным, имеет тесную связь. Генерал Кобцов, по словам его родственников, ожидал ареста со дня на день. Не исключено, что у героя подавления путча ГКЧП не выдержали нервы и он вульгарно „ударился в бега“».

«ОДНИМ ИЗ САМЫХ БОЛЬШИХ СЕКРЕТОВ НОВОЙ РОССИИ СТАЛА ТОРГОВЛЯ ОРУЖИЕМ. ВЕРНЕЕ, ТО, ЧТО ТОРГОВЛЯ ИДЕТ, ПОНЯТНО БЫЛО ВСЕМ. БЕЗ ПОДОБНЫХ ПОСТАВОК И В ГРУЗИИ, И В КАРАБАХЕ, И В МОЛДАВИИ, И В ЧЕЧНЕ ДРАЛИСЬ БЫ ПАЛКАМИ И КАМНЯМИ. БОЛЕЕ ТОГО, ВО МНОГОМ ЭТИ КОНФЛИКТЫ И ПОДДЕРЖИВАЛИСЬ РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ ТОРГОВЛЯ „МАШИНКАМИ СМЕРТИ“ ПРОЦВЕТАЛА И КРЕПЛА. КОНКРЕТНЫЕ ЖЕ ФАКТЫ ОСТАВАЛИСЬ НЕИЗВЕСТНЫМИ».

«Московский комсомолец», 14 февраля 1997 г.

У выхода из метро меня ждал Кот. Судя по веселому лицу, дела его фирмы процветали. Поднабравшись немного опыта в том, что Сидоренко и мои руководители в ГОН называли спецработой, я был немного удивлен, что Кот пришел пешком и без сопровождения. Хотя и допускал, что, чтобы заметить сопровождение, моего опыта было явно недостаточно. Он обнял меня, прижавшись щекой к щеке.

— Пошли. Здесь недалеко. Три минуты ходьбы.

Мы свернули за угол. Я мельком бросил взгляд на крайний дом. Улица Малая Ордынка. Кот молчал всю дорогу, пока мы не вошли во двор большого серого дома, где стоял еще один небольшой особняк явно прошлого столетия. «С этого момента ты не должен удивляться ничему, что увидишь и в чем будешь принимать участие», — сказал он и подвел меня к двери особняка, возле которой была прикреплена табличка: «Частный институт социальных исследований». «Что за институт?» — спросил я. «Научное заведение, одним из спонсоров которого является моя фирма», — ответил он.