Исполняющий обязанности - Василий Павлович Щепетнёв

– Простите бестолкового дурака, заставьте всю жизнь каяться и быть примером для других… – говорил он через силу, повторяя сказанное кем-то. Или чем-то.

Я поискал Пашу.

– Не в службу, а в дружбу, принеси, пожалуйста, из магазина водки. Сколько их тут, тридцать человек? Три литра, значит, шесть бутылок. Да, и пусть водка будет самой лучшей, что есть.

Паше водку не доверили. Молод ещё. Принесла сама продавщица. Шесть бутылок. И один стакан.

– Стаканов как-то нет, стеклянных. Один по случаю. Есть беленькие, пластиковые, но из них водку пить – позор один, – сказала она мне безо всякой робости.

– Почем водочка? – спросил я.

– По четыреста девяносто шесть – тут она запнулась. – Специально для заезжих.

Я дал ей три тысячи. – А стакан вернём, непременно вернём.

– Да уж надеюсь, – сказала она и пошла в магазин.

– Солоха, – не шевеля губами, сказала Эва.

Я не сразу понял. Дня через три.

– Ты, полковник, не меня обидел. И вообще не карагаевцев. Нас обидеть трудно. Ты своих людей обидел. Обманул, под штыки подставил – и из-за чего?

– Каюсь! Мне намекнули, помоги хорошему человеку, там и делать-то ничего не нужно. Прийти, показаться и уйти. А я, старый дурак, и поверил.

Вряд ли полковник был дураком, и уж точно не старым. Лет сорок. Тридцать восемь, подсказал гений местности. Просто в роль вошёл.

– А хороший человек…

– В машине сидит, за портфель двумя руками держится

– Тогда ладно. Тогда пусть.

Я открыл водку для заезжих с чудным названием, которое тут же забыл. Посмотрел на стакан. И не из таких пили. Зато граненый, классика.

Налил сто граммов.

– За здравие всех! – и выпил.

Положим, палёнка. Но из местного спирта, полученного из местной картошки ректификационным методом. А бутылку, поди, умельцы-навьгородцы изобразили. Ладно, для заезжих, значит, для заезжих.

Я сосредоточился. И чтобы не опьянеть, и вообще. Налил стакан, дал полковнику.

– Делай как я, – сказал.

Тот и сделал. Сказал «за здравие всех» и выпил. Потом уже наливал он – стоя на коленях это было даже удобно: стакан на земле, бутылки на земле. Ловкость рук свидетельствовала о практике. Двоим только пришлось остаться без водки. Водителям. Ничего, для них персональная четвертинка, что дала мне Эва. Сучок.

– Ну, господа военные, пора и честь знать. Только автоматы я вам не оставлю. Кладите вот сюда. Не бойтесь, не испачкаются.

Осоловевший полковник только кивал, подтверждая мои слова. Ну, раз сам полковник велит…

Через десять минут частноармейцы уехали. Ну и хорошо.

– И что дальше? – спросил меня Фома Михайлович.

– Ничего. Пошёл процесс. Забудут всё то, что мечтают забыть. За последний год. Включая сегодняшнее. Обширные провалы в памяти.

– Дурачками не станут?

– Дурачков и без них хватает. Но в армии им больше не служить – ни в частной, ни в казённой.

– А с этими что делать? – староста показал на ЛэндКрузер.

– Сейчас и посмотрим. Да, автоматы…

– Почистим, смажем, законсервируем на ответственное хранение. Оприходуем.

Я не стал спрашивать, много ли оружия уже приходилось оприходовать. Просто покинул диктаторское место. Дверца открылась легко и тихо.

Прошёл по земле. Ополченцы большей частью разошлись и занялись своими делами. Попрятали оружие и стали кто в огороде возиться, кто щи варить, а кто готовить автоматы на ответственное хранение. Простая сельская жизнь. Благорастворение воздухов. Сивуху сдуло, а порохом не пахло вовсе. Пока.

Эва тоже вышла из сияющего автомобиля: солнце временами проглядывало в разрывы туч, грея оставшихся на крыше пулемётчиков. Стерегут «ЛэндКрузер».

Я подошел, постучал по боковому стеклу.

– Так и будем сидеть до морковкиного заговения?

– Тебе это с рук не сойдет! Не знаешь, падла, с кем связался! Да я тебя зарою навсегда! – и далее совсем непечатно. Это он на мушке трёх пулемётов. То ли храбрый очень, то ли не видит этих пулеметов. Из закрытой машины и обзор закрытый.

– Или и в самом деле зарыть? Есть здесь подходящая яма? – спросил я старосту.

– Сделаем, – сказал Фома Михайлович. – А сверху терновник посадим.

Дверь открылась, и выскочил распаренный депутат. Никакой шерлокхолмщины, просто я увидел значок на пиджаке.

– Да! Я депутат! Лицо нетрико… неприто… – он собрался и выговорил: – не-при-ко-сно-вен-ное!

– Это хорошо. Да вы не волнуйтесь за лицо. Просто расскажите, как дошли до жизни такой: целый депутат вдруг оказался в деревеньке… вы от какого, кстати, округа?

Депутат назвал. Крайний Север. Очень крайний.

– Оказался так далеко от своего округа? Пять тысяч километров – не шутка.

– Вы ответите за самоуправство, разбой и неподчинение власти! – автомобиль для него, похоже, был вроде посольства и в нем он чувствовал себя на своей территории. А вне него – уже не то. Уже на «вы» и грозит законом.

– Как получится, мой депутат, как получится. И всё же, каким ветром?

– Вы самочинно захватили не принадлежащее вам владение – землю, постройки и всё остальное.

– По завещанию. У меня есть судебное решение.

– У меня есть судебное решение, отменяющее ваше судебное решение! – депутат раскрыл портфель и протянул мне несколько листков. – Учтите, это копии.

– Учёл, – листков я не коснулся. – А зачем же самим ехать-то? Прислали бы юристов.

– Я сам юрист!

– И наследник?

– И законный наследник!

– Вот и отлично, – я коснулся его руки.

– Представляете группу «Неронито»? – спросил я.

– Откуда ты… вы…

– Оттуда. Значит, они вас послали? И для верности дали взвод солдат?

– Если вы знаете, то знаете тоже, что против нас вы ничего сделать не сможете. Разве что убежать.

– Ну да. А то вы пришлете роту, затем батальон, а потом и дивизию, – и, поясняя старосте:

– Они хотят в имении детский дом устроить. Бордель для своих. Неронитов.

– Это депутатов, что ли?

– Нерониты – важные люди, которые от забот хотят отдохнуть на природе, и чтобы никто ничего. Не только депутаты.

– А почему нерониты?

– Кто-то придумал. Для конспирации, или просто решил, что будет свежо и оригинально.

– Вот ведь есть на свете… – староста не окончил, просто сплюнул.

– Ну ведь не все важные люди в неронитах ходят, а только некоторые. С которыми мы боремся и будем бороться, – подмигнул я старосте.

Размигался.

– А что водитель? – спросил я.

– А водитель ничего. Живой, – ответила Эва. – Хотя он тоже из них. Неронитов. Технический работник. Привести, отвезти, закопать, даже выкопать – у неронитов странные вкусы.

– Эй, неронит, откликнись!

В ответ – чёрная брань. Ну, извозчикам как бы и положено браниться, как извозчикам.

– Значит, так. Поедешь за нами. Держи дистанцию, не догоняй и не отставай. Дольше проживешь. Это я тебе, как шофёр шофёру говорю.

А я указал депутату его