Исполняющий обязанности - Василий Павлович Щепетнёв

повседневная работа. Сельская жизнь, она такая – работа из-за каждого куста выпрыгнуть готова.

Ну, я тоже поработал. Двух человек оставил в лесу. Ну да, не своими руками, ни один прокурор не придерется, но я-то знал. И это знание меня ничуть не тяготило. Смерть двух профессиональных убийц и сама по себе дело профессиональное, но в данном случае жертвой-то наметили меня. Ошиблись. Профессиональный риск.

Собственно, и я, и Влад тоже в определенном смысле профессиональные убийцы. Были таковыми. На службе родины. С большой буквы, Родины, вот так. Как и ребята из параллельного класса.

Нашла коса на камень. Не то, чтобы мы были лучше (хотя и это тоже), просто дело было на моей земле. В моем лесу. И да, нужно будет заняться лесоразведением. Купить пару сотен саженцев – дуб, бук, сосна, а лучше справиться у специалиста. Купить и посадить вдоль опушки. Метрах в пяти – шести создать шеренгу.

Этим я и озадачил Войковича. Владимир Васильевич сказал, что да, что у них в Кунгуевке регулярно проводят неделю леса. В октябре. Обыкновенно по одному саженцу на жителя. Тут главное не спешить, соблюдать меру.4

Вот и славно, сказал я. А о какой мере идет речь?

– Здесь принято при посадке поливать саженец кровью. Своей, – огорошил меня Войкович.

– И много крови?

– Стопарек. Сто граммов. Чисто символически. Воду, конечно, тоже льём.

– Ага, сдерживающий фактор. В таком случае, все сажают по одному деревцу, я – четыре. А кто кровь-то пускает?

– Есть у нас в деревне цирюльник, большой дока в этом деле.

– Тогда я спокоен, – и попросил прислать кого-нибудь с кувшином томатного сока.

Очень успокаивает.

И способствует кроветворению.

27

Сок принес сам Войкович. На подносе полулитровый кувшинчик сока, серебряная солонка с мелкой морской солью, серебряная же ложечка и граненый толстостенный стакан.

– Значит, по одному саженцу на одного человека?

– Точно так, Иван Петрович.

– И сколько же получается в итоге?

Войкович посмотрел на меня, как на второклассника, неделю бившегося над простенькой задачей, но всё же решившей её.

– Ровным числом двести пятьдесят шесть. Не больше, не меньше.

– То есть жителей в Кунгуевке двести пятьдесят шесть?

– Нет. Жителей до полутысячи набегает. Но во-первых, дети до четырнадцати лет отпадают.

– Ага. Кровь, понятно…

– И кровь тоже. Во-вторых, есть пришлые, пусть немного. Человек должен прожить в Кунгуевке, себя показать. Обычно лет пять, шесть, хотя некоторым и года хватает.

– Ударники труда, передовики производства?

– В определенном смысле.

– А старшее поколение?

– Это как коньяк: чем старше, тем лучше.

– То есть двести пятьдесят шесть человек… – я не докончил фразу.

– Каждый из которых стоит дюжины, да ещё поискать ту дюжину, – и Войкович оставил меня наедине с томатным соком. И книгой.

Двести пятьдесят шесть человек. А смог бы ты, Иван Петрович, батальоном командовать? Да смог бы. Если есть штаб, ротные, взводные и так далее. А полком? И полком бы мог. А дивизией? Тут малость подучиться нужно, курсы «Выстрел», месяца на четыре, на пять. Как у Жукова. Ну, и попрактиковаться. А в мировом масштабе? Как у тебя, Иван Петрович, с языками?

Да, нужен язык.

Я посидел час, посидел два. Книга умная, я – не очень. Но я прочитал несколько страниц. А потом думал, как соотнести прочитанное с днем сегодняшним.

Многое изменилось. И не техника, что техника. Вот смотрим «Убийство в «Восточном Экспрессе» (во флигеле смотрели как раз этот фильм, звук приглушен, но мне слышен – ушами слушающих). Ну, а если бы экспресс тащил не паровоз, а тепловоз – многое ли изменилось бы? Если бы это вообще был рейс Земля – Марс на лайнере «Победа» с прегартамонными двигателями (расчетное время полёта шесть с половиной суток)?

Позиция простая. Мерзавец-детоубийца с одной стороны, дюжина дееспособных граждан с другой. И граждане, как им положено, решают вопрос сами: быть или не быть среди них детоубийце. Решили – не быть. Сказано – сделано. Это тогда, в эпоху паровозов. Сегодня избиратели посчитали бы убийцу жертвой плохого воспитания, посадили бы в комфортную камеру, кормили, поили и развлекали бы лет десять или пятнадцать, а если хорошо попросят – годика два, и потом бы вернули обществу. Помнится, в Норвегии таков обычай. Или в Швеции. В общем, где-то в стране победившей демократии.

А в третьем случае сам убийца бы решал кому жить, как жить и сколько жить. А после смерти – все умирают, даже убийцы, – подданные бы рыдали и с тоской вспоминали о строгом, но справедливом отце нации.

Так что если ты в купе берешь билет, проверяй, с какой душою твой сосед – гражданина, избирателя или подданного.

Но если не поезд и не космический корабль, а просто село Кунгуевка, оно ж Карагаевка?

Мои глубокие раздумья (о том же я думал семь лет назад, перед подписанием армейского контракта, и продвинулся недалеко) прервал топот ног. Паша прибежал. Прискакал. На скутере. Нет, по ступенькам – ногами.

– Это… Того… Захватчики приехали, – сказал он.

– Много? – спросил я.

– Два автобуса и легковушка. В легковушке трое, офицер, водитель и ряженый под барина. В автобусах по пятнадцать бойцов в каждом. Ну, и водители.

– Бойцов какой армии? НАТО осмелело, исламисты, саламандры?

– Частная армия. Из Москвы. Ну, не армия, взвод получается. Вооружены «ксюхами».

– Получается…

Честно говоря, не к сроку. Я ждал их позже. Через пару месяцев хотя бы, а лучше весной. В силу бы вошел, осмотрелся, пресёк в зародыше. Ан нет. Не сложилось. Очень хочется кому-то прибрать поместье, пока можно. Но можно ли? С губернатором неразбериха, сам подстрекнул, вот и нарушился баланс сил в одной отдельно взятой губернии.

Хотя… Хотя, может, и не нарушился.

– Наши их там, в Карагаевке остановили. А меня послали сюда. Если что, мы их в Карагаевке и положим, но, может, у вас другие планы, сказал комбат.

– Кто сказал?

– Фома Михайлович, староста. А в военное время комбат. Но Фома Михайлович комбат, а вы вроде главнокомандующего. Решать вам.

Военное время, надо же. А по телевизору скажут – спор хозяйствующих субъектов. Или рейдерство.

Или просто фейерверки и злобная клевета.

– С лопатами и вилами… – пробормотал я.

– Ну почему. У каждого настоящего карагаевца есть чем защитить родную землю.

– Да? – полюбопытствовал я.

– А как же. Вам дядя не сказал?

– Не успел.

– Автоматы есть, ППШ, винтовки Мосина, карабины Симонова, даже несколько пулемётов. Калашникова, – сказал он, как бы извиняясь.

– И хорошо стреляете?

– На своей-то земле? Шутите.

– Шучу, шучу.

Выходит, не я один способен на