Рим, проклятый город. Юлий Цезарь приходит к власти - Сантьяго Постегильо

не выйдет. Он очень отважен, но у него ничего не выйдет. Мы никуда не двинемся. Я казнил легионеров за то, что они отступили. И не позволю отступить себе.

– Да… но что, если в конце концов он добьется своего? – спросил один из ликторов, не слишком любивший риск.

Члены свиты римского консула или проконсула любили важно вышагивать рядом с военачальником или наказывать провинившихся солдат, зная, что им ничего не грозит, – вот как при децимации. Обычно никто не заставлял ликторов сражаться.

– У тебя есть меч, ликтор? – спросил проконсул, не сводя глаз со Спартака.

– Есть, – выдавил тот; на лбу у него выступила испарина, в горле пересохло.

Местоположение Спартака

Их окружили со всех сторон. Двинувшись на Красса, его отряд оказался отрезанным от основных сил.

Кучка вооруженных рабов, окруженная сотнями легионеров.

А Красс все еще был далеко.

От Спартака его отделяли не более двух сотен шагов, но путь преграждали десятки легионеров.

Расстояние сокращалось, но слишком медленно. К удивлению Спартака, проконсул не собирался спасать свою жизнь, переменив место, и римские шеренги посреди равнины не дрогнули. В то же время конница Каста, потерпевшая поражение в столкновении с когортами правого крыла, отступала. Это было началом конца.

Если они не доберутся до Красса, он, Спартак, набросится на самых высокопоставленных начальников, которые тоже сражались на передовой. Он уже заприметил двоих центурионов, отдававших приказ за приказом, но они были слишком ничтожны – ради того, чтобы убить их, умереть будет жалко… Затем он увидел молодого трибуна; тот прискакал с правого крыла врага и спешился, чтобы оказаться в гуще сражения рядом с Крассом. Этот трибун, рассудил Спартак, – более достойная цель. И Спартак бросился ему наперерез…

Правое крыло римлян

Несколькими мгновениями ранее

– Конница рабов отступает! – воскликнул Лабиен. – Будем преследовать или воспользуемся тем, что наш боевой порядок открыт, и обойдем врага сбоку?

Он задал правильный вопрос.

Цезарь размышлял, что лучше, но ведь легионы возглавлял другой человек. И порядок и подчинение он ставил высоко.

– Дайте мне лошадь, – приказал он. – Я сам доберусь до Красса и спрошу его указаний.

Лабиен кивнул.

Не теряя ни секунды, Цезарь пустил коня в галоп.

Он миновал тыл, где легионеры утоляли жажду, а врачи ухаживали за ранеными.

Красс сражался в самом пекле, и его пурпурный палудаментум был хорошо виден. Цезарь направил коня туда. Но затем битва стала такой ожесточенной, что животное едва протискивалось между солдатами, и Цезарь решил спешиться. Кажется, именно тогда крошечный отряд рабов прорвал римские порядки и, окруженный десятками легионеров, принялся биться изо всех сил, сминая шеренги римлян, стараясь добраться до Красса, – это был кратчайший путь к нему. Цезарь ринулся в гущу боя, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд.

Он обернулся, увидел, что вождь рабов, окруженный множеством римских когорт, пристально смотрит на него, и отчего-то сразу догадался, что сейчас будет.

При Митилене, впервые вступив в бой, Цезарь испытал приступ безволия, но с тех пор утекло много воды: он сражался с пиратами на Востоке и участвовал в походе против рабов. Он больше не каменел перед лицом опасности. Но почему этот раб с такой яростью бросился именно на него? Надо было запросить у Красса указания относительно перемещений на правом крыле, но ему, военному трибуну, не пристало отступать перед врагом, так что он остался на месте и обнажил свой гладий.

– Это Спартак, это Спартак! – кричали легионеры. – С ним нужно покончить!

Цезарь распахнул глаза.

Взгляд Спартака был прикован к нему: Цезарь превратился в цель, к которой отчаянно рвался вождь рабов.

Цезарь не двинулся с места. Его охватил ужас. Он наклонился, подобрал щит убитого легионера, взял его в левую руку, чтобы защитить себя, и вытянул правую с острым мечом…

Внезапно, когда их разделяло всего десять шагов, когда до Цезаря уже было почти рукой подать, Спартак остался один, плотно окруженный легионерами. Он все надвигался, сбил с ног еще нескольких солдат, но тут случилось неизбежное: ему в спину вонзился меч.

– А-а-а! – завыл фракийский вождь, но не сдался и продолжал сражаться.

Кое-кто из рабов бросился на помощь, и Спартак, собрав силы, вновь принял боевую стойку, но тут в него вонзился второй клинок, на этот раз в плечо.

Спартак не закричал.

Превозмогая боль, он по-прежнему боролся.

– Уберите его отсюда, уберите его отсюда!

Цезарь слышал, как кричат люди Спартака, но что они могли? Это же невозможно. По крайней мере, так казалось Цезарю, – рабов окружали десятки легионеров.

Спартак сражался, обливаясь собственной кровью, пока не почувствовал, как третий меч протыкает его насквозь. Он уже терял сознание. Вокруг кипела битва, слышались крики и текла кровь.

Затем Цезарь увидел, как к Спартаку подобрался второй отряд рабов, прорвавших римский строй. Они подхватили раненого вождя и понесли к своим.

Когда они удалились и жар битвы немного утих, Цезарь снова вскочил на лошадь, чтобы наконец добраться до Красса и попросить указаний.

Палатка Спартака

Замыкающий отряд войска рабов

Идалия наблюдала за битвой из тыла. Как и все, она понимала, что их войско потерпело полное поражение: конница Каста разгромлена, боевые порядки прорваны в нескольких местах, Спартак, до последнего сражавшийся с врагом, исчез в гуще римлян.

Она достала склянку с ядом, которую носила с собой уже несколько месяцев, и поставила на стол; рядом все еще стоял последний кубок с вином, который она подала Спартаку в утро перед сражением.

Идалия откупорила склянку.

Она не подпустит к себе ни одного мужчину, кроме Спартака.

Середина равнины

Рабы беспорядочно отступали.

Красс приказал Цезарю пойти вперед с правым крылом. Кроме того, в бой должна была вступить конница и погнать врага, как охотники – кабанов. Всадники Каста его не заботили. Главное, считал он, – уничтожить основные силы рабов. Началась послепобедная резня: им предстояло перебить как можно больше мятежников. Но даже если бы они уничтожили тысячи противников, осталось бы достаточно раненых, женщин и детей, чтобы распять их в назидание прочим рабам.

Отныне никто не посмеет даже подумать о том, чтобы восстать, как Спартак.

Спартак.

Это имя не выходило у Красса из головы.

Ему нужна была победа, но больше всего на свете он жаждал другого.

– Мне нужно тело Спартака, клянусь Юпитером! Принесите мне тело Спартака! – приказал он. – Ищите труп!

Ликторы, трибуны и центурионы бродили среди сотен убитых рабов, высматривая тело Спартака. В поисках приняли участие даже Цезарь и Лабиен.

– Он не мог выжить, это невозможно, – заметил Лабиен. – Ты же сам говорил, что он был окружен и ранен. Даже если его