Беглый - Винсент Килпастор

На столе лежала записка от моей ветреной возлюбленной:

«Я скоро вернусь. Люблю. Кури бамбук. Анна».

Бамбук, завёрнутый в маленький кусочек сигаретной фольги лежал тут же, рядом с запиской. Легко передать какой поток грязных мыслей промчался через меня роем озлобленных пчёл. Мысли были колючие, в развратных позах и с мерзкими подробностями. Я вздохнул, как наверное вздыхал уставший от скачки мерин Амира Темура после трёхдневного перегона из Самарканда в Мазар-и-Шариф. Потом медленно стал прилаживать бамбук в длинный сигаретный бычок с Аниной помадой. Аня я целую тебя всегда, когда докуриваю твои холодные окурки.

Кстати, вы заметили, что в последнее время бамбук просто тупо грузит, вместо того, чтобы лечить от печали? И бамбук не тот и мы уже, надо признаться, не дети кукурузы.

Раньше мужское достоинство измерялось длиною и обхватом пеписьки, а теперь — вот вам размерами крыши. Как жалок я и ничтожен! И сегодня утром она оттолкнула меня тянущегося с первым утренним поцелуем со словами: «Иди почисти зубы. Я не сказочный персонаж, а обычная нервная баба».

Что она имела в виду?

Ни работы, ни документов, ни денег, ни любимой. Я прячусь от всего света в публичном доме с идиотскими плюшевыми гардинами. Вот сейчас я так сильно хочу ссать, а в туалет пойти просто боюсь. Вдруг там караулит Вера Петровна, навязчивая и наглая как капитан Сергелийского ОВД Мирзаёб Казематов.

И вообще — отчего я так часто ссу? Простатит? Через полгода у меня останется это могучее желание ебать всех и вся, но хуй мой вдруг перестанет функционировать? Как отреагирует на дисфункцию Анна? Анна, которая сейчас раздвигает красивые ноги на матрасах Интерконтиненталя? А я что, пальцем в неё стану тыкать? Или Анна не прогонит меня из жалости к домашним животным? Оставит как толстого кота без яиц. Потом станет водить поджарых йобров прямо в дом и ебаться, ебаться, ебаться прямо в соседней комнате?

Анна и её очередной красавец спортсмен изобьют меня ногами и вышвырнут в мусоропровод головой вниз. Я буду лежать на куче арбузных корок, обоссаный, небритый и пьяный, лежать и тихо плакать. Гневно схватив пустую бутылку от веркиного шампанского я уже было изготовился жёстко и мстительно в нее нассать, как в прихожей раздался голос Анны, как обычно мирно переругивающейся с Петровной.

Барби вошла в комнату и в ее взгляде с иронично надломленной бровью, я как в зеркале увидел, что похож на молодого дрища застуканого мамой за актом профилактического самодрочевания.

— Как кстати, что ты уже дома!

Анна мне рада. Я тоже бросился к ней, чтобы оторвать от земли, закружить, обцеловать и сделать массаж. Если скажу, что её макушку после того как она сдёрнет блондинистый парик можно было нюхать часами — как розу, все равно не поверите.

Следом за Анной в комнату вошли два неместных хмыря. Один из хмырей был до неприличия широкоплеч и приземист. Его вислые черные усища были явным аксессуаром поддубного силача Бамбулы. Второй же, наоборот был долговяз и тощ, как гимнаст Тибул. Турки. Тибул и Бамбула были удивлены мне не меньше, чем я им. Казалось будто я возник прямо из бутыли от шампанского из Паркента.

В этот горький момент меня спас бамбук. Под его воздействием я сделал чрезвычайно важное антропологические открытие и гордость за научный прорыв притупила боль от скотского поведения Анны. Эмпирическим путем я мгновенно определил — Чарли Дарвин и прав и неправ. Да — человек произошел от обезьяны. Но! Не только от обезьяны, друзья мои. ДНК инопланетян выпало на Землю радостной эякуляцией радужных самоцветов и смешалось с ДНК всего живого нашей планеты! Вот бросьте сейчас читать — выйдите на улицу и гляньте людям прямо в лицо. Некоторые из них действительно потомки обезьян. Но внимание — тут же и потомки собак, сурков, харьков и медуз! Свиней, морских чаек и хлебных деревьев! Божьих коровок и божьих одуванчиков! Саблезубых тигров и табачных шакалов! Вот эта пара турецких особей, например. Бамбула просто усатый черножопый жук-короед, а Тибул это стройный ясень, три тополя на плющихе, гибкий свободолюбивый бамбук! Я заржал им в лицо, узнав действие бамбука который когда мы его вдыхаем пытается подчинить своей воле весь окружающий мир.

— Ты не мог бы им перевести? Я хочу двести пятьдесят с двоих за час, плюс пусть Верке дадут тридцатник.

Переводчик профессионал обязан переводить смысл фраз. Настоящий профессионал всегда вне эмоций. Иначе можно по очереди задушить и Молотова и Риббентропа. Переводчик это устройство для коммуникации. Он не должен судить стороны за содержимое пакта. Но сейчас я кажется растерял весь профессионализм.

Вот закачу такую пощечину Анне, что она сядет на красивую задницу. Потом разобью пополам бутылку толстого шампанского стекла и прогоню мамелюков с уже неоднократно помеченной мной территории. А в подъезде еще и бумажники у них отберу. Да. И цепочки. И кольца. И туфли блять! Ваще раздену до трусов нахуй, пусть знают как к нам соваться.

— Ты что ревнуешь что-ли, дурачок? Это же просто работа. Плевать на них. Сейчас покорячатся минут десять и сдуются. Давай крути их на тридцатку для Верунчика это ей хайло на неделю запломбирует.

Взгляд мой упал в Анино декольте. Оно доходило то таинства её солнечного сплетения. Это был центр откуда потоки звезд сплетались в водоворот и рождали новые Вселенные. Сахарные груди были по отдельности упакованы в полупрозрачные пазухи шёлковой кофточки.

Я опустил гриву и снова стал профессиональным переводчиком. Волосы на висках моих моментально поседели. Больше я нечем себя не выдал — настоящий профи. Довольно бойко, на автопилоте продал Анну двоим туркам, вызвал Веру Петровну для нотариального освидетельствования сделки и застыл в ожидании следующей группы слов, суть которых, не анализируя нужно было переодеть в форму понятную противоположной стороне.

Анна улыбнулась туркам и вытолкнула меня за дверь комнаты.

— Ну иди уже. Погуляй часик-другой. Я быстро с ними. Далеко не сваливай.

— Слушай, Анна! Я обязательно найду работу. Дай мне хоть немного времени. Не поступай со мной так жестоко. Я, знаешь…

Дверь Раношки открылась. Она была в своём обычном домашнем наряде — простых застиранных трусах. Между мной и ее остренькими сиськами уже наметился секретный флирт.

— Зачем погулять? Пусть у меня подождёт, гостем будет! Анна грубо втолкнула её обратно и злобно шепнула:

— Узнаю если с кем из этих проблядей путаешься, сразу яйца отрежу, понял?

Я радостно кивнул. Анна ревнует. Значит — не все еще потеряно. Радостно выскочив на лестничную площадку я было воспрял духом. Однако вне поля воздействия аниного декольте и мне опять сделалось погано. В щель между дверей лифта хорошо видно бездонную бетонную шахту. Если впитаться в резину пальцами, двери можно раздвинуть и нырнуть в шахту не дожидаясь лифта или аниных спортсменов, которые меня и так сюда выкинут через полгода.

Двери подъёмника оказались невероятно тугими. Я сразу вспотел, но добился совсем немного. Резкая нагрузка на мои вялые члены, однако взбодрила. Это, что же это я так из-за проституки несчастной возбудился? Так вот глупо получается?

Да нет! Я ведь это из-за баб в целом. Больно регулярно они меня отвергают в последнее время. С другой стороны — если бы совсем не отвергали, не стал этот мир предсказуемо безопасным и скучным? Чтобы сделал на моем месте великий Казанова Фрейд?

А Фрейд просто выебал бы Раношку, вдул бы по очереди Асе и Ясе, жестко отжарил бы непреступную дорогую штучку Лану, а напоследок обмакнул бы и в раздолбанную годами плечевого пробега Веру Петровну. Он эстет был еще тот — Зигмундо. Ни одной юбки мимо, понимаешь, не пропускал. И опять жеж — я вчера видел как Вера Петровна выходила из ванной на ходу застегивая халат — если не смотреть на ее паскудную рожу, минусовать иссеченую морщинами шею, а сосредоточится на промежутке от низа алебастровых персей до середины черноморских бедер — так она еще ничо так — вполне Винус де Мило.

Решено. Мне предстоит подвинуть Фрейда Сигизмунда Шломо на пьедестале — как только я обзаведусь правильной крышей нужных размеров — я стану иметь всех и вся в разных позах и когда только пожелаю. Не забег в ширину и маленькое бордельеро, а один бесконечный самодостаточный и торжественный промискуитет. Промискуитет чемпионов.

Мысли меня взбодрили. Стоило жить ибо я познал смысл. Заряд бодрости оказался настолько велик, что я решил отправиться пешком. Вот только куда? На Северо-Восток к отцу или в Сергели к моей бедной матушке? И тот и другой районы находились в десятках парсеков от Дружбы Народов. Сергели казались чуточку ближе. На пару световых лет.

Я встал с жёлтой плитки подъезда, отряхнул задницу и бодрым маршем выступил в направлении Сергелей. Если повезет буду там к утру.