Серебро и свинец, иной вариант - Олег Волынец

— А генерал командует армией, в которой дружинников еще больше? — переспросила она.

Толя Громов кивнул.

— Да зачем вам столько дружинников?! — воскликнула целительница. — Это все равно что считать легионами и леодрами — в уме такое можно проделать, только применить-то куда?

Толя пожал плечами.

— У нашей страны много могущественных врагов, — ответил он, с трудом подбирая слова. — У них тоже большие армии. И уже такое бывало, когда нас выручала большая армия. А разве у вас… так не бывает? Разве ваши владетели не посылают дружинников в войско императора?

Моренис покачала головой.

— Зачем императору войско? — пожала она плечами. — Он может приказать любому владетелю выступить с дружиной против варваров. Одному, двум, десяти — сколько надо.

Солдат покачал головой. Что-то похожее ему помнилось из учебника истории для шестого класса — феодалы, каждый со своим маленьким отрядом рыцарей… но была же у тогдашних королей и своя армия!

— Но если у короля нет войска, — наивно полюбопытствовал он, — почему его не свергнут?

Моренис воззрилась на него с ужасом.

— Керун, оборони нас! — воскликнула она, разом забыв впитанные за время учебы хорошие манеры и превращаясь на миг в деревенскую знахарку, готовую по любому поводу поминать благих диев.

— Император обороняет Эвейн от демонов, — объяснила она. — Как бы иначе Серебряной державе удалось продержаться две тысячи лет?

Толя хотел было ляпнуть, что демонов не бывает, но сообразил, что демонами здесь называли таких, как он сам, — пришельцев из параллельного мира.

— В истории моего мира бывало, что императоров свергали. Наверное, ваши императоры — сильные чародеи? — осторожно поинтересовался он.

— Не сильные, а редкие, — поправила Моренис. — Такой дар переходит по наследству только в одном роду.

— Какой дар? — переспросил Толя, позабыв от любопытства о страхе.

— Открывать и закрывать врата стоячих камней, — обыденно просто ответила Моренис.

Возможно, Толя Громов был бы испуган куда больше, если бы знал, что именно в эти минуты решалась его судьба.

— А я говорю — меч ему в спину и на корм драконам! — рявкнул Тауторикс, пытаясь по привычке треснуть кулаком по столу.

Владетель взглядом остановил его руку.

— Обожди, воевода, — негромко пророкотал он. — Убить пленного ши — невелика заслуга, да и спешки особенной тут нет. Куда он денется из кирна?

— А что ж его — кормить, окаянного? — непритворно возмутился воевода. — Жрет, проклятый, за двоих! А проку — как с кабана шерсти!

— Кормить, кормить, — подтвердил владетель, пряча улыбку. — Мы, кажется, от голода не помираем еще. Раатхакс?

Управляющий, еще не отошедший от устроенной ему владетелем взбучки (с глазу на глаз, чтобы достоинство почтенного коуна не пострадало в глазах подчиненных, но все и так знали, почему из покоев владетеля Раатхакс выходил бледнее упыря), истово закивал.

— Ну вот, — заключил владетель. — Один пленный демон нас не объест. Другое меня тревожит, совсем другое. Мы выдержали одно сражение с этими ши… выдержим, может, и второе… но если дело дойдет до третьего, мне, пожалуй, некого будет выставить на поле боя. Разве что крестьян с вилами и косами — против чародейного оружия куда как великая сила! — Он иронически прищурился. — Так что, коун Тауторикс, я бы на вашем месте не рвался так в битву.

— Нечисто тут дело, — упрямо возразил воевода. — Ох как нечисто! Видел я этого ши — в него плюнуть стыдно! Как могли эдакие… — он поискал достаточно обидное слово, не нашел, хекнул в сердцах и продолжил: — положить едва ли не треть моих воинов? Даже и со своими свинцовыми пульками — для чего ж нам чародеи приданы?

— Возможно, — подал голос Терован, в последние годы взявший за привычку присутствовать при всяких беседах отца с доверенными советниками, но вмешивавшийся редко, — здесь нам сумеет помочь коун Паратакс. Он ведь входил в рассудок пленника по просьбе койны Моренис. — Наследник владетеля почтительно склонил голову перед провидцем. — И, верно, не упустил случая извлечь оттуда что-нибудь полезное нам.

— Совершенно верно, коун Терован, — так же вежливо отозвался немолодой чародей. — Но если речь идет о том, почему боец-ши столь жалок в сравнении с дружинниками Бхаалейна, — боюсь, ответ лежит на поверхности… и коуну Тауториксу очень не понравится.

Паратакс прикрыл веки — так поступало большинство провидцев, когда им приходилось передавать или читать мысленные образы, и перед внутренним взором собравшихся проявились картины, почерпнутые из памяти Толи Громова — построение… развод караула… парад… парад на Красной площади по телевизору… снова построение… "Рр-няйсь! смир-рна!"… на грудь четвертого… строем… шагом… левой… правой…

— Да это не люди, — невольно прошептал Лоргас, — это мураши какие-то!

Провидец прервал свое сосредоточение.

— Воистину так, — ответил он. — Каждый из них в отдельности — ничто по сравнению с нашими бойцами. Но громобойное оружие придает им силу чародея средней руки… и их очень много. Очень. Еще вот что очень плохо. Это были даже не их дружинники, а подмастерья. В их стране есть обычай всех юнцов учить воевать, заставляя два года служить в дружине и обучаться ратному делу. Потом всех кроме самых умелых отплавляют обратно домой, а самые умелые становятся настоящими дружинниками. Когда врагов мало, то воюют подмастерья под командованием настоящих дружинников. Вы видели в деле этих дружинников в лагере беззаконников. — при этих словах Тауторикс поежился, вспоминая ранение. — Но когда наступает большая война или большая тренировка, то собирают крестьян и ремесленников в большое войско. Очень большое.

Владетель, ужаснувшись, обвел тяжелым взглядом всех собравшихся за столом в больших палатах кирна.

— Их очень много, — повторил он. — И на каждого убитого нами они могут привести через стоячие камни десять или сто таких же. Поэтому я не рвусь в бой. Я предпочту решить дело миром… по крайней мере, сейчас.

Терован посмотрел в глаза отцу.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — тихо промолвил владетель. — Но я не призову на помощь императора, если только существование Бхаалейна не будет поставлено под угрозу. Возможно, я трусливый старик, — по лицам советников пробежали рябью усмешки, — но лучше будет нам самим договориться с демонами.

— Я не вижу в этом бесчестья, — сказал Лоргас. — Даже худой мир лучше доброй войны.

Тауторикс прорычал что-то еле слышно, но спорить не осмелился.

— Оскорбление, нанесенное имени Бхаалейна, смыто кровью, — успокоительным тоном проговорил владетель. — Полагаю, что, когда недоразумение будет разрешено, ши продолжат переговоры с нами.

— Чтобы потом снова ударить нам в спину, — буркнул воевода.

— Если бы они хотели уничтожить нас, — сухо отмолвил владетель, — им достаточно было обрушить на нас свое войско. Они смели бы нас числом.

— Вдобавок они мало ценят жизни своих… солдат, — добавил Паратакс и перевел: — Бойцов-мурашей. Это я тоже почерпнул из памяти нашего пленника… Во время последней войны они почитали за героев тех, кто, не сдавался в плен по доброй воле, убивал себя.

Эвейнцы в ужасе переглянулись.

— Что за безумие ими владеет? — вопросил Лоргас, не обращаясь ни к кому в отдельности.

— Странное и заразное, — ответил провидец с некоторым самодовольством. — Их с детства учат не верить ничему, кроме того, что говорят определенные люди. А те, конечно, воспитывают в них слепое повиновение, хитро скрытое под видом свободы, да вдобавок понукают распространить этот порядок до края света и дальше. Оно порождено ужасом перед властью владетелей и купцов, и суть его в равенстве всех людей в своих правах, а потому не должно быть владетелей, как вы, не должно быть купцов, а волшебники должны быть наравне с ремесленниками.

— Но тогда имеем ли мы право допускать их на наши земли? — тревожно проговорил Терован. — Что, если и наши крестьяне, наслушавшись демонских речей, обезумеют?

— Едва ли, — отозвался Паратакс. — Даже в их мире находится достаточно смельчаков, способных противостоять этой чуме. В нашем же их должно быть еще больше. Я видел их воинов, когда те приходят тайком в деревню на Драконьей реке. Это обычные юноши, быть может, излишне склонные к пьянству и мало обученные к ремеслу… но ничем не отличающиеся от наших бесталанных. И чем дальше, тем более слабеет хватка безумия.

Владетель покивал, словно это и надеялся услышать. Но только Лоргасу пришло в голову задать следующий вопрос:

— Если, как ты говоришь, почтенный провидец, это стадо простодушных баранов ведут хитрые волки… что они сделают, когда безумие, которое только и удерживает в повиновении их отару, спадет совсем?