Метель - Андрей Бондаренко

«Придётся потерпеть, братец мой!», – наставительно поучал опытный внутренний голос. – «Сейчас нам с тобой не до сна. Завтра Ольга и Глеб уедут на медвежью охоту. Найдёт парнишка Давыдова? Не найдёт? Неизвестно…. Так что, надо без устали пилить, пилить и ещё раз – пилить…. Дабы к нежному (или там, к хмурому и ветреному) зимнему рассвету – в любом раскладе – освободиться от кандальных оков и повстречаться-переговорить с Глебом. То бишь, с князем Нефёдовым. Иначе, труба-дело…. Пилите, Шура, пилите!».

Легко сказать – «пилите». А, вот, собственно, пилить – было совсем даже непросто и откровенно дискомфортно. Кандальные заклёпки оказались стальными и не желали сдаваться без боя. Кроме того, полотно пилы очень быстро натёрло – на обеих руках – большие и указательные пальцы, на которых вскоре весело запузырились крупные розовые мозоли.

– Вот же, недотёпы! – недовольно ворчал Пётр, отчаянно дуя на свежие болячки. – Могли же полотно пилы закрепить-вмонтировать в какую-нибудь дельную ручку…. Русская безалаберность, мать её! Узнаю…

Потом – нежданно – разболелась голова, в ушах стало неприятно и нудно покалывать.

«Это, наверное, от постоянного и гадкого шума», – высказал предположение внутренний голос. – «Пила визжит и скрипит – просто нестерпимо. А во время коротких перерывов мыши попискивают – тоненько так, жалобно и очень недовольно…».

Заклёпок было всего четыре: по две на каждом составном железном кольце – по числу ног, на щиколотках которых эти широкие и неровные кольца и были заклёпаны. На первую заклёпку ушло минут тридцать пять, а, вот, на вторую – уже добрых полтора часа. Ладони рук горели огнём, одна из мозолей лопнула, на некрашеный пол закапала кровь.

Пользуясь тем обстоятельством, что правая нога освободилась, он подошёл к чугунной конструкции, к которой была прикреплена (заклёпана) вторая кандальная пара.

– Странная и непонятная штуковина, – решил Пётр. – Какой-то диск большого диаметра с редкими проушинами по краю. К одной из таких проушин и крепятся полукольца кандалов. Что это такое? Может, составная часть мельничных жерновов? А в эти самые проушины потом сыпется вниз размолотое зерно, то есть, уже готовая мука? Но, причём здесь чугун? Ерунда ерундовая! Ничего не понимаю…. Может, это и не чугун вовсе, а неизвестный металл – насквозь космического происхождения? В том смысле, что данный диск – самое элементарное НЛО? То бишь – по профессору Гафту – АПВ?

Рядом с тяжёленным диском обнаружился увесистый кузнечный молот на толстой и короткой рукояти, с помощью которого, очевидно, и осуществлялся процесс клёпки.

– Если этим молотом от души постучать-поколотить по ободу проушины, то чугун (он же, как всем известно, ломкий и хрупкий!) может треснуть, – сообразил Петька. – Ну, её, эту дурацкую пилку! Маета одна…. Да ещё мозоли – плюсом – к ней. Попадёт ещё, не дай Бог, грязь в прорвавшийся мозольный пузырь, начнётся столбняк, плавно перетекающий в смертельно-опасную гангрену…. Тьфу-тьфу-тьфу! – трижды сплюнул через левое плечо, торопливо подошёл в стене и постучал костяшками пальцев по чёрному бревну…

Вернувшись к чугунной конструкции, он ладонями крепко обхватил рукоятку кузнечного молота, примерился, чуть согнув ноги в коленях, размахнулся от души и ударил.

– Бам-ба-бам! – помещение кузни наполнилось оглушающим гулом-звоном.

Пётр тут же отбросил молот в сторону и зажал уши ладонями.

«Придётся, всё же, снова воспользоваться услугами пилы», – посоветовал внутренний голос. – «Во-первых, с кузнечным молотом можно запросто оглохнуть. А, во-вторых, эти громкие звуки могут долететь до поместья, в том числе, и до крестьянских избушек-хибар. Приковыляет ещё старик Сидор и, вспомнив о данной Николаичу клятве, отберёт пилку, предварительно созвав на помощь многочисленных домочадцев. Навалятся скопом, повалят на пол, поставят на кандальные полукольца свежие заклёпки. Да и Емельяну, наверняка, достанется на орехи…».

Прикрыв глаза и закусив губу, Пётр упрямо пилил и пилил, делая редкие и короткие перерывы. По лицу бодро тёкли струйки холодного пота, ладоней рук он уже не ощущал, понимая только, что они сильно кровоточат, нещадно пачкая, при этом, одежду и пол.

Свечи, слегка потрескивая, догорали, за бревенчатыми стенами кузни тихонько напевала – о чём-то бесконечно печальном и вечном – метель. Петька, безвольно уронив руки, устало прислонился затылком к стене. Пальцы – сами собой – разжались, пилка с глухим стуком упала на доски пола. Оставалось перепилить примерно половину последней, четвёртой заклёпки, но сил уже не оставалось…

– Как же хочется спать…, – даже губы еле шевелились от навалившейся усталости. – Получается, что я, всё-таки, проиграл? Жаль…

Дверь содрогнулась от мощного удара, ещё через мгновение раздался звон разбитого стекла и в оконную раму просунулась лохматая – то ли собачья, то ли волчья – серая морда.

– Скорее всего, помесь-полукровка, – безвольно поморщился Пётр. – Что, в общем-то, дела никак не меняет…. Какая разница – от чьих конкретно острых зубов – принимать лютую смерть?

Морда, глядя на Петьку злыми, жёлто-зелёными глазищами, угрожающе зарычала, демонстрируя крупные, тёмно-жёлтые клыки, с которых вязко стекала-капала голодная слюна. На хлипкую дверь обрушился новый град сильнейших ударов.

«Сегодня, похоже, целая стая пожаловала!», – дисциплинированно доложил внутренний голос. – «Наверное, почуяли запах свежей крови и теперь так просто не уйдут. Вернее, уйдут не раньше, чем дочиста обглодают твои, братец, косточки…».

Он вскочил на ноги, бросился к чугунному диску, схватил кузнечный молот и принялся, уже не опасаясь производимого при этом шума, наносить один удар за другим.

«Или проушина сломается, или люди в поместье услышат гул-звон и придут на помощь», – упрямо билась в пустой голове одинокая мысль. – «Либо проушина сломается, либо люди услышат и придут…».

Через полторы-две минуты что-то громко треснуло-хрустнуло, и Пётр понял, что чугун не выдержал ударов, и проушина, всё же, сломалась.

«Этого мало, господин подполковник!», – надоедливо поучал сообразительный внутренний голос. – «Теперь ещё надо найти надёжное убежище, где можно спрятаться от безжалостных собачьих клыков…».

Петька огляделся по сторонам, подхватив кандальную цепь, запихал освобождённое от чугуна склёпанное кольцо в карман полушубка и бросился к большому сундуку, стоящему у противоположной стены. Посетившая его идея была проста и непритязательна: забраться в сундук и захлопнуть крышку – благо у псов нет рук, которыми эту крышку можно открыть. Но там его ждало горькое разочарование – сундук был заперт на огромный амбарный замок, сбить который кузнечным молотом представлялось делом маловероятным.