Среди паксов - Никита Юрьевич Садыков

ответил настолько равнодушным тоном, чтобы было понятно, что диалога не очень хочется. Но это не помогло: моё «ага» было поклёвкой, за которой последовала ловкая подсечка: седовласый господин ринулся на меня с вопросом, которым пытался зачем-то загнать меня в угол:

– А почему же тогда, – почти закричал он, медленно выговаривая слова на высоких нотах, – Почему же, я спрашиваю, рождество не первого января, а седьмого?!

Нам оставалось ехать ещё семнадцать минут. Это примерно на шестнадцать с половиной больше, чем я был готов потратить на подобную дискуссию.

– Там всё немножечко сложнее… – начал я примирительным тоном, но слабость часто лишь провоцирует напор противника.

– Куда делась неделя, я спрашиваю? И почему от Рождества Христова? А если я не верю в Христа, мне как быть?! Не верю и всё, почему всех под одну гребёнку опять?

Высадить бы его тут, на Вспольном, вон у того сугроба… Но это некрасиво. Нельзя. Терпи, говорю себе. Он хочет спарринг – дай ему спарринг. Атакуй. На противоходе. Правый апперкот, когда он уже расслабился и ждёт, что ты сдался.

– Да это ещё ладно! – начал я примирительным тоном союзника. – Вы никогда не задумывались, почему от рождества еврея, а написано арабскими цифрами? – Я ткнул пальцем в какую-то афишу с цифрами 2022.

– Ну насчёт еврея это же не точно? Или вы всерьёз считаете, что… Действительно еврей? А почему же тогда арабскими?..

Ошарашенный пассажир замолчал и всю дорогу пристально глядел в окно, пытаясь разгадать этот невероятный ребус.

* * *

– Что бы такое придумать, чтобы оно само шевелилось?

Когда пассажир произносит подобное, без прелюдии, контекста или даже «здрасьте», приходится гадать, а тебе ли это было сказано? Вдруг копны волос скрывают наушники, в которые девушка общается с кем-то по телефону?

Я вопросительно поднял бровь, глядя в зеркало, в котором пассажирка смотрела в ответ на мою бровь и начала пояснять:

– Мы на удалёнке. Дома сидим. Начальство контролирует, работаем или нет, по нажатию на клавиши. Чтобы сделать вид, что работаешь, надо раз в пять минут нажимать на «пробел». Ни в туалет отойти, ни в душ.

Я продолжал держать приподнятой правую бровь.

– Я же всё сделаю, когда выйду в офис! – продолжала пассажирка, будто я и был тем строгим начальником, который контролирует активность клерчонка в компьютере. – Но приходится нажимать пробел каждые пять минут. Вот я и думаю, если придумать что-то, что шевелилось бы само, если я в душе…

Я твёрдо решил, что это какая-то провокация. Лишь свернул в карман к конечной точке перед офисом Сбербанка и нажал на кнопку «Завершить поездку».

* * *

– А мы что, не можем ехать чуточку побыстрее? Я в садик спешу. Там ребёнок меня ждёт.

Мы стоим на Хохловском, упёршись в снегоуборочную машину, опустошавшую свой ковш в самосвал.

– Можем, – ответил я твёрдо, но не двинулся с места, так как проезд был всё ещё перекрыт. Из поднятого в небо над самосвалом ковша, как его ни тряс в воздухе оператор, не вываливался снег и процесс рисковал затянуться на неопределённое время.

Пассажирка подалась вперёд и спросила ещё более требовательным тоном:

– Тогда почему же мы не едем?

На табло таксометра красовалась цифра в 158 м. Столько мы не доехали до детского садика, остановившись перед уборкой снега.

– Могу предложить вам пройти пешком. Здесь за угол здания и ещё сотня метров. Объехать их мы не можем.

– Если бы я хотела ходить, я бы не вызвала такси! – закричала мать, которой препятствовали воссоединиться с ребёнком. Она вышла из машины и со всей силой захлопнула дверь.

Я завершил заказ. 220 ₽ и 6 минут, из которых полторы мы стояли перед самосвалом.

* * *

– Майна! Майна! Я сам! Не волнуйтесь. Нет, не надо. Отойдите, пожалуйста. Извините. Всё в порядке. Вот так. Отлично.

Минутой ранее я увидел, как к Мурене-второй с трудом тащит свой чемодан девушка в норковом полушубке.

Галантность – мой конёк примерно с третьего класса. Я эффектно отворил свою дверь, попутно нажав на кнопку открывания багажника, и мангустом выскочил наперерез пассажирке: без суеты, но максимально стремительно.

Чемодан был очень тяжёлым, он волочился по сугробу, громко скребя днищем с карликовыми колёсиками по столичному снегу, перемешанному со льдом. Тем не менее я ловко дотащил его до открытого багажника и, убедившись в том, что девушка внимательно следит за моими выкрутасами, схватился за обе ручки и приготовился вывести его на орбиту, то есть, собрав все мои силы, отправить эти тридцать кило по траектории прямо на ложемент багажника Мурены.

Захват, рывок – и уверенный полёт по траектории. Но не чемодана, как планировалось, а меня. Предательский лёд под ногами, «ботиночки на тонкой подошве» – и вот я уже лёжа рассматриваю выхлопную трубу и резонатор с непривычного для меня ракурса.

Девушка, причитая, кинулась меня поднимать, но я возразил такелажными терминами.

Встав и отряхнувшись, я поместил чёртов чемодан в багажник, потом сел за руль как будто ничего и не было, да стал выбирать маршрут поездки.

– Вообще-то, я не Майна. Я Оксана. Что? А вы крановщик? А-а-а. Зря я так много книг положила в чемодан? Вы точно не ударились? Звук был страшный. Как? Головой о бампер? Ничего себе. Я и удивилась, разве головой такой звук можно сделать? А мне этот чемодан на пятый этаж потом переть, представляете? Без лифта, да. Может быть, вы поможете? Вы вроде с ним так быстро управились!..

* * *

– У меня есть подружка… Ну как подружка… Так, знакомая. Вместе в Турцию отдыхать ездим. Ну вы понимаете, – едва только села, барышня начала тараторить. – Так вот. Она забеременела. Представляете?

Я попытался представить, но спросил на всякий случай:

– В Турции?

– Что в Турции?! Забеременела? Нет. В Ступино.

– Тоже неплохо…

– Так вот. Я же вам это не просто так рассказываю!

Я насторожился и начал горячо заверять:

– Если что, я в Ступино не был уже года три. А в Турции – полтора.

Пассажирка рассмеялась.

– Так вот. Она на таксистов срывается. Не на мужа, тот может и в глаз дать, не на подружек, мы так далеко пошлём – не вернётся. Она на таксистов. Наорёт – и готово. Выпускает пар. Ей просто всё не так. Или слишком быстро, или слишком медленно, или очень жарко, или очень холодно, или громко, или тихо. Понимаете? «Почему в шапке, почему без шапки?!»

– Никогда не буду брать заказы в Ступино.

– Что вы. Она не в Ступино живёт. В Ступино она только… забеременела. Ой, а можно потеплее сделать немного?!

* * *

– Простите, а что это за звук? Можем его потише сделать? Мой кот от