Охотники Горелых земель 2 - Николай Львов

Пролететь спокойно мне удалось лишь десяток метров. Впереди один-единственный полицейский орудовал своими крючковатыми мечами, отбиваясь сразу от двух культистов. За его спиной сжалась в комок молодая девушка.

Стрелять я тут не мог, слишком узко – в этом проулке с совершенно сросшимися крышами двое смогли бы разминуться только боком, и я боялся попасть не в культистов, а в полицейского или девушку. Шанс пятьдесят на пятьдесят меня не устраивал совершенно.

Поэтому я активировал Серпентис, но исключительно в правой руке. Означенная конечность покрылась чешуей и, что мне и было нужно, обзавелась пятисантиметровыми когтями.

Левой рукой обхватить диск справа и резко дернуть на себя, без поворотов. Хоп – и я вниз головой. Растопырить когти.

Я пару раз сражался, применяя когти – разок наткнулся в трущобах на серьезную банду, так что к последствиям я был готов. Думал, что готов.

Вкупе с набранной скоростью и крюкообразностью когтей я попросту сорвал голову одному из червивых. Вот такой хрени я ожидать не мог.

С свистом я промелькнул мимо полицейского и вынырнул из проулка. С трудом отцепил с когтей голову и порадовался, что лицо закрыто тканевой полумаской. Подавил рвоту от осознания содеянного и усилием выкинул произошедшее из головы. Снова набрал высоту и продолжил путь к клубам мрака, видневшихся сразу за Алым мостом. Мне надо было именно туда. И то, что облака полностью скрывали трехэтажные здания, меня не радовало совершенно.

Пролетел мимо красивого поединка. На моих глазах человек в куртке и с выкрашенной в зеленый головой голыми руками обезоружил здоровенного бугая в черной шинели. Как только выбитое из рук копье коснулось земли, Зеленоголовый воткнул руку, сложенную лодочкой, в грудь крупному культисту. Дальше он крикнул что-то наподобие: «и все живое станет травой!», точнее не расслышал, и выдернул руку. Культист упал на спину, за пару секунд разложился до состояния скелета в ветхом тряпье. Сквозь снег начала пробиваться ярко-зеленая трава. Две секунды, и скелет культиста лежал точно в центре трехметровой лужайки.

Сделать зарубку на склерозе, ни в коем случае не драться с Зеленоголовыми.

Я же летел дальше. По пути я увидел строй волшебников Теплого пепла, синхронно пускающих волны иссушающего жара. Увидел группки Тьмы глубин, призывавших из Последнего океана акул, марлинов и уродливых ракоскорпионов. Увидел, как два Стальных Рога отбиваются от стрел, выпускаемых пятеркой Холодных Сердец, бешено мельтешащих в воздухе вокруг них (тут даже помог, сумел незаметно сбить двоих).

Пролетая мимо центральной площади, я увидел Воронье. Очевидно, эти десять были личными учениками Мертвого Ворона, иначе я объяснить происходящее не могу. У каждого из их пятерки росли такие же костяные крылья с перьями-лезвиями. До четырехметрового размаха крыльев Корвуса им, конечно, было далеко, но и двухметровый размах такого страшного, а главное – многофункционального оружия был страшен. На моих глазах один из Воронья одним крылом закрылся от трех револьверных выстрелов, пока другим буквально выпотрошил тысячеглазого. При этом его руки сноровисто совали в винтовку кассету с патронами.

Дальше я почти за пару секунд миновал рынок. Зрелище было то еще: пара сотен вермиалистов, полицейские с табельным, черведавы, отдельные кучки наемников – абсолютно все смешалось в одну кучу, вопящую, истерящую, стреляющую в белый свет и противников. Звон оружия, предсмертные крики и вопли ярости и боли смешивались в жуткую какофонию, не имевшую ничего общего с Мощью Шума. Песня войны была куда страшнее.

* * *

Ранф был почти сразу за мостом, и проблем у него был полон рот.

Сам он был в стандартной экипировке Червивого Яблока, как в первый раз, когда я его увидел – белая костяная маска и балахон, сотканный из мрака. Его окружали с полсотни выворотней – обычных людей, женщин и мужчин, в самой обычной, местами даже нарядной одежде. Объединяло их одно – торчащие по всему телу и извивающиеся красно-черные рецепторные особи. Дальше каждый был самостоятелен: кто-то выпускал десятки ловчих особей, крутясь и подпрыгивая, пока острые лески разрубали тела на части, кто-то, как Ранф, покрывались ярко-алой кутикулой, выпускали из рук особей-штыки и шли в полноконтактный бой. Пара выворотней вообще сумели отрастить органические сопла, порциями изрыгающие кислоту.

Всем им противостояла самая настоящая армия. Это была не плохо оформленная масса культистов в форменных серых балахонах или плащах, а плотный строй людей в черненой броне, с щитами и мечами, с дробовиками и винтовками. И они дорого продавали свои жизни.

Даже самый хороший волшебник обладал только определенными эффектами. Даже за две жизни было невозможно выучить все эффекты, которыми обладал твой домен, но все равно, боевые волшебники в своей основной массе отдавали предпочтение большому количеству разнообразных эффектов, чтобы быть как можно более разноплановыми бойцами.

И вот такие мастера широкого профиля сталкивались с теми, кому было не жалко своих тел, с теми, кто был рожден в холодной беспросветной тьме Червивого Дна, с теми, кто существовал ради того, чтобы постоянно одолевать все более и более сильных противников.

Вот один из солдат Тысячи Глаз, с широким мечом в правой и взведенным револьвером в левой, подскочил к выворотню, сменяя разорванного на две половины товарища. Удар меча приходится на кутикулу, покрывающую предплечье варага, и застревает в плотном хитине. Выворотень наносит точный удар острыми как штык и твердыми как сталь штыками точно в центр груди солдата, а потом просто отпинывает труп прочь. Подскакивает следующий, с массивным двуручным топором. Неестественно быстрые взмахи, и выворотень лишается своих рук. Но вместо того, чтобы упасть и заорать, выворотень прыгает с места и валит солдата на землю. Его шлем слетает. Выворотень вцепляется зубами солдату в горло, не обращая ни малейшего внимания на хлещущую из обрубков кровь. Но варага не убивает человека, нет. Он его просто фиксировал. Прямо из лица варага под доспех солдата лезет поток алых червей, и я с высоты не могу разглядеть отдельных особей. Просто алый поток тварей. Варага дергается и затихает, солдат же встает, отбросив бесполезное тело, сдирает с рук наручи и отращивает кутикулу. Миг – и из кутикулы проглядывают штыки, вновь готовые рвать на части врагов своего Отца.

Но было бы глупым считать, что варага были бессмертны. Среди строя черных доспехов есть два человека с крупными белыми медальонами на груди. Вот пришла очередь одного встать в фронт, чтобы пробить себе путь через мост.

У него нет рук в привычном понимании. Они видоизменены, изуродованы, может, и вовсе пересажены. Из-под наплечников архаичных лат торчат угольно-черные лапы богомола, с сияющими от остроты зубцами.