Однажды была осень - Марина Полетика

— Откуда?

— Понимаешь, ты всегда так хвасталась всем, то есть, я хочу сказать, рассказывала с удовольствием — о сыне, о доме, о поездках, о шмотках, о собаке. Короче, обо всем на свете. Будто уговаривала себя, что, мол, у меня все супер — смотрите, завидуйте. Ну, я завидовала, мне что, жалко, что ли? А про мужа ты никогда ни слова. Хотя обычно женщины о своих мужиках первым делом говорят. «Мой-то, мой что придумал…» Вот как я, примерно, вечно удержу нет. Так что понятно было, что неладно у вас. Да и Сергей твой… очень уж непростой, я же понимаю.

Лина была уязвлена тем, что, оказывается, Лариска, которую она считала недалекой простушкой, видела ее насквозь и даже… жалела. Искренне подыгрывала. И никогда не лезла к ней со своими открытиями и бабским любопытством, как все прочие. Ничего себе. Ну что ж — открытия делать всегда интересно, Валя их делает в Тихом океане, а она, Лина, на своей собственной кухне. Но обижаться на Ларису не было никакого резона. Разве что на себя, но этого Лина не умела.

— Ларис, а знаешь, почему я решила разводиться?

— Мало ли… Достал он тебя, — деликатно предположила Лариса.

— Я Валю… понимаешь… — она не хотела говорить слово, которого не слышал еще даже Плюсик.

— Конечно, — поспешила ей на помощь Лариса. — Все понимаю. Что тут необычного?

— А он сказал, что мы не кроты, что нельзя просто так, как мой муж с Марианной, — с трудом подбирала слова Лина, не привыкшая откровенничать с подругами, которых у нее никогда не было. — Что надо по-человечески. Вот я и решила: сперва развод, потом разъедемся с Сергеем. Еще я уволилась, чтоб с Радой не работать. Понимаешь?

Ей очень важно было, чтобы Лариса поняла то, что она сама, может быть, до конца не понимала. Доверившись опыту подруги, все эти годы жившей в режиме реального времени, она поступила по-своему, по-Дюймовочкиному. Галина только теперь поняла, почему Плюсик вечно ее так называл.

— Он тебя тоже любит, — водя пальцем по столешнице, сообщила Лариса.

— Опять знаешь? Или просто думаешь? — даже смогла улыбнуться Лина.

— Чувствую. Мне кажется, он поэтому и не женился так долго. Ждал, наверное. А потом уж Рада подвернулась. Знаешь, что? Теперь тебе и в самом деле работа нужна. Чтоб если Сергей захочет тебя прижать, то у него не вышло бы. Ты не бойся, мы тебе поможем, конечно, если что. Но только… ты же не так жить привыкла.

— Да кому я нужна? И что я умею? — Лина была благодарна подруге, так деликатно сменившей тему. — Сейчас всем нужно резюме, а у меня резюме — две строки: жена бывшего мужа и администратор собачьего детского сада.

— Ничего, — успокоила ее Лариса. — Диплом есть, опыт руководящей работы какой-никакой тоже. Знакомых поспрашиваем. Найдем! Все, Галка, поеду я, а то бабушка все равно не спит, беспокоится. Да и сама спать хочу, сил нет.

Однако, вернувшись домой, Лариска спать не легла, а включила компьютер и стала по скайпу дозваниваться до мужа, не особенно надеясь на успех. Остров Суворова они уже покинули, и вовсе не факт, что там, где они сейчас, есть хоть какая-то связь. Но ей повезло.

— Толечка, привет, вы где? Раротонга? Это где? Уже? Молодцы! А оттуда? Опять на яхте? Через что? Елки-палки! А самолетом нельзя было? Ничего себе… У нас все нормально, да. Мальчишки спят. Мелкий в садике подрался. Что значит — кто кого? Ты это брось! Пашка пару получил. По географии! Сам в школу пойдешь, понял? Валентина мне позови, Толечка. Разбуди, значит! Нет, не завтра, а сейчас! Мне очень надо! Очень, да!

— Так. Сидишь, значит. Ждешь. Молодец, — Сергей говорил негромко и спокойно, но Лина понимала, что он готов сорваться в любую минуту. — Ну, давай, объясняй, что это за фигня.

Лина, сидевшая в кресле у камина (потому что уже устала бесцельно слоняться из угла в угол, не в силах ничем себя занять), встала и, стараясь тоже говорить спокойно, произнесла заранее приготовленую фразу:

— Я не хочу ничего объяснять. По-моему, и так все понятно.

Обойдя мужа, она прошла через гостиную и стала подниматься по лестнице. Внутри у нее все дрожало от возбуждения и страха, и больше всего на свете хотелось успеть дойти до спальни, запереться изнутри и почувствовать себя в безопасности. Уйти молча, как ушел тогда он, не снисходя до объяснений.

Но не тут-то было.

Сергей метнулся за ней, схватил за руку, больно дернув, развернул к себе.

— Ты что это придумала? — закричал он прямо ей в лицо. — Кто тебя научил? Маринка, что ли? Или своим умом дошла? Две дуры на мою голову! Я не собираюсь разводиться с тобой, я же тебе сказал? Я не знаю, что ей взбрендило!

— Это не ей взбрендило. Это мне. Это я с тобой развожусь. — Лина стояла на две ступеньки выше мужа и поэтому смотрела на него сверху вниз, но никакого превосходства не чувствовала — только страх. И отчаянную решимость.

— Ты ей звонил с Бали. Я слышала. Говорил, что скучаешь и что любишь. И что, как приедешь — сразу к ней. Я не хочу все время так жить, Сережа. Я тебе не верю и никогда уже верить не буду. Мне даже неважно, есть она, эта твоя Марианна, или нет ее. Дело во мне.

— Понятненько… То есть у тебя есть любовник.

Лина промолчала, потому что одинаково глупо было бы и оправдываться, и соглашаться. Логика крота несокрушима, и он распространяет ее на окружающих. Она молчала, когда Сергей кричал на нее, говорил гадости, угрожал и просил. Оказалось, что молчать не так уж и трудно. Надо просто не слушать и думать о своем. Она думала о том, как успеть привязать себя к пальме, если начинается шторм, и как при этом не захлебнуться.

— …Ладно, пожалеешь, — эта реплика прорвалась сквозь туман безразличия и дошла до сознания Галины именно потому, что муж вдруг перестал кричать. Теперь он говорил спокойно, деловито: — Дом тебе не оставлю, не надейся. Квартира на меня одного записана. Выкину тебя вместе с твоей поганой шавкой, живи где хочешь. Хоть на улице или у трахаля своего. На спокойный развод не надейся, дорогая.

Лина хотела уйти, поняв, что он уже не держит ее за руку. Но вдруг поняла, что ноги отказываются ей служить, поэтому она просто села на ступеньку и обхватила голову руками.

— Ты лучше сам уезжай, папа! — вдруг раздался дрожащий голос. — И про маму так не смей говорить. А я с ней уеду, если ты нас выгонишь.

У Лины немедленно, как из включенного крана, потекли слезы, и она никак не могла рассмотреть фигуру сына — она расплывалась, двоилась, дрожала.

Сергей открыл рот, чтобы ответить, но не произнес ни звука. Медленно спустился по ступенькам, подошел к сыну — Андрей смотрел испуганно, но глаз не отвел. Хотел погладить по голове, но парень шарахнулся в сторону, как от замаха.