Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме - Пирмин Майер

То немногое, что мы знаем о годах обучения Гогенгейма, основывается на трех замечаниях, сделанных автором. По его словам, во время своих странствий он побывал во многих университетах. Очевидно, что имя бродячего школяра вряд ли заносилось в списки учащихся. Обширные знания и гуманистическая образованность Гогенгейма не вызывают сомнений. Защита им докторской диссертации в университете Феррары и титул доктора обеих медицин показывают, что он ценил образование в гуманистическом духе не меньше, чем кичился своей простотой и грубостью.

Высказывания Гогенгейма о высших учебных заведениях четко делят на негативные и позитивные. Он пишет о том, что «побывал во многих высших школах – как немецких, так французских и итальянских». При этом он «везде пытался докопаться до основ медицины» (X, 19). В то же время профессорский состав многих университетов не пробуждал в беспокойном студенте добрых чувств. Вспоминая о Тюбингене, Гейдельберге, Вене, Лейпциге, Ингольштадте, он пишет о «докторах-дуболомах» (VIII, 49). Это высказывание Гогенгейма нелегко дифференцировать, особенно если мы вспомним, что Вильгельм фон Гогенгейм также получил образование в некоторых из перечисленных выше учебных заведений. Впрочем, нельзя исключать и того, что почтенный отец Теофраста не менее критично отзывался о своих бывших профессорах. Вряд ли юный Гогенгейм следовал всем ученым рекомендациям французских и немецких профессоров, академичным тоном излагавших накопленные ими знания с высоты университетских кафедр. Он замечает, что лишь в самом начале обучения «придавал большое значение древним текстам, обращался с ними, как с Евангелием», и называл «высшие школы величайшим украшением немецкой и всякой другой нации». Для полноты изложения следует отметить, что многие университеты того времени славились не только умением своих профессоров вести схоластические споры. Так, в парижской Сорбонне на высоком уровне преподавалась анатомия, лекции по хирургии и другим практическим предметам читались не на латыни, а на французском языке, а табу на вскрытие трупов уже более не действовало. [269] Удивительно, но свободное вскрытие трупов, которое, с нашей точки зрения, было прогрессивным явлением, вызывало недовольство Гогенгейма. В санкт-галленском сочинении «Парамирум» он называет врачей, занимавшихся вскрытием трупов, «немецкими простофилями», которые «копаются в дерьме и трупах, а затем разрезают тело на кусочки». Гогенгейм, воспринимавший анатомию как парахимический феномен, изучал ее с принципиально других позиций. Его больше интересовали процессы «образования камней» (IX, 139) внутри человеческого организма, чем препарирование трупов. В своей «Книге о нимфах» Гогенгейм, проводя аналогию между анатомией человека и свиньи, защищает консервативные галеновские концепты, от которых парижские анатомы и многие другие доктора уже начинали постепенно отказываться. Теофраст фон Гогенгейм, представитель альтернативной медицины, в чем-то даже отставал от достижений схоластической науки. Целостная медицина, которую этот чудаковатый врачеватель возводил на пьедестал, не оставляла времени для практической анатомии.

Свою диссертацию Гогенгейм защитил предположительно в 1516 году. Этот год завершил образовательный процесс молодого врача. Выше мы уже говорили о том, что Гогенгейм, по всей видимости, получил отличное гуманистическое образование и обладал незаурядными знаниями в области литературы. Об этом можно судить исходя из отдельных мест его произведений. Роберт Генри Блазер наглядно продемонстрировал, что, помимо цитат из Гиппократа, Мацера, Ювенала, Теренция, Горация, Вергилия, Овидия и других античных авторов, Гогенгейм нередко обнаруживает блестящие знания средневековой литературы. Нельзя забывать и о чтении им герменевтических, демонологических и теологических сочинений, которые сделали Гогенгейма знатоком духовного мира. [270] Очевидно, что человек, обладавший такими обширными познаниями, имел за своими плечами фундаментальное университетское образование. В то же время, согласно авторитетному мнению Курта Гольдаммера, частные уроки принесли Гогенгейму больше теоретической и практической пользы, чем лекции, выслушанные им в холодных залах европейских университетов. Об этом Гольдаммер очень убедительно пишет в своей монографии «Духовные учителя Теофраста Парацельса» [271] . Вспоминая о неприязни Гогенгейма к схоластической учености, следует все же избегать резких оценок схоластической медицины того времени. Его гнев вызывали в основном многочисленные книжечки и рукописные тексты, которые активно циркулировали в верхненемецкой области начиная с 1500 года и пользовались популярностью у цирюльников и народных целителей. Ярким образчиком подобной продукции может служить так называемый «Кодекс Щупфхаймера». Это сочинение, входившее в альпийский компендиум медицины, было обнаружено в 1970 году в Энтлебухе. В этой наукообразной каше из астрологии, народной медицины и галенизма, изложенных автором на примитивном уровне, встречаются цитаты из классиков врачебного искусства. Автор с плохо скрываемым апломбом называет имена «Гиппокрас» и «Афоризм», ложно ассоциируя знаменитое произведение Гиппократа с именем неизвестного ему античного врача. Даже самое поверхностное чтение «Кодекса» показывает, что повседневная медицинская практика, имевшая мало общего с академической медициной, в позднем средневековье находилась на низком уровне и основывалась главным образом на слепом, а подчас и курьезном доверии авторитетам. [272]

Несомненно, значительную роль в образовательном процессе Гогенгейма сыграло его знакомство в Верхней Италии с реформированной медициной. Ко времени его странствий университеты Падуи и Феррары были известны на весь мир. В то же время преподавание в каждой из отмеченных выше школ базировалось на разных фундаментах. В Падуе основой обучения служил аристотелевский схоластический метод, в то время как в Ферраре большим почетом пользовался гуманистический подход, испытывавший на себе мощное влияние платонизма. [273] Из немцев в Ферраре, помимо Гогенгейма, учились его хороший знакомый Кристоф Клаузер и Вольфганг Тальхаузер, позже сыгравший важную роль в публикации «Большой хирургии». То, что в своем рекомендательном письме Тальхаузер называет Гогенгейма доктором, служит весомым подтверждением факта защиты Парацельсом докторской диссертации. Мы помним, что из-за отсутствия необходимых документов несчастный врач должен был поклясться в своем праве на докторскую степень перед городским магистратом Базеля. В пользу состоявшейся защиты говорит и то, что городской врач Цюриха Клаузер, не являвшийся другом Гогенгейма, не оспаривает претензии своего скандального коллеги на докторскую степень. В то же время Конрад Геснер в статье о Теофрасте намеренно отразил негативную информацию о своем герое. Очевидность докторской защиты Гогенгейма не вызывает сомнений. Его любимый и досточтимый отец, будучи практикующим врачом в Виллахе, накопил за свою жизнь достаточное количество денег, чтобы оплатить этот почетный титул своего сына. Тогдашними корифеями в Ферраре были Никколо Леоничено (1428–1524) и Джованни Манарди (1462–1536), которыми не уставал восхищаться Вадиан. Они были пионерами в исследовании сифилиса и других родственных ему болезней. Современное состояние исследования не позволяет нам в подробностях осветить сложную палитру отношений между этими выдающимися личностями своего времени. Манарди известен, помимо прочего, своей резкой критикой Плиния и неприятием медицинских достижений арабов, которые, по его мнению, исказили учение Галена и Гиппократа. Он ставил перед собой цель не столько опровергнуть галенизм, сколько восстановить его в первозданной чистоте путем скрупулезной филологической работы. Такая постановка проблемы предполагала въедливую библиотечную работу и способствовала выработке особого типа ученой библиотечной медицины. Типичным представителем феррарской школы был Кристоф Клаузер, который критиковал Авиценну как обычного исследователя мочи, но при этом не придавал значения радикальной критике галенизма, исходящей от Гогенгейма. Если фактические подтверждения докторской защиты Гогенгейма отсутствуют, то роскошный докторский диплом Клаузера, полученный им в 1514 году, сохранился до наших дней. [274]