Лето - Оскар Лутс

– Да, да, одну минутку. Черт… гм… гм… Забыл начало. Очень милое словечко в голове промелькнуло и пропало. Поди поймай. Видите, и папироса не помогает – это уже третья затяжка.

– Ну, что ж, – вздыхает Тээле. – Садитесь у канавы л курите, пока не выкурите всю коробку. А я сяду около другой канавы и буду ждать, к какому решению вы придете… скажем, к вечеру…

– Постойте, Тээле, скажите мне сначала, в каком ухе звенит?

– Да ну вас! В левом.

– Правильно! Теперь скажите мне скорее, как объясняются в любви.

– Для чего вам это знать?

– Хочу объясниться… но начало забыл.

– Кому же вы хотите объясниться в любви?

– Да пропади я пропадом! Пропади я трижды пропадом! Конечно, вам! Тебе!

– Так бросьте дурачиться, но и не будьте таким высокопарным, как Кийр. Скажите просто: да или нет.

– Кх-кх-кх! Дым проклятый, до чего же сегодня в глотку лезет! Хм-хм! Тээле! Да! Если вы не шутите, то это замечательно, а если шутите, то… на свете одной шуткой больше стало. Тогда мы с Кийром два сапога – пара и только на свалку годимся.

– Славу богу! – снова вздыхает Тээле, на этот раз уже с облегчением. – Наконец-то добилась от вас… нет, теперь уж – от тебя, окончательно – от тебя… добилась от тебя этого несчастного «да»!

– Нет, Тээле, – смеется Тоотс, – это «да» было совсем не несчастное, это «да» было счастливое. Я готов был сказать его тебе в первый же день приезда в Паунвере, но… Правда, старик, подручный аптекаря, говорил мне… а это очень умный человек… он сказал: верь, люби и надейся, но… Я, значит, любить-то любил, но надеяться не смел, особенно после того, как приятель Кийр заявил во всеуслышание, что вы… что ты достанешься ему. Да ну, хорошо, что так обошлось!

Теперь улыбается и Тээле, она снимает с пиджака только что завоеванного жениха белую ниточку, которая где-то к нему прицепилась. Тоотс глядит вслед уносимой ветром ниточке, потом бросает почти испуганный взгляд в сторону Паунвере и говорит:

– Хорошо, но почему, черт возьми, мы так далеко отошли от Паунвере?

– Ты же сам хотел идти туда… к Тыниссону.

– Верно. – Управляющий хлопает себя по лбу. – Сказал же я, что у меня голова идет кругом. Ну ясно, к Тыниссону! А ты как – пойдешь дальше или повернешь назад?

– Это не важно. Главное – что за дела такие у тебя с Ванапаганом и Тыниссоном?

– А, просто так… Как-нибудь расскажу. Вообще, это длинная история, сейчас не стоит начинать. Когда-нибудь потом…

– Ну ладно. Тогда иди. Но смотри теперь каждый день показывайся в Рая, чтобы не приходилось мне опять за тобой бегать.

– По вечерам, по вечерам, – отвечает Тоотс. – Днем некогда, сама знаешь.

– Ладно, ладно.

– Тогда до свидания!

– До свидания!

Они кивают друг другу головой и обмениваются почти холодным рукопожатием. Но отойдя несколько шагов, оба разом оборачиваются и густо краснеют.

– Да… – говорит Тоотс, лицо его выражает беспомощность. – Я-то буду приходить. Что я еще хотел сказать… Ах да… Нет, я ничего не хотел сказать, просто так оглянулся.

При этом Тоотс еще больше смущается и делает несколько неуверенных шагов к Тээле. Тээле стоит на месте, опустив глаза, и чертит зонтиком по земле.

– Да, да, – снова повторяет Тоотс, приближаясь к девушке еще на два-три шага. Тээле тоже делает шаг вперед и выжидающе смотрит на Тоотса. Несколько неловких мгновений они стоят друг против друга, не произнося ни слова. Потом гость из России словно испытывает какой-то толчок и, сам не отдавая себе отчета, что с ним происходит, с силой обнимает девушку за плечи и запечатлевает на ее губах крепкий, мужественный поцелуй.

– Наконец-то! – восклицает Тээле после всего этого и добавляет по-русски: – Догадался!

– Догадался, да, – с улыбкой отвечает Тоотс и быстро удаляется.

Но не успевает он сделать несколько десятков шагов, как его снова окликают. Хозяйская дочь торопливо догоняет его и машет ему зонтиком.

– Стой! Стой! Подожди!

– Что такое? – Спрашивает управляющий, раздувая ноздри. – Что случилось?

– Подожди, Йоозеп, я должна тебе что-то сказать, Это, правда, прямо меня не касается, но все-таки… Дело, видишь ли, в том, что… Ты, правда, сказал, что идешь по делам, но… Если тебе нужно занять денег, то не давайся в руки таким грабителям, как Ванапаган. Это же известный ростовщик. Вот это я и хотела тебе сказать, чтобы предостеречь от такого человека. А кроме того… если тебе понадобятся деньги, ты можешь в любое время получить их в Рая – столько, сколько нужно. Будь умницей, не делай глупостей – ты ведь уже не в приходской школе.

– Нет, нет! – яростно протестует управляющий. – Это совсем другие дела. Нет, черт возьми, этого еще не хватало! Спасибо, очень благодарен, но… нет… Иди себе спокойненько домой, не вчера же я родился, не дам любому дураку меня околпачить.

– Ладно, иди тогда, но будь умницей.

– Непременно! Безусловно!

Слегка сгорбившись и наклонившись вперед, управляющий прибавляет шагу и, не оглядываясь больше, устремляется по дороге в Каньткюла. Время от времени он закуривает новую папиросу, пожимает плечами и делает до того глупое лицо, что другого такого не сыщешь. Значит, это и было четвертое место! Черт его знает, сегодняшний день чуть было совсем не пошел прахом, как сенокос у того выруского мужика. Ой, ой, ой, он же теперь вдруг стал женихом, как Кийр в свое время! Конечно, на Тээле жениться можно, лишь бы тут не было какого-нибудь подвоха, как в истории со сватовством Кийра. На Тээле жениться можно, даже больше чем «можно». Однако отупелый мозг его не в состоянии сразу оценить, какой сладкий кусок сегодня ему прямо с неба свалился. Более того – в этой одурелой голове словно бы еще живет страх перед будущим. Безнадежный болван! Болван из болванов.

Ага-а, верно, она уже и деньги предложила… Эх-хе, не так-то это просто. Он скорее пойдет к тому же самому Ванапагану и займет денег хоть и под тридцать шесть процентов, чем станет просить помощи в Рая. Во всяком случае, со стороны Тээле было очень мило проявить такое сочувствие и заботу о нем, это еще больше сблизило их… у них уже появились общие интересы… И все-таки – не годится! Снова попасться паунвереским на язык, чтобы злорадствовали: Тоотсы из Заболотья «опять» деньги занимают?

Жених он Тээле или не жених, но одна хорошая сторона у сегодняшнего их свидания все же есть: он может теперь воспользоваться своей вынужденной ложью. Удивительное дело, как это ему сразу Тыниссон не пришел в голову! Именно с Тыниссона надо было начинать, а не кончать им. Этот толстяк сидит себе на своем давно выкупленном хуторе и знай загребает денежки; ничего с ним не сделается, если он поможет своим бедным товарищам по школе,

Тыниссон сидит на пороге амбара и чинит зубья граблей. Красное лицо его от загара еще больше покраснело, нос шелушится. Соломенная шляпа сдвинута на затылок, на ней повис кусок паутины.

– Здорово, мешок с деньгами! – восклицает Тоотс. – Бог в помощь!

– Здорово, здорово! Спасибо. Гляди-ка, паунвереские пожаловали, может, на подмогу – сено убирать?

– Еще чего – сено убирать. Будто у меня дома возни мало. Развязывай-ка опять свою мошну и проветривай свои сотенные, а то моль в них заведется и все погрызет. У Лесты уже книга готова, он их продает, с него ты скоро долг получишь. Теперь будь добр, вызволи и меня из беды.

– Что же с тобой? приключилось? Садись-ка, расскажи толком.

– Чего там садиться да рассказывать, дело простое: денег нету.

– Куда же ты свои деньги девал, милый человек? Ты ведь из России добрую пачку их привез, как же они так скоро кончились?

– Ничего не поделаешь, за все приходится чистоганом платить, как говорит Ванапаган. Да и какую уж такую пачку я из России привез! А Заболотье – сам знаешь, такая прорва, знай только пихай в нее, а обратно ни копейки не получаешь.

– Скажи на милость! Ну, а что вообще нового?

– Нет ничего нового. Какие там еще новости в такую жару. Ах да, был я в городе, бродил там по всем углам и закоулкам, даже в университетской библиотеке побывал и в «Ванемуйне».

– Ну, и что ты там видел?

– Все, что видел, было очень интересно. Леста всюду меня водил, все устраивал – приятно ходить было. Сейчас Леста приехал вместе со мной в деревню отдохнуть. Скоро принесет тебе книгу.

– Вот как.

– Так, так, дорогой мой однокашник. А теперь будь молодцом и дай мне поручительство, хочу в кредитной кассе немного денег занять. Вот тут подпишешься – и дело в шляпе, и не надо будет долго рассуждать и торговаться.

– Да-а, – отвечает Тыниссон, продолжая возиться с зубьями граблей, – оно, конечно, так, но… не нравятся мне такие дела.

– Черт побери, ты думаешь – мне они нравятся? Но ничего не поделаешь. Сейчас на хуторе трое наемных, кроме постоянного батрака – один пни корчует, другой канаву копает, третий дом чинит, – и всем платить надо. И рассчитать никого нельзя: все работы до зарезу нужные.