Дверь в декабрь - Дин Кунц

— И спасибо…

— Никаких благодарностей. Я открыл им дверь. И должен загладить свою вину. И пока не заглажу, благодарить меня не за что. — Он шагнул к дверям, открыл одну, повернулся к Дэну: — Между прочим, а что случилось с тобой?

— В смысле?

— С твоим лбом.

— Со лбом, говоришь? — Дэн коротко глянул на Лауру, и та поняла, что удар по лбу связан с расследованием, но говорить об этом он не хочет, чтобы она не почувствовала себя виноватой. — Одна старушка… она ударила меня палкой.

— Да?

— Я помогал ей перейти улицу.

— Тогда чего же она тебя ударила?

— Она не хотела переходить эту улицу, — ответил Дэн.

Эрл улыбнулся, вместо улыбки получилась жуткая гримаса, переступил порог, пробежал сквозь дождь, исчез в такси.

Лаура застегнула дождевик Мелани. Ведя девочку между собой, они поспешили к полицейскому седану без знаков отличия.

Холодный воздух.

Холодный дождь.

Темнота, пропитанная злом.

Темнота, в которой затаилось Оно.

В номере мотеля стояли две двуспальные кровати, застланные пурпурно-зелеными покрывалами, которые никак не гармонировали с веселенькими оранжево-синими занавесками и яркими желто-коричневыми обоями. Но таким, режущим глаз цветам отдавали предпочтение примерно в каждом четвертом отеле и мотеле страны, от Аляски до Флориды. У Дэна даже создалось впечатление, что какой-то некомпетентный специалист по интерьерам постоянно колесит из одного конца Америки в другой и лихорадочно оклеивает обоями стены, застилает кровати, обивает мебель, вешает занавески.

Матрацы на кроватях были слишком мягкими, мебель — обшарпанной, но к чистоте претензий не было. А кроме того, в номере стояла кофеварка и лежали пакетики с кофе. Дэн сварил кофе, пока Лаура укладывала Мелани в постель.

Хотя девочка весь день вела себя как лунатик и почти не растрачивала энергию, время было позднее, поэтому она заснула еще до того, как мать подоткнула ей одеяло.

Небольшой стол с двумя стульями стоял у единственного в комнате окна, туда Дэн и направился с двумя стаканами кофе. Он и Лаура сидели в тени, маленькая лампочка горела лишь у двери. В зазор между частично раздвинутыми занавесками они видели лишь залитую дождем стоянку, где синеватый свет фонарей поблескивал на мокрых стеклах и хроме автомобиля и на черном асфальте.

С нарастающим изумлением и тревогой Дэн слушал историю, рассказывать которую Лаура начала еще в автомобиле: о левитирующем радиоприемнике, который вроде бы передавал предупреждение, и воздушном смерче с цветами, который ворвался в дверь кухни. И чувствовалось, что ей самой с трудом верится в эти сверхъестественные события, хотя она все видела собственными глазами.

— И что вы думаете по этому поводу? — спросил он, когда Лаура закончила.

— Я надеялась, что вы сможете мне все объяснить.

Он рассказал ей о Джозефе Скальдоне, убитом в комнате с запертыми изнутри окнами и дверьми.

— Учитывая невозможность этого убийства, в сочетании с тем, что вы мне рассказали, полагаю, мы должны признать существование чего-то, какой-то силы, энергии, которую не может объяснить накопленный человечеством опыт. Но что это такое, черт побери?

— Ну, я думала об этом весь вечер и пришла вот к какому выводу… то, что вселилось в радиоприемник и принесло цветы на кухню, отличается от того, что убивает людей. Теперь-то я понимаю, сила, которая проявила себя у меня на кухне, нам не угрожала. Я бы сказала так: она предупреждала, что нечто, убившее Дилана, Хоффрица и других, со временем доберется и до Мелани.

— То есть у нас есть хорошие духи и плохие духи, — уточнил Дэн.

— Полагаю, такая трактовка уместна.

— Хорошие духи и плохие духи, — повторил он.

— Только я не верю в духов, — вздохнула она.

— Я тоже. Но каким-то образом в ходе своих экспериментов в серой комнате ваш муж и Хоффриц, похоже, сначала обнаружили, а потом освободили некие оккультные существа, и некоторые из них убивают, а другие предупреждают нас об этих убийцах. И пока я не разберусь, что же это такое… мне кажется, что определенные «духи» очень даже им подходят.

Они помолчали. Допили кофе.

Дождь усилился, превратился в ливень, который с ревом обрушивался на землю.

В глубине комнаты Мелани что-то пробормотала во сне, шевельнулась под одеялом, потом снова успокоилась.

— Духи, — вырвалось у Лауры. — Призраки. Это какое-то… безумие.

— Сумасшествие.

— Просто дурдом.

Он включил тусклую лампочку над столиком у окна. Из кармана пиджака достал распечатку списка покупателей магазина «Пентаграмма». Развернул листы и положил их перед Лаурой.

— Нет ли в списке знакомых вам имен, помимо вашего мужа, Хоффрица, Эрнста Купера и Неда Ринка?

Она просматривала листы десять минут и в итоге обнаружила еще четыре знакомые ей фамилии.

— Вот этот. Эдвин Коликников. Профессор психологии в Южно-Калифорнийском университете. Он — постоянный получатель грантов Пентагона, помогал Дилану завязать необходимые контакты в Министерстве обороны. Коликников — специалист в поведенческой психологии, особенно в психологии поведения детей.

Дэн предположил, что Коликников — тот самый Эдди, что находился в доме Реджины на Голливудских холмах, а теперь улетел с ней в Лас-Вегас.

— Говард Рензевеер, — продолжила Лаура. — Представляет какой-то фонд, располагающий огромными средствами. Я не могу точно сказать, какой именно, но я знаю, что он субсидировал какие-то исследования Хоффрица и несколько раз говорил с Диланом о выделении гранта на его исследования. Я с ним практически незнакома, но у меня сложилось впечатление, что он — крайне неприятный человек, наглый и высокомерный.

Дэн не сомневался, что Рензевеер — тот самый упомянутый Реджиной Говард.

— Этого я тоже знаю, — Лаура указала еще на одну фамилию. — Шелдон Толбек. Друзья зовут его Шелби. Это звезда первой величины, психиатр и невропатолог, который проводил различные исследования по различным формам диссоциативного поведения.

— Это еще что такое?

— Диссоциативное поведение? Психологический уход от реальности, кататония, аутизм… такие вот состояния.

— Как сейчас у Мелани?

— Да.

— У меня есть веские причины не сомневаться в том, что эти три человека вместе с вашим мужем и Хоффрицем участвовали в исследованиях, которые проводились в серой комнате.

Лаура нахмурилась:

— Я могу поверить, что этим занимались Коликников и Рензевеер, но не Толбек. У него безупречная репутация. — Она вернулась к первому листу. — Чуть не пропустила. Вот еще один. Альберт Ахландер. Он — писатель, автор странных…