Трофейщик-2. На мушке у «ангелов» - Алексей Рыбин

— В чем дело? — успел только спросить он.

— Узнайте, кто там, — тихо сказал Звягин. — Давайте, давайте, не бойтесь. — Он передернул затвор пистолета. — С вами ничего не случится.

— А честным людям бояться нечего, — дрожащим голосом ответил Давид. Он подошел к двери и спросил: — Кто?

— Я вообще-то к Александру Евгеньевичу, — ответили за дверью по-русски. Откройте дверь, это по поводу его жены. Не бойтесь, я один. Я вам не враг.

В другой раз Ревич ни за что бы не открыл дверь в подобной ситуации, но голос на пороге звучал настолько убедительно, что руки сами собой повернули ручку замка и сдвинули засов. Дверь открылась, и в комнату вошел высокий пожилой худощавый человек в хорошем костюме, элегантный и подтянутый. Если бы не густая борода и длинные волосы, падавшие на плечи, он был бы просто образцом банкира из Даун-Тауна.

— Здравствуйте, — широко улыбаясь, приветствовал oil Давида. — А где же ваш гость?

— Вы кто такой будете? — спросил Давид, протягивая руку для пожатия.

— Где же господин Звягин? — повторил вошедший, не спеша представиться.

— Я здесь. — Звягин вышел из-за угла коридора, ведущего в закуток, переделанный Давидом Ревичем под кухню. Двумя руками он держал пистолет, направленный в голову вошедшего.

— Ах, разумеется, — сказал вошедший без тени испуга. — И конечно, с пистолетом. Господин Звягин, опустите пистолет, пожалуйста, он вам не пригодится. По крайней мере сейчас. Да и бесполезно вам в меня стрелять. Во-первых, вряд ли вы в меня попадете, во-вторых, даже если попадете, то жену свою уже не увидите. А она жива-здорова, все с ней в порядке.

Он посмотрел на наручные часы — плавно, аккуратно, чтобы не испугать Звягина резкими движениями.

— Ну вот. Как раз вовремя. Я уж боялся опоздать. Давид, извините, не знаю вашего отчества, будьте так любезны, телевизор включите, пожалуйста. Да опустите вы пистолет, Бога ради, не дети же мы, в самом деле, — слегка раздраженно бросил он Звягину, продолжавшему держать его на мушке.

Давид, вспотевший от страха, подошел к телевизору и включил.

— Новости, новости давайте. Вот! Вот! Звягин, слушайте, смотрите. Мне крайне интересно ваше мнение.

Ведущий новостей, проникновенно глядя с экрана в глаза зрителям и со скорбным выражением лица, за которым угадывался внутренний восторг от потрясающих известий, которые выдалось ему сообщать гражданам Америки, говорил о том, что банда неизвестных террористов напала на маленький городок в Скалистых горах, сожгла церковь, разгромила полицейский участок, захватила оружие, боеприпасы, убила троих полицейских, нескольких ранила, пытала местных пастора и единственного в городе журналиста, продержала всех в страхе около двух часов, потом неожиданно исчезла, не предъявив никаких требований и ничего, кроме оружия из полицейского арсенала, не взяв с собой. Рассказ сопровождался кадрами, демонстрирующими обгоревший остов церкви, разбитые компьютеры в полиции, разбитые машины, ломаную мебель, сожженные бумаги, потом на закуску жадным до сенсаций, особенно если в них есть элемент ужаса, американцам показали трупы троих несчастных полицейских, изуродованное лицо пастора и крюк в его спальне, на котором он висел полтора часа.

— Что скажете? — весело спросил странный гость у Звягина. Давида он вообще игнорировал.

— Вы, наверное, тот самый Маратик? — вопросом на вопрос ответил Звягин.

— A-а, Таня вам уже изложила свои соображения… Да, тот самый и есть. Но это в данный момент неважно. Так каково ваше мнение?

— Насчет чего?

— Ну не валяйте дурака. Вы же хотите поскорее встретиться с женой, так зачем нам тянуть время?

— А это что, ваши орлы?

— Мои, — с гордостью в голосе ответил Маратик.

— Полный бред. Если нужно захватить город, у нас это делают проще. Захватывают, например, школу или больницу. Безо всякой стрельбы, быстро и просто.

— Э-э, вы не понимаете разницы! Захвати мы школу или больницу, они бы вызвали вертолеты, солдат и покрошили бы нас всех вместе с больными. У них же есть указания насчет заложников. Если процентов двадцать пять из них при захвате погибает, операция считается удачной. Если больше, то не очень удачной. В любом случае заложники их не особенно смущают. А здесь видали, как они растерялись?! А?! Сатана на них напал! Церковь сжег! Пастора к потолку подвесил! Вот ужас-то! А главное — непонятно! Страшно! И не просят ничего! Каждый из них в душе с самого детства такого случая ждал. Это для них как сказка наяву. Как Стивен Кинг, которого они все обожают. Дьявол сошел с небес! Вот они и прошляпили, вызвали войска только тогда, когда мои парни уже свалили оттуда. Упустили время. А вы говорите — школа, больница…

— Где Таня?

— Да успокойтесь вы, все с ней в порядке, я же сказал. Увидите ее скоро. Через несколько минут.

— Что тебе нужно? — спросил Звягин, сев в кресло и перейдя на «ты». Не нравился ему этот воскресший из мертвых. А когда кто-то ему не нравился, он мгновенно выносил ему приговор.

— Я вижу, — вглядевшись в глаза Звягина, ответил Маратик, что я вам пока что не внушаю доверия. Что мне нужно? То же, что и всем. И вам в том числе. Власть мне нужна, не хотел я это слово вслух произносить — так банально оно звучит, просто тошно делается. Так ведь она же всем нужна. И все стесняются. В вашей вот, России-матери, в любой очереди услышишь: «Вот я бы на его месте…» А дальше вариации идут. Или бы он на его месте — месте президента, генерала или там министра какого-то, уж не меньше, на меньшее мы не согласные, — либо, к примеру, жидов бы пострелял всех, или войну грузинам объявил, или всех проституток к стенке поставил, или водку бесплатно раздавал на предприятиях — каждому по потребности… А я подумал, неужели и мне всю жизнь вот так же думать придется, как алкашу у пивного ларька? Вот собрал ребяток, поставил им сверхзадачу. Ну, личным примером поспособствовал. Я ведь для них — сверхчеловек, мессия. Вот так-то. Мне нравится, а что? Сверхчеловек! — Он посмотрел на себя в зеркало, висящее на стене.

— Как ты здесь оказался, парень? — спросил Звягин.

Ему действительно было интересно, как этот тип сумел обмануть таких профи, как Сумской и его команда.

— О Господи, да проще пареной репы! Вы что, имеете в виду мою смерть в Казахстане? Да вы просто, наверное, не думали на эту тему, или Таня вам слишком сумбурно все рассказывала. Было нас два брата. У меня способности с детства еще проявились, ну, вы знаете какие. Как только люди меня не называли — экстрасенс, йог, маг, волшебник, — в общем, ясно. Сразу хочу сказать, что никакого тут волшебства нет. Трудолюбие — вот основа основ. Ну и, наверное, я хороший, действительно хороший психолог. Так ведь это тоже все своим трудом, своим горбом. Большую роль, пожалуй главную, сыграло отсутствие комплексов так называемой этой морали. Как я это все не люблю, если бы вы знали! Да и сами вы, я так понимаю, не очень-то ее нормам следуете… Так вот, когда люди сталкиваются с полным пренебрежением, с отсутствием этих норм по большому счету — не в мелочах, а в глобальном масштабе, — они просто теряются. Им кажется, что это дьявольщина. Поймите, я говорю о вещах глобальных, подчеркиваю, тут надо смотреть в корень, в самое ядро человеческого мышления. Вы скажете… — Он увлекся и словно читал заученную давно внутри себя речь, которую, видимо, ему не перед кем было раньше произносить, и не заметил, что Звягин ничего не говорил. Маратику же виделось, что в этом месте повествования должен последовать вопрос из зала, так сказать. — Вы скажете — Гитлер, вы скажете — царь Ирод… Гитлер ваш — мелочь. Дешевка. Вернее, потуги у него были, не больше. Мышление неандертальца. Впрочем, как и у всех остальных. С той поры мозг человеческий в размерах-то не увеличился, да-с. — Маратик ходил по комнате.

Звягин вдруг подумал, что может спокойно — пистолет все еще был у него в руке — выстрелить и покончить с этим уродом, но где потом искать Таню… Лучше обождать.

— Даже не в размере мозга дело. Комплексы, комплексы, шоры, которые люди сами установили перед собственными носами и привыкли к ним так, что весь мир им теперь видится только через узкую щелочку. А в мире так много всего, столько разного, чего никто практически не видит. Только из-за того, что не хочет видеть. Вся эта ахинея — цепи, которыми они сами себя сковали. Государство, институт брака, семьи, да, черт возьми, любая сторона человеческой жизни полностью извращена, и из нее выхолощено все более или менее живое, человеческое. Подчеркиваю — человеческое — это не означает добрую улыбочку. Необязательно… Так вот. Продолжаю. Взять, например, армию. Что за чудовищная форма жизни — болваны считают чуть ли не за честь строиться в колонны и выполнять приказы каких-то идиотов, идти и убивать таких же болванов, которым другие идиоты что-то тоже приказали. Два кретина что-то там не поделили, а я, к примеру, должен за них отдуваться. И так во всем! — Щеки Маратика раскраснелись, он действительно увлекся. — А это их Добро и Зло, на которых все и строится, вся их трухлявая пирамида? По их выходит, что добро, настоящее, большое, как они считают, не является добром, пока оно не наказано. Чем больше добро, тем мучительнее за него наказание. Натаем с Христа. Главный их символ добра, да? — Он заглянул Звягину в глаза. — И что же? Показательный процесс, мучительная смерть, святой Антоний, святой Франциск. Да все великомученики — великомученики, заметьте! Мучаются все! Это — добро. Ужас какой-то. А сказки детские взять — то же самое. Вот я и воплощаю в жизнь то, что они, видимо, подсознательно хотят все. Они не чувствуют себя по-настоящему хорошими, пока не пострадают. Или они, или их близкие. Но это я так, — заметил он, взглянув снова на Звягина, — это не главное. Я на эту тему долго могу говорить, сейчас не время. Потом как-нибудь, если вам будет интересно. А как я все устроил? Братец мой — близнец, был алкаш записной. А я, плюнув на комплексы, еще тогда начал сотрудничать с органами. Хоть какое-то удовлетворение плотское от жизни получал. Подобие власти — но все равно приятно. Мне же ничто не чуждо, в том числе и деньги проклятые… Завез я своих лекарей доморощенных в Казахстан — среди них, кстати, надо признать, талантливые были ребята. Особенно Таня, поэтому я ее в Питере придержал. От греха. Мало ли что могло случиться? Она — умница, могла раскусить всю эту историю, больно уж примитивно было сработано. Сейчас я это отчетливо вижу, тогда же казалось — чудо, а не комбинация. Я, кстати, как понял — начал в органах наших доблестных сомневаться. Они, по-моему, до сих пор считают акцию образцовой. Насколько мне известно, даже что-то похожее несколько раз устраивали своими силами…