Извилистый путь - Виталий Вильчинский

— Ей! Вернитесь! Есть дело! — доселе незаметное (на него просто не обращали внимания) эхо загуляло под высоким сводом пещеры. Но всем моим намерениям не суждено было сбыться…

Часть пустоты, находившаяся под штреком, где мы долбили камень, и в которую провалились после обвала основного коридора, загудела, мелко завибрировала, и я бросился прочь.

Через мгновение из коридора выкатился валун размером с колесо телеги, а за ним рухнул «потолок» спасшего нас прохода. Кирка и брошенная совковая лопата остались лежать при входе в огромный зал, погребенные под тоннами камня. Я сплюнул новую порцию каменной крошки и пыли. Все. Теперь нас в ближайшие…надцать лет не сыщут! Нужно двигать вперед, главное, чтобы выход был из этого подземного зала. Тогда все будет «зашибись», как говорит Муса.

— Хух, Эрли, ты жив! А то я чуть в свои сапоги-бродуны не наложил, когда обрушилось тут! — сказал Муса, подходя ко мне и мотая головой, освещая рассыпанные по полу камни.

— Оп-па! — гулко крикнул гном. — Ну-ка, ну-ка, посвети!

Сурнгин деловито раздвинул нас в стороны, добавил яркости фонарю на каске и поперся по завалу, иногда спотыкаясь на шатающихся камнях. — Прум-пум-пум…

Он деловито откинул в сторону несколько камней, поковырял рукой в образовавшемся зазоре, сплюнул и взялся за камень побольше. Мы с Мусой с интересом за ним наблюдали.

— Ну, чё, жалкие людишки, я теперь богач! — с гаденькой улыбкой заявил гном, разворачиваясь к нам. В руках он держал алмаз размером с голову гоблина. Наши челюсти гулко грянули о пол.

Во дела! У нас в руках огромнейшее богатство, измеряющееся тоннами золотых, а мы находимся под землей, и за него не дашь и ломаного гроша! Гном водрузил алмаз на большой валун и стал его разглядывать. Это было чудо света! Такой огромный камень, наверное, не находил еще никто!

— Ребята, мы богатые! — зачарованно произнес гном, двигая головой, и в свете его фонарика по стенам забегали блики света, отражающегося от алмаза.

— И не говори! — воскликнул Муса, но потом вздохнул. — Ребят, мы будем богачами тогда, когда мы выберемся из-под земли, а сейчас… Я так переволновался, что мне жуть как кушать хочется!

Прислушавшись к себе, я понял, что мой желудок тоже желает чего-нибудь съестного.

— А пойдемте, посмотрим, может здесь есть съедобные грибы, — предложил гоблин, и мы отправлялись в обход подземного зала. Он поражал своими размерами. Спустя десять минут мы услышали шум воды.

— Хоть одно радует: от жажды не помрем! — облегченно вздохнул я.

Небольшая струйка воды появлялась из-под земли, вернее, из каменной толщи, и нешироким ручейком бежала куда-то в темноту подземного зала. Мы упали на колени рядом с родниковой водой, настолько чистой и прозрачной, что если бы не блики воды на ее поверхности, то и не увидишь! Наклонившись и сделав несколько небольших осторожных глотков, мы откинулись назад, присев на пятки согнутых ног.

— Вку-у-усно! — причмокнул губами гоблин.

— Ледяная! — поддакнул Сурнгин. — И сладкая!

— Да, ребятки, вода что надо! Муса, доставай наши харчи, кинем кусочек в рот.

Муса хозяйственно дернул котомку у себя со спины и начал извлекать оттуда наш скудный харч.

Лук нарезали моим малюсеньким складным ножиком, о котором я и думать забыл. Он был надежно зашит в моей кожаной одежде в поясе ушитых штанов. Однажды я выпросил у охранника нож и клубок прочной бечевы и под их бдительным надзором в «ночное» время занялся перекройкой штанов. Дело было не из лёгких, трудился я до «первых петухов», но результат того стоил. Подогнанные под меня штаны из толстенной, чуть ли не носорожьей кожи (зверя так и не определил, а спросить не подумал), на коленях и локтях — нашивки из обрезков кожи, да еще и грубые рукавицы с двойными ладошками.

— Силен, силен… — протянул охранник, созерцая мои труды.

— Молодец, парень!

За тот прошедший месяц ко мне уже привыкли, относились нормально, так что можно было и поговорить спокойно. Ну а что, спокойный парень, не дебоширит, не хамит, не волынит от работы, чего придираться? Правда, поначалу страх как надоело рассказывать каждой смене о жизни на поверхности — там, за горами, да еще и по несколько раз, но потом страсти улеглись.

Пришили мне прозвище Граф, и только Муса экспериментировал с моим настоящим именем. Я у него был то Эрли, то Эрля, Эрл, и еще куча разных интерпретаций моего имени. Однажды он выдал вообще что-то не понятное — Элиазар, но на следующее утро он его забыл и пристал ко мне, что же он вчера придумал, но я только хитро усмехался.

Весь день он ходил и, беззвучно шевеля губами, пытался вспомнить, а в конце снова вернулся к Сурнгину.

— Нож у тебя давно? — вкрадчиво спросил зеленый.

— Ну, да, с самого начала.

И ты все это время молчал?! — обиженно взвыл гоблин.

— А что здесь такого? — удивленно повел бровей я.

— Да ты знаешь, сколько всего можно было сделать ножом?!

— Сколько? И чего именно?

— Ну, например… Например… Например, пример на… Да много чего!

— Не знаю про «много чего», пока что я никаких веских доводов я не услышал.

Лук и хлеб мы съели быстро, так как эго было «с гулькин нос», запивая большим количеством воды, чтобы хоть некоторое время чувствовать набитым желудок. И, наполнив бурдюк водой, мы побрели на поиски съедобных грибов. Обходя пещеру под стеночкой, мы убедились, что зал достаточно большой.

Мы прошли уже около двухсот метров, а завала, с которого мы появились видно не было.

— И, все же, придется есть гнома, — уныло вздохнул Муса, косясь на Сурнгина. — А его мясо точно жесткое, а может, и ядовитое!

Суги зарычал, а гоблин только отмахнулся. Мы прошли еще сто метров, и решили остановиться.

— Ребят, я не знаю как вы, а я уже жутко устал! — сказал я. — Голова трещит по швам, думаю, это после обвала. Я бы очень рекомендовал…

— Парень, ты читаешь мои мысли! — пробасил гном. — Давайте будем искать место ночевки!

Такое очень скоро обнаружилось: в толще скалы под воздействием природы образовалась небольшая впадина, угол, в самом широком месте. У выхода он был метра три шириной, а вглубь около трех с половиной. Конечно, он был со щербинами, выпуклостями и выпирающим на сорок сантиметров камнем с одной стороны в сорока сантиметрах от входа. Но, как бы ни неудобно там было, но не на «сырой земле» же! Уютней немного.

Гном ненадолго отлучился, принес с собой целую кипу сухого мха, и, свалив его, нашел два подходящих камня, минут двадцать ими колотил друг о дружку, пока мох наконец не начал тлеть. Гном склонился и начал осторожно раздувать тлеющую искру. Спустя минутки полторы мох тлел уже уверенней, а потом мы почувствовали исходящее от него тепло.