Судьба по-русски - Евгений Семенович Матвеев

Это «надо» вошло в мою кровь и плоть еще с детства: «надо» всегда звучало как наказ, приказ, как заклинание. Надо – значит, надо!..

По дороге в аэропорт, нервно выкуривая одну сигарету за другой, я размышлял о судьбах своих выпускников, о том, что ждет их в будущем. Четыре года я отдавал им все, что умел сам. Старался зажечь и своей любовью к нашему, теперь уже общему делу. Отдавал – и сам учился у них тому, чему хотел бы научиться раньше, чего не умел, но хотел уметь. Теперь пусть сумеют они…

Я еще был полон впечатлениями от нашего прощания, когда обнимал и целовал своих «детей»… Я верил в их талант, верил в их счастливую творческую судьбу. Хотел верить – ведь все мои студенты получили заявки от студий, театров, телевидения. Но все же многое беспокоило меня. Я уже предчувствовал, что грядут большие изменения в кинематографе, – и не в лучшую сторону. Уже явно ощущалась волна отрицания прежнего кино, волна разрушающего все и вся нигилизма… А за этим неизбежно должен был последовать спад кинопроизводства. Кому тогда будут нужны мои выпускники? Из света автомобильных фар, бивших в асфальт шоссе, передо мной возникали лица моих бывших студентов. И особенно их глаза… глаза, которые я никогда не забуду: полные счастья, благодарности, любви… И тревоги перед будущим.

В таком возбужденном состоянии я вошел в депутатский зал аэропорта Домодедово. Тихо, комфортно, просторно… А мне вдруг стало тесно, душно, неприкаянно… Четыре года общения со студентами, горения, полной отдачи себя и вдруг – оказаться одному… ну и курил беспрестанно, чтобы успокоиться… Докурился до того, что началось удушье, кашель, позыв на рвоту!..

Всё! Вот в этом тихом, респектабельном зале для избранников народа я и решил бросить курить. Хватит! Надоело кланяться разным экстрасенсам, иглоукалывателям, надоело доверяться разным жвачкам, полагаться на суперфильтры… Всё! Надо наконец проявить волю! Решил – надо выполнять свое решение! Вот сейчас выпью рюмочку коньяку, выкурю последнюю, самую сладкую сигарету, выброшу портсигар, зажигалку в урну и… Всё! Всё!..

Подошел к стойке буфета. Там было многое, с чем тогда не только в Москве, но и по всей стране были трудности, – напитки наши и заморские, икорка, балычок, различные орешки-заедочки… И на диво – никакой тебе очереди, к чему наши люди настолько привыкли, толкаясь в битве за зубной пастой, мылом, солью, не говоря уже о масле, мясе, сосисках и прочих необходимых для жизни продуктах…

– Сто пятьдесят коньяка…

– Какого?

– Лучшего.

Буфетчица плеснула в фужер остатки из одной бутылки, долила из другой… Надо же, подумалось, коктейль какой-то…

– «Наполеон», – словно прочитав мои мысли, сказала буфетчица и кокетливо поставила передо мной коричневатую смесь.

– Салат из крабов, – продолжил я свой заказ, решив, что на сэкономленные от курева деньги могу в конце концов позволить себе пошиковать. Гулять так гулять…

Присел за свободный столик. Публика в зале важная, несуетливая, немногословная, так что, подумал я про себя, такая обстановка способствует совершению поступка, достойного мужчины… Залпом осушил фужер, пару раз ткнул вилочкой в крабы: копаться в салате дальше не было смысла – внизу вместо крабов лежала картошка с горошком. Тоже коктейль…

Главное оставил на потом – последняя в моей жизни сигарета! Положив на стол портсигар и зажигалку (купленные в Токио, модные, золоченые), я уже предвкушал прощальную глубокую затяжку «явушки»…

И вдруг – ни «разрешите», ни «можно ли», ни «свободно ли» – возле меня важно опустился на стул государственный муж с депутатским значком на лацкане пиджака. Я уже давно заметил в зале этого человека: импозантный, он вышагивал с особым достоинством. Так и чувствовалось: вот-вот распустит павлиний хвост… А распускать было чего: красивый, ухоженный, и костюм сшит, конечно же, в ателье при Совмине… «Ну и хрен с тобой, – мелькнуло в голове. – Я для тебя – реквизит, ну и ты для меня – бутафория».

Впился я в сигарету, словно в губы любимой, и задумался… Вспомнил, как в пору довольно долгого пребывания в Киеве, когда снимался «Почтовый роман», зашел я пообедать в ресторан «Украина». В зале было пусто. В ожидании окрошки сидел и читал газету. Издалека, от входной двери, через зал прямехонько ко мне шла молодая женщина. Была она сказочно хороша собой: и одета стильно, и причесана с «шиком», и походка, будто по подиуму себя несла…

– Разрешите? – спросила она хрипловатым меццо (я почему-то ожидал серебристого сопрано) и, не дождавшись моего ответа, села визави. Я отложил газету – не читать же при даме.

Появившемуся с моей окрошкой официанту она приказала:

– Триста водки, борщ с пампушками и закусон… Водку мигом!

Несколько разочарованный несоответствием внешнего с внутренним, я опустил ложку в жидкую окрошку. Подперчил, подсолил, пару раз хлебнул.

На столе появился графинчик с «Черниговской», в ту пору очень популярной и дефицитной водкой. Соседка наполнила два фужера.

– Спасибо. Не пью… – постарался я как можно вежливее отказаться.

– Ладно ломаться, а то мы вашего брата не знаем – всё больше на халяву норовите.

– Нет, правда, у меня еще работа впереди…

– Ну, была бы честь предложена. – Она залихватски вылила в красивенький ротик водочку и, крякнув, добавила: – Легко прошла, зараза! – Хрустнув пару раз нежинским огурчиком, разговорилась: – Ты думаешь, чего я к тебе присела? Думаешь, как ты известный артист, то все бабы к тебе липнуть должны?.. Очень мне это нужно. От вас пользы, как от яловой блохи молока. Все вы, артисты, голь перекатная.

Довольная собой, она опять наполнила фужер, выпила и разоткровенничалась еще смелее:

– Я села сюда, потому как уважаю труд официанта. Так ему один стол убирать, а так – два… – Очевидно, на моем лице настолько явно выразилось недоумение, что она пьяненько рассмеялась и объяснила: – Я тоже официантка. Понял? А ты думал, что я из Держоперы?..

Державная опера – так в Киеве называли Государственный театр оперы и балета имени Т. Г. Шевченко… Я уже с интересом слушал то, что говорила моя соседка по столу. А она, довольная произведенным впечатлением, стала втолковывать мне:

– Ты знаешь, сколько километров в смену надо отшагать официанту? Вот тебя черт усадил за версту от кухни. А ему, горемычному, надо раз шесть к тебе подойти, чтобы обслужить. Так за день и набегает километров двадцать пять – тридцать. Научно подсчитано. А зарплаточка – заплаточка! Мне причесочку надо сделать – выкладывай рублики, маникюрчик – рублики, колготочки купить – рублики, разбитый фужерчик – плати свои рублики… Вот и прикинь: хоть круть, хоть верть, а без чаевых