Притяжение Андроникова - Коллектив авторов

Анализируя роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», Ираклий Луарсабович одним из первых обратил внимание на тот интерес, который испытывает Печорин к ночным передвижениям «честных контрабандистов» в Тамани, где сам поэт побывал в 1837 году. Да и что привело контрабандистов в такое сильное волнение, что героя повести Лермонтова чуть не утопили? Каким должен быть в таком случае контрабандный товар?

И. Л. Андрониковым была высказана версия о том, что контрабандисты Тамани тайно доставляли горцам оружие[33]. Исследователь даже предположил, что «честными» они названы Лермонтовым в романе потому, что оружие – честная контрабанда – помогала в борьбе за независимость и честь свободолюбивых народов Кавказа с царским самодержавием.

С таким пониманием в своё время не согласился Б. С. Виноградов, который пишет: «Участникам кавказской войны было известно о том, что горцы снабжались оружием из Турции и Персии, вернее через них. Знаменитый русский хирург Н. И. Пирогов, приехав на Кавказ в 1847 г., столкнулся с ужасными огнестрельными ранениями, произведёнными оружием горцев. Пирогов писал, что пушки горцев „большей частью турецкие или персидские”»[34].

…Но мог ли Лермонтов одобрительно относиться к вмешательству других держав в Кавказскую войну? Мог ли он одобрять действия тех, кто помогал этому вмешательству?»[35] Однако со стороны М. Ю. Лермонтова нет никакого одобрения. Печорин, так же как и автор романа, оказавшись в Тамани, выследил контрабандистов и спугнул их. Мог ли Лермонтов участвовать в подобных разведывательных операциях? Вопрос риторический, так как подобные миссии не могли подкрепляться никакими документами.

Однако последние разыскания всё-таки подтверждают версию И. Л. Андроникова. Говоря об оружии горцев, один из современников М. Ю. Лермонтова (В. А. Бельгард) вспоминал: «…наше оружие было ужасно плохо. Это были гладкоствольные кремневые ружья, которыми стрелять далее чем на сто шагов было бесполезно, между тем горцы были вооружены винтовками, бившими более чем вдвое дальше»[36]. Ясно, что горцы могли получать оружие иностранного производства только контрабандным путём. В связи с этим интересно вспомнить эпизод из мистификации П. П. Вяземского «М. Ю. Лермонтов и госпожа Адель Оммер де Гелль в 1840 году», где он описывает встречу супругов Оммер де Гелль с Тейтбу де Мариньи в Крыму осенью 1840 года. В этом отрывке Вяземский прямо говорит о том, что Тейтбу де Мариньи доставлял на своей яхте оружие горцам. От лица Адель Оммер де Гелль он сообщает: «…в ночь перевезли на яхту четырнадцать ящиков с двумястами карабинов, разной мелочью для подарков, порохом, моими туалетами и двумя горными пушками, всё это под печатями английского консульства… Мне ужасно жаль поэта. Ему несдобровать. А я целый день везу пушки его врагам. Если одна из них убьёт его, – я тут же сойду с ума…»[37]

Подтверждение случаев контрабандного провоза оружия для горцев Кавказа мы находим и в исторических источниках. В настоящее время испытывает всплеск источниковедческая работа историков Кавказа. Некоторые из источников, не так давно переведённые с западноевропейских языков, содержат подобные свидетельства. Так, например, торговый корабль, отправленный в 40-х годах XIX века английским купцом Беллом, на борту которого везли черкесам соль, был арестован у Суджук-кале (ныне Новороссийск). На борту его находился брат судовладельца мистер Джемс Станислав Белл, работавший на разведку. Арест и конфискация этого судна вызвали самый настоящий международный скандал. Дж. Белл был выслан из России. Это, однако, его нисколько не смутило, и он на следующий год вновь предпринимает столь опасное путешествие. В этот раз он вез черкесам не «безобидную» соль, а полные трюмы первоклассного оружия и пороха.

Таким образом, говоря об Ираклии Луарсабовиче как о многогранно одарённом человеке, мы должны подчеркнуть именно глубоко научный подход в его исследованиях. И мы, сегодняшние исследователи-кавказоведы, лермонтоведы, являемся не только продолжателями его идей, но и в определенном смысле его учениками.

Ещё один сюжет, которого бы хотелось коснуться в данной статье, – «загадка Н. Ф. И.», разгаданная И. Л. Андрониковым, и история музея «Домик Лермонтова» в Пятигорске.

Вспомним о том, что широчайшей популярности И. Л. Андроникова способствовали его блестящий дар автора и исполнителя устных рассказов, среди которых одно из первых мест принадлежит миниатюре «Загадка Н. Ф. И.» – истории разгадки инициалов героини юношеских стихов поэта. Первым предположение о том, что адресатом цикла лермонтовских стихов, подписанных загадочными инициалами «Н. Ф. И.», является дочь драматурга XIX века Ф. Ф. Иванова – Наталья Федоровна Иванова – допустил литературовед В. В. Каллаш[38]. Но фактическое обоснование этой гипотезы было сделано именно И. Л. Андрониковым. Начало исследования этой проблемы Ираклием Луарсабовичем относится к середине 1930-х годов, когда в «Трудах Тифлисского государственного университета» он поместил статью «К биографии Лермонтова»[39], послужившую основой для последующих работ на эту тему. В 1938 году в журнале «Пионер» (№ 2) впервые появился его рассказ «Загадка Н. Ф. И.», который в переработанном виде был напечатан в книге «Рассказы литературоведа»[40], затем последовала публикация «Лермонтов и Н. Ф. И.»[41]

И. Л. Андроников не только привлек внимание к загадочной героине юношеской лирики поэта. Благодаря его мастерским рассказам, посвященным «Н. Ф. И.», любовная лирика Лермонтова начала 1830-х годов привлекала внимание многомиллионной аудитории. Подлинным открытием в лермонтоведении стало обнаружение Ираклием Луарсабовичем двух стихотворений М. Ю. Лермонтова в альбоме 1870 года, принадлежавшем жене курского губернатора М. Д. Жедринской, в которых поэт впервые раскрывает имя своей таинственной адресатки[42].

Настоящей сенсацией явилась публикация Андрониковым в 1940-е годы в его книге, изданной в серии «Библиотека журнала „Огонёк”» (№ 367), портрета Натальи Федоровны Обресковой (урожденной Ивановой)[43]. Первое и единственное на то время изображение открыло облик вдохновительницы поэта. Портрет Натальи Федоровны И. Л. Андроников обнаружил в 1935 году у её внучки, Натальи Сергеевны Маклаковой. Портрет был подписан художником В. Ф. Бинеманом, но не датирован. Правда, следует заметить, что именно такой, как на рисунке, дамой лет тридцати, Лермонтов Наталью Федоровну видеть не мог, он знал юную Наташу Иванову. Было очень желательно найти портрет, где бы Наталья Фёдоровна была запечатлена примерно в том возрасте, в котором её мог знать поэт. И такой портрет поступил в «Домик Лермонтова» в Пятигорске в 1957 году, после смерти Н. С. Маклаковой. Музей приобрёл две акварели художника Кашинцева, изображающие сестёр Ивановых[44]. Необходимо отметить содействие Н. П. Пахомова – старейшего искусствоведа, знатока музейного дела, стоявшего у самых истоков лермонтоведения XX века, в получении этих редких материалов. Вот что писал в пятигорский музей Л. В. Горнунг, известный собиратель и искусствовед, по этому поводу: «По настоятельной просьбе Николая Павловича <Пахомова> пересылаю Вам этот материал – два акварельных портрета сестер Ивановых, Натальи Федоровны, в замужестве – Обресковой, и Дарьи Федоровны, в замужестве – Островской. <…> Этим лермонтовским материалом заинтересовались в Москве и просили у меня, но Николай Павлович, давнишний друг и патриот вашего музея, уговорил меня послать эти портреты в Пятигорск. Я не смог ему отказать, т. к. связан с ним дружескими отношениями»[45].