Уцелевшие - Майк Гелприн

Йолна двинулась за Антонией вслед, но ее остановила жена мясника, которой понадобилось купить кусок мыла, ее сменила жена булочника, и Гйол не сразу удалось от них отделаться. Лишь когда к ним присоединились еще три женщины и заговорили о приехавшем на прошлой неделе к священнику знатном госте из Поппи, Гйол сумела ускользнуть. Она обогнула церковь и заторопилась к дому вдовы.

Гйол постучалась и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь.

– Лучия? – удивленно спросила Антония.

– Здравствуй, соседка, – Гйол шагнула к хозяйке, – вот, зашла узнать, не нужно ли тебе еще мыла.

– Мыла? – переспросила вдова. Прежде Гйол никогда не ходила по домам, предлагая товар, покупательницы находили ее сами. – Нет, Лучия, не нуж…

Антония замолчала на полуслове с открытым от изумления ртом, потому что Гйол вдруг резко схватила ее за плечо. Больше вдова не успела сказать ничего.

Тело Антонии оказалось здоровым и сильным: Гйол уже научилась определять такие вещи незамедлительно. Йолна по очереди напрягла мышцы ног и рук, пару раз присела, наклонилась и выпрямилась. Новое тело слушалось. Прежнее же теперь предстояло уложить так, будто Лучии стало нехорошо и та прилегла отдохнуть. Потом следовало бежать за Йиргемом с вестью, что его жена чувствует себя скверно.

Гйол подхватила тело Лучии под мышки и потащила к мешкам с шерстью, которые служили Антонии постелью. Тащить было тяжело и неудобно, Гйол запыхалась, замешкалась и потому не сразу заметила, что уже не одна.

– Что ты делаешь, Антония? – раздался вдруг голос за спиной.

Гйол вздрогнула и едва не выпустила ношу. Обернувшись, она увидела в дверях пастуха Маттео, который жил на другом конце деревни и потому явно не заглянул на шум, проходя мимо, а явился сюда намеренно.

– Я… я, – запинаясь, заговорила Гйол. – А ты что здесь делаешь?

На круглом и плоском лице Маттео появилось выражение крайнего удивления. Он захлопал глазами, словно такой простой вопрос не на шутку его поразил, и промямлил:

– Так я же к тебе пришел.

Гйол поняла. Она едва не выругалась вслух с досады, когда ее новое тело подтвердило догадку слабостью в низу живота.

– А ко мне Лучия заглянула, – принялась поспешно оправдываться Гйол. – Только ей стало дурно, я хотела уложить ее поудобнее и бежать за лесничим.

Маттео почесал в затылке.

– А чего ее к тебе принесло? – спросил он.

– Да деньги хотела за мыло получить, – нашлась Гйол. – Ну, что стоишь, помоги. Она же тяжелая, даром что худая.

Вдвоем они уложили тело Лучии на постель Антонии. Гйол облегченно вздохнула, но Маттео, наклонившись, приложил ладонь ко рту Лучии и озадачено покачал головой.

– Глянь, – пробормотал он, – лесничиха-то вроде и не дышит.

– Я побегу к Луиджи, – сказала Гйол поспешно, – его жена, пусть сам и смотрит, дышит она или нет.

– Прямо сейчас, что ли, побежишь? – Маттео подступил вплотную и обнял Гйол за талию, отчего между ног ее нового тела немедленно стало влажно. – Не спеши, – пастух кивнул на покойницу и подмигнул Гйол, – ей уже не поможешь. А мы с тобой успеем немного позабавиться.

Гйол растерялась. Проще всего было бы уступить Маттео: и у него не возникло бы подозрений, и самой Гйол полегчало бы, избавься она от возбуждения. С другой стороны, ей было отвратительно это существо, которое даже рядом с мертвым телом себе подобного думало лишь о спаривании.

Решить, как следует поступить, Гйол не успела.

– Вот оно что, – донесся раздраженный голос с порога.

Маттео, отпустив Гйол, попятился. В дверях стоял человек, которого йолна до этого дня в Сухом Буке не встречала. Был он не похож ни на крестьянина, ни на рыбака. Рослый, лет тридцати от роду, в камзоле дорогого сукна, щегольских сапогах и охотничьей шляпе с пером. Шею пришлого украшала толстая золотая цепь, и золотые же кольца сверкали на пальцах.

– Я смотрю, крестьянки здесь не ценят оказанной им чести, – усмехнулся незнакомец, но в глазах его Гйол увидела столько злобы, что ей стало не по себе. – На тебя обратил внимание Уберто ди Ареццо, а ты у него под носом путаешься с вонючим мужиком? Пошел вон! – рявкнул он на Маттео.

Крестьянин вздрогнул, виновато закивал и бочком потрусил на выход. Человек, назвавшийся Уберто ди Ареццо, со злостью пнул его под зад ногой, затем шагнул вперед и схватил Гйол за руку.

– Возможно, я прощу тебя, – медленно произнес он, – хотя ты и слишком глупа, чтобы оценить внимание достойного человека. Раздевайся, у меня мало времени. Ну-ка…

Умберто осекся, наткнувшись взглядом на лежащее у стены тело Лучии.

– Это еще кто такая? – нахмурившись, спросил он.

– Ей нездоровится, – выпалила Гйол.

Ей никак не удавалось прийти в себя. События сменяли друг друга слишком быстро, йолна за ними не успевала и, как вести себя с этим человеком, не знала.

Уберто выпустил руку Гйол и шагнул к стене. Наклонился, затем, как и Маттео до него, поднес ладонь к лицу лежащего на мешках с шерстью тела. Распрямился и перевел на Гйол ставший очень серьезным взгляд.

– Кто эта старуха? – требовательно спросил он.

– Лучия, жена лесничего.

– Жена лесничего, говоришь? Здешний лесничий мой дальний родственник, ему не сравнялось еще и сорока. Ты хочешь сказать, Луиджи был женат на старухе?

Гйол пожала плечами.

– Откуда мне знать, сколько ей лет.

– Действительно откуда, – задумчиво произнес Уберто. – Дурно ей стало, говоришь? И она взяла и прилегла? А до того болела ли?

– Кажется, да, – кивнула Гйол.

– Твоя подружка? Часто у тебя бывала?

– Мылом она торговала, деньги зашла забрать, – пояснила Гйол.

Уберто ди Ареццо помолчал немного, пристально глядя ей в лицо, затем, не оборачиваясь и не отводя глаз, крикнул:

– Эй, Рицо! Поди сюда!

В дверях появился здоровенный детина, на две головы выше Гйол и на голову – самого Уберто.

– Останешься здесь, – коротко приказал ему хозяин. – Будешь ее стеречь, не спуская глаз. Если выкинет что, можешь ее легонько стукнуть. Но не дай бог убьешь или покалечишь – шкуру спущу.

Не дожидаясь ответа, Уберто ди Ареццо двинулся на выход, секундой позже он с грохотом захлопнул за собой дверь.

Вернулся он, когда снаружи уже стемнело, и вернулся не один. Отец Франциско осторожно перешагнул порог и, едва поймал взгляд Гйол, истово перекрестился.

– Полно, святой отец, – небрежно проговорил Уберто, – вам нечего ее опасаться. Рицо, поможешь отнести эту несчастную в церковь, – Уберто кивнул на труп у стены, – и сразу вернешься. Поторапливайся! Если узнаю, что снова болтал с какой-нибудь шлюхой, прикажу тебя выпороть.

Здоровяк Рицо, кряхтя, взвалил покойницу на плечо, словно куль с мукой. Насупившись, вышел за дверь. Священник, бормоча подходящую к случаю молитву, засеменил вслед.