Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина - Владимир Набоков

2 Его я свято берегу. Ср. французское ходовое выражение «je la conserve religieusement».

5–6 Кто ей внушал и эту нежность, / И слов любезную небрежность? Ответ: Парни. См., например, его «Завтрашний день» («Эротические стихотворения», кн. 1):

Et ton âme plus attendrie,S'abandonne nonchalammentAu délicieux sentimentD'une douce mélancholie,

что само собой перелагается романтическими русскими фразами: «И умиленная душа предается небрежно сладостному чувству грусти нежной».

6 любезную небрежность. Галлицизм «aimable abandon».

7 вздор. В издании 1837 г. опечатка — «взор».

13 Фрейшиц. Подразумевается увертюра к «Der Freishütz» («Le Franc Archer», «Седьмая пуля», «Волшебный стрелок»), романтической опере Карла Марии фон Вебера (1786–1826), в первый раз исполненной в Берлине 18 июня 1821 г., а в Париже — 7 дек. 1824 г. (под названием «Робин, лесной стрелок»).

Демон, обитающий в лесу, дает стрелку волшебные пули. Злодей, которого зовут Каспар, запродался этому демону, причем оба влюблены в Агату, дочь главного лесничего герцога Богемского и проч. Во втором действии Агата, снедаемая меланхолией, открывает окно, и ее комнату заливает лунный свет. Магическая музыка, которая звучит в сцене Волчьего оврага, по мнению Джорджа П. Аптона и Феликса Боровского в их «Путеводителе по операм» (Нью-Йорк, 1928), — непревзойденный образец зловещей таинственности и т. п. Духи, скелеты, чудовищные животные наводят ужас на Макса, суженого Агаты, отправившегося, по наущению Каспара, в этот овраг для встречи с демоном и т. д.

Вяземский писал из Москвы (24 марта 1824 г.) А. Тургеневу в С.-Петербург: «Пришли жене моей все, что есть для фортепиано из оперы „Der Freischütz“: вальсы, марши, увертюру и прочее». Тургенев отвечал 4 апреля, что постарается. 10 апреля Вяземский сообщил, что ноты можно достать и в Москве.

Обожатели беллетризированных биографий могут вообразить княгиню Вяземскую и графиню Воронцову числа 10 июня 1824 г. в Одессе, разбирающими эти ноты в присутствии Пушкина, испытывающего «amitié amoureuse» <«дружбу-влюбленность»> по отношению к первой из них и пылко влюбленного во вторую. Примерно в то же время все трое на морском берегу в Одессе бросали вызов яростно накатывающим волнам — маленькое событие, которое, быть может, заставило нашего поэта перестроить тему Тавриды (см. коммент. к главе Первой, XXXIII).

Письмо Татьяны к Онегину

   «Я къ вамъ пишу — чего же болѣ?   Что я могу еще сказать?   Теперь, я знаю, въ вашей волѣ 4 Меня презрѣньемъ наказать.   Но вы, къ моей несчастной долѣ   Хоть каплю жалости храня,   Вы не оставите меня. 8 Сначала я молчать хотѣла;   Повѣрьте: моего стыда   Вы не узнали бъ никогда,   Когда бъ надежду я имѣла12 Хоть рѣдко, хоть въ недѣлю разъ   Въ деревнѣ нашей видѣть васъ,   Чтобъ только слышать ваши рѣчи,   Вамъ слово молвить, и потомъ16 Все думать, думать объ одномъ   И день и ночь до новой встрѣчи.   Но говорятъ, вы нелюдимъ;   Въ глуши, въ деревнѣ все вамъ скучно,20 А мы.... ничѣмъ мы не блестимъ,   Хоть вамъ и рады простодушно.

   «Зачѣмъ вы посѣтили насъ?   Въ глуши забытаго селенья,24 Я никогда не знала бъ васъ,   Не знала бъ горькаго мученья.   Души неопытной волненья   Смиривъ со временемъ (какъ знать?),28 По сердцу я нашла бы друга,   Была бы вѣрная супруга   И добродѣтельная мать.

   «Другой!... Нѣтъ, никому на свѣтѣ32 Не отдала бы сердца я!   То въ высшемъ суждено совѣтѣ...   Но воля Неба: я твоя;   Вся жизнь моя была залогомъ36 Свиданья вѣрнаго съ тобой;   Я знаю, ты мнѣ посланъ Богомъ,   До гроба ты хранитель мой...   Ты въ сновидѣньяхъ мнѣ являлся,40 Незримый, ты мнѣ былъ ужъ милъ,   Твой чудный взглядъ меня томилъ,   Въ душѣ твой голосъ раздавался   Давно... нѣтъ, это былъ не сонъ!44 Ты чуть вошелъ, я вмигъ узнала,   Вся обомлѣла, запылала   И въ мысляхъ молвила: вотъ онъ!   Не правда ль? я тебя слыхала:48 Ты говорилъ со мной въ тиши,   Когда я бѣднымъ помогала,   Или молитвой услаждала   Тоску волнуемой души?52 И въ это самое мгновенье   Не ты ли, милое видѣнье,   Въ прозрачной темнотѣ мелкнулъ,   Приникнулъ тихо къ изголовью!56 Не ты ль, съ отравой и любовью,   Слова надежды мнѣ шепнулъ?   Кто ты: мой Ангелъ ли хранитель,   Или коварный искуситель?60 Мои сомнѣнья разрѣши.   Быть можетъ, это все пустое,   Обманъ неопытной души!   И суждено совсѣмъ иное....64 Но такъ и быть! Судьбу мою   Отнынѣ я тебѣ вручаю,   Передъ тобою слезы лью,   Твоей защиты умоляю....68 Вообрази: я здѣсь одна,   Никто меня не понимаетъ,   Разсудокъ мой изнемогаетъ,   И, молча, гибнуть я должна.72 Я жду тебя: единымъ взоромъ   Надежды сердца оживи,   Иль сонъ тяжелый перерви,   Увы, заслуженнымъ укоромъ!

76 «Кончаю! страшно перечесть....   Стыдомъ и страхомъ замираю....   Но мнѣ порукой ваша честь,   И смѣло ей себя ввѣряю..,» —

Семьдесят девять строк четырехстопным ямбом со свободной системой рифмовки ababacceffeggihhijojo; babaaceec; ababececiddifoofogoog; aabeebiicoco; babaceeciddi; baba. (Членение текста произвольно; идентичность букв в этих шести частях не означает тождества рифм; в русских изданиях отбивки обычно делаются после строк 21, 30 и 75).

Предполагается, что письмо было написано Татьяной по-французски; его и в самом деле намного легче перелагать обычной французской прозой, чем английскими ямбами. Четыре прозаические французские версии, к которым я обращался:

«Евгений Онегин», пер. А. Дюпона, «Œuvres choisies de A. S. Pouchkine», т. 1 (С.-Петербург и Париж, 1847).

«Онегин», напечатанный Иваном Тургеневым и Луи Виардо в парижском «Revue nationale», XII и XIII, 48–51 (1863). Письмо Татьяны — в XIII, 49 (10 мая 1863).

«Письмо Татьяны к Онегину» в отрывках из «Евгения Онегина», «Œuvres choisies», перевод Андре Лиронделя (Париж, 1926).

Под таким же заглавием — в «Anthologie de la poésie russe» Жака Давида (Париж, 1946).

Из этих четырех переводов лучший — Лиронделя, которому лишь немного уступает более тяжеловесный перевод Тургенева — Виардо. Оба они точны. Дюпон изящно передает кое-где французский язык пушкинского времени, но допускает немало грубых промахов (например, передавая строку 16 «penser à un homme unique» <«думать об одном человеке»>; в оригинале же «думать об одном» означает, разумеется, о чем-то, а не о ком-то) и вообще довольно вульгарен. Намного вульгарнее, впрочем, версия Давида, в которой встречаются такие неточности и плоские места, как «de faire en un seul rêve tous les rêves» <«одна мечта поглотила все прочие мечты»> (строка 16), или: «et le ciel m'a faite pour toi» <«небо создало меня для тебя»> (строка 34), или: «considère… que me taire c'est mourir» <«пойми… замолчать — для меня то же, что умереть»> (строки 68–71).

В приведенном ниже дословном переводе письма Татьяны, благополучно сползающем, повторяю, в банальный французский язык, я обозначил строки, заимствованные из разных переводов, следующим образом: из Дюпона — [Du], из Тургенева-Виардо — [TV], из Лиронделя — [L] и из Давида — [Da]. Никак не обозначенные строки — мой вклад.