Схватка с чудовищами - Юрий Карчевский

— Назад! — приказал он.

— Спокойно! — охладил его проводник и рассказал байку: — Вы знаете, у меня был приятель. Так вот, чтобы в подобных случаях не натворить глупостей, он сто раз повторял про себя одно и то же число — 444 999. И знаете, помогало. Он тут же брал себя в руки.

— Так это вы? — изумился Лиханов. — Жаль, что в тот раз у нас с вами сорвалось.

— В доме Михея Брагина, когда вы намеревались захватить Краковского, но напоролись на засаду?

— Да. Рассчитывали на поддержку капитана Джапаридзе с его солдатами, а он по пути к нам на мине подорвался и вместе с мостом рухнул в реку. Отважный был командир. Превосходный человек и товарищ.

Только сейчас Лиханов понял, что это очередная хитрость Буслаева: связной Краковского, а теперь проводник — лицо подставное. Ну и конспиратор!

Присев на пенек, Баронесса, поправила шерстяной бабий платок на голове и, уткнувшись носом в воротник телогрейки, соображала, как повести себя в этих необычных обстоятельствах. В первые же мгновения она поняла, что стала жертвой сговора. Но кого с кем? Что это: на пользу ей или во вред? Всмотревшись в лицо Буслаева, как ей показалось, узнала в нем Антона. Неужели судьба свела их здесь? Но что он может подумать, что она в одной связке с Краковским. Он показался ей таким же близким и родным, как и прежде. Чуть не сорвалась с места и не бросилась ему в объятия. Одумалась. А вдруг — это лишь его двойник? Ведь столько лет не виделись. Но даже если он? Имею ли я право раскрывать себя прежде времени.

Буслаев, несмотря на жгучую боль в руке, не спускал глаз с Баронессы, чтобы не сбежала. Теперь она казалась ему чужой, далекой, с неженским суровым лицом.

— Иван, Баронессе руки свяжи, да покрепче и вместе с Краковским в повозку! — распорядился он.

Краковский наконец понял, что произошло, по чьей вине он оказался в западне Буслаева. Когда забирался на телегу, резким движением головы ему удалось сбросить с глаз темный платок. Он злобно посмотрел в глаза проводнику:

— Ловко ты меня облапошил, старик! — Смешливо добавил: — В другой раз обойдусь без твоих медвежьих услуг!

Из зарослей вышел Сергей, с ним сержант и несколько солдат, вооруженных автоматами Калашникова. Они взяли задержанных под свою охрану. Дальше им предстояло конвоировать Краковского и его спутницу в Молодечно, в следственный изолятор областной тюрьмы.

В плену, а на сердце удивительно спокойно, куда-то девалась тревога, сопровождавшая ее все годы войны. Баронесса подогнула под себя ноги, устроилась поудобнее на подводе. Взглянула на Краковского, растянувшегося вдоль телеги и, видимо, проклинавшего все на свете. Он был связан и, должно быть, испытывал от этого неудобства, но в ней не вызывал ни малейшего сочувствия. Даже радовалась случившемуся.

Связанные руки — не самое удобное положение для свободолюбивой женщины. Они сковывали движения, не позволяли расслабиться. Впереди сидел возница. Плотным кольцом сопровождали их конвоиры. Среди них выделялся рослый парень в штатском. Присмотревшись к нему, Баронесса узнала в нем юношу по имени Сергей, которого арестовывал Хейфиц. Конечно, это — он! Хотела подозвать его, спросить, куда ее везут и как фамилия того, кто задержал ее и Краковского в лесу. Но не стала этого делать. Пусть все будет так, как начертано Судьбой. Верила: страшнее того, что пережила, быть не может. И подумала: впрочем, в какие руки попаду, а то и к стенке поставить могут.

Дорога была разбита. На ухабах телега подпрыгивала, и она чуть не вываливалась из нее. На одном из поворотов к ней подскочил Сергей и поддержал, чтобы не скатилась на землю.

— Вот и встретились снова, — она благодарно взглянула на него.

— Отставить разговоры! — послышался зычный голос сержанта.

Встреча с Сергеем навеяла Баронессе воспоминания.

ВНУЧКА НЕМЕЦКОГО БАРОНА

Мало иметь безукоризненные документы, превосходно знать биографию своего прототипа. Разведчику-нелегалу важно врасти в разработанную для него и с его участием, выверенную в деталях, подтвержденную казенными бумагами легенду и жить строго по ней. Но жизнь обмануть нельзя, как невозможно и учесть все до мелочей.

Чтобы создать себе прочную легенду, по пути из Советского Союза в Германию Валя Волкова на некоторое время поселилась в горной Швейцарии. Вглядывалась в жизнь немцев, проживающих там, шлифовала свой немецкий язык, любовалась красотами природы и архитектуры. Побывала в Базеле, где родилась, училась в гимназии, закончила университет Альбина Тишауэр, роль которой ей выпало играть в дальнейшем.[5] Посетила публичную библиотеку, музей этнографии, художественную галерею, где провела немало времени. Заходя в магазины, поражалась многообразию диковинных, а порой и экзотических фруктов и овощей, множеству сортов колбас и сыров, разнообразных консервов с броскими этикетками. «А мой народ вечно в поисках обыкновенной простой пищи, лишь бы сытно было, — подумала она. — Ничего, разобьем фашистов, у нас тоже все появится. Да и жить станем иначе…»

Психологически Валя была готова к любым неожиданностям. И все же, когда приехала в Лозанну, чтобы пройти вокруг дома, в котором жил дедушка Альбины барон Артур фон Тишауэр, ноги стали будто ватные. У страха глаза велики. Шла, а они подкашивались. А вдруг заподозрят местные жители, а вдруг задержат, а вдруг донесут в полицию? И еще много этих «а вдруг?». Но рассудок взял верх, и она спокойно прошла вдоль трехэтажного старинного особняка под красной черепицей и с белоснежными колоннами, стараясь запечатлеть все самое броское. Без приключений возвратилась к ожидавшему ее такси. Ей и сейчас не верилось, что стала разведчицей. «Я же вовсе не авантюристка», — говорила она в Москве своему инструктору, проводившему с ней индивидуальную спецподготовку.

Но тот был другого мнения и возразил ей: «Зато вы умны, образованны, владеете иностранными языками. Плюс ко всему этому — ваше обаяние, высокая интуиция, умение расположить собеседника. Ну, и ваша преданность Родине». И он был прав.

Когда ощутила себя иностранкой, вошла окончательно в роль и освоилась со своим новым именем Альбина, к ней пришла уверенность. Но самое сложное и даже рискованное было впереди.

В Берлин она перебралась в те дни, когда гитлеровские войска терпели поражение под Москвой. Здесь же праздновали Рождество Христово, Геббельс в газетах и по радио заверял немецкий народ в скором завершении «блицкрига» на территории Советского Союза.

Альбина прошла по центральным площадям. Всюду на нее с огромных портретов и панно смотрел Адольф Гитлер. Из динамиков на площадях громыхали звуки военных маршей, либо прорывались призывные речи Геббельса, уверявшего, что войска доблестного вермахта не бегут из Подмосковья, гонимые Красной Армией, а «выравнивают» линию фронта, «перегруппировываются» перед решающим броском на большевистскую столицу. И все это сопровождалось криками «Зиг хайль!» и барабанной дробью штурмовиков.