Сын поверженного короля (ЛП) - Торнтон А. С.

Захара рассмеялась.

— Мне всегда казалось, что Альтаса — красивое имя… Но мы здесь не для того, чтобы говорить обо мне.

Она сделалась серьёзной и встала передо мной так, чтобы я не мог её достать. Несмотря на то, что у меня были связаны руки, она не могла рисковать и подойти ближе.

— Мы здесь ради Саалима. И, конечно, Эмель. Мы пробовали использовать магию. И представьте моё удивление — и Касыма! — когда обнаружилось, что мы не можем заставить Мазиру помогать ему. Удивительно, что она вообще позволила мне заполучить тебя. Знаешь, это была чистая случайность. Я была рада, что у меня появилась помощница, пока я восстанавливалась. Даже перетирание семян давалось мне тяжело. А когда я узнала, что ты была помечена! Когда я узнала, что именно ты освободила Саалима и вернула мне это обличье!

Она указала на себя.

— Ах, Мазира…

Она рассмеялась.

— Если бы мне удалось переубедить тебя, если бы тебя не так сильно заботил Саалим, мы смогли бы в итоге умертвить его с помощью магии. Но ты оказалась такой же упрямой, как и моя сестра.

Она покачала головой и посмотрела на песок.

— Но как мы могли убить его, если та, кого выбрала Мазира, решила иначе?

Мою кожу обдало холодом. Значит, только Эмель защищала меня от смерти? Я постарался ещё сильнее загородить её — насколько позволяли верёвки.

— А-а! — гаркнула Захара, от которой ничего не укрывалось. — Слишком поздно, Саалим. Нам придётся сделать это более традиционным способом. Мы не ожидали, что ты попадёшь прямо в наше гнездо. И сейчас, мой король, твоя защитница умрёт. А затем мы сможем убить и тебя.

Захара развернулась лицом к даркафам.

— Дети мои!

Они упали на колени и начали бормотать что-то о богине, её голосе, её силе.

Та же самая знахарка, что лечила мою лихорадку и раны, когда я был мальчишкой, указала на нас.

— Они здесь, и они готовы быть принесёнными в жертву. Сначала убейте девушку. Затем короля. Если только…

Она протянула руку в сторону Касыма и спросила:

— Может быть, брат почтёт за честь сделать это сам? Это ведь твой трон.

Порыв ветра заставил пламя факелов заплясать, но я даже не моргнул.

Я посмотрел на Касыма и приготовился к тому, что меня убьёт собственный брат.

ЧАСТЬ IV

ПЕРЕРОЖДЕНИЕ / ВИЛАДЖАД

Когда Эйкаб пришёл в пустыню, чтобы ходить среди людей, он стал жаден до людской похвалы. В образе человека он бродил в течение многих лун. Он радовался той силе, что придавала ему жестокости, но разгневался, узнав о том, что его почитатели жили вблизи оазисов Вахира и танцевали под его рассеянным светом.

Эйкаб повесил голову и с позором вернулся к брату, сказав:

— Пустыня так огромна, и всё же люди почитают меня лишь в своих молитвах, а в душе они благодарят Вахира за дары.

И тогда Вахир признался:

— Люди, живущие у моих вод и почитающие меня, становятся слабыми и недовольными, поэтому я превратил океаны в пустыню, и сделал их непригодными для питья, чтобы люди могли встретиться с невзгодами и стать сильными и благородными.

И братья поняли друг друга, а также осознали, что жизнь должна балансировать между пустыней и океаном, солнцем и луной.

Снова узрела Мазира мудрость своих сыновей и сказала:

— Я не пустыня и не океан, не солнце и не луна. Я — всё вместе и не создана для такой жизни. Я покину землю и прошу лишь о том, чтобы вы отдавали мне мертвых, так как всё, что принадлежит мне, должно возвращаться.

И с тех пор стервятники пустыни и морские волны возвращают мёртвых Мазире.

— Отрывок из книги «Литаб Алмак».

Глава 27

Эмель

Даркафы в волнении ожидали ответа Касыма на вопрос Захары: собирался ли он нас убить, или позволил бы им сделать это? В теле Касыма чувствовалась какая-то неземная скованность. Он был похож на джинна. Как я могла не заметить этого раньше?

В горле у меня пересохло, а сердце начало колотиться. Я молча взмолилась о том, чтобы он взглянул на меня, хотя бы раз. И вот его глаза встретились с моими. Серебристые и яркие, а в их глубинах собралась магия.

Я надеялась заставить его сделать что-нибудь глупое: использовать магию, чтобы устроить хаос в пещере. Так мы могли бы выиграть и попробовать спастись. Но мои попытки провалились. Теперь, всё что мне осталось, это наше короткое прошлое.

— Прошу тебя, — сказала я одними губами.

На мгновение его лицо смягчилось, и угроза словно миновала. Но затем он отвернулся от меня, указал на нас и сказал даркафам:

— Пусть эти преданные люди завершат дело своей жизни.

Они медленно двинулись в нашу сторону, а Касым исчез.

Нет.

Эдала сказала, что они не были склонны к насилию, и хотя она много в чём ошибалась, я не думала, что она ошибалась насчёт этих людей. Она прожила не одну жизнь в пустыне. Она знала этот народ.

Но я тоже прожила какое-то время в пустыне, и безумие в глазах этих людей напомнило мне о безумии людей моего отца. Тех, что поклонялись ему как божеству. Даркафы не были жестокими, но они могли стать такими, если бы их божество потребовало этого от них.

— Вы убьёте нас ради женщины, которая называет себя богиней? — крикнула я в отчаянии. — Разве богиня стала бы просить вас об убийстве? Настоящая богиня — Мазира — могла бы сделать это сама.

— Мазира ничего не делает сама, — прошипел мужчина, приблизившийся ко мне.

Он прижал небольшой нож к своей груди, как человек, который использовал его только для освежевания мяса.

— А вы видели си'лу в песках? — надавила я. — Та, что спит в черепе зверя и изгибает пустыню, чтобы сделать свои шаги шире?

Все остальные остановились и начали слушать. Это напомнило мне игру в гамар. Я держала в руках две карты: знахарки и си'лы.

— Что это за богиня, которая даже не может управлять своим питомцем?

Я не могла больше видеть ни Касыма, ни Захару, когда даркафы подошли ближе.

— Захара не богиня. Она знахарка, которая научилась использовать дары Мазиры. Но её магия не безгранична. Она такая же слабая, как и те снадобья, что она использует! А вот си'ла не использует ничего кроме своей воли. И си'ла находится в сейчас пустыне. Вы можете найти её. Я могу вас к ней отвести.

— Ложь! — закричал мужчина.

— Всё произошло так, как предсказывала богиня, — сказал другой человек.

Я не могла их переубедить, и почувствовала, что начала тонуть, точно корабль с проломленным корпусом.

Мужчина с верёвкой в руках кинулся к ногам Саалима и быстро их связал. Я со всей силы наступила пяткой ему на руку. А затем сделала это ещё раз, ещё и ещё. Хрюкнув, он схватил меня за ногу, а другой связал мне ноги. Верёвка обожгла мою кожу.

Мужчина поднёс нож к моему лицу, показав мне лезвие.

— Ребёнок! — неожиданно сказал Саалим. — Я знаю, где она.

Но никто его как будто не услышал.

— Билара! — воскликнула я, перекрикивая шум. — Мы знаем, где находится Билара!

Голоса заметно стихли. А мужчина опустил нож.

— Моя дочь? — сказала какая-то женщина из-за спин других людей. — Вы знаете, где она? Они забрали её у меня. Они её увезли.

— Хранительница, — прошептал кто-то.

— Богиня сказала, что знает, где она. Она отведет нас, — сказал человек с ножом, и повернулся к своим людям. — Они не нужны нам.

— А почему она всё ещё не отвела вас к ней? — сказала я, посмотрев на мать. — Потому что она не знает, где она. Я лично видела Билару. Она носит с собой запертую серебряную коробочку, и ей нравятся засахаренные финики.

Глаза матери наполнились слезами, и она протиснулась сквозь толпу. Сжав ладони вместе, она подошла ко мне. Ей отчаянно хотелось услышать что-то ещё о дочери, по которой она так скучала. И чем дольше я говорила, тем спокойнее становились даркафы. Мы нашли выход.