Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия - Аарон Бек

обнаружили они и каких-либо последовательных, систематических отклонений от нормальности в профилях их личностей[211]. Точно так же Браунинг и Гольдхаген не нашли особой ненормальности в людях, которые непосредственно и активно участвовали в убийствах евреев[212].

Тип идеологии, которую излагал в своих речах Гитлер и которая распространялась нацистской пропагандой, был аналогичен тому, что демонстрировали другие тираны. Например, Сталин еще раньше провозгласил войну капитализму – точнее, буржуазии, одновременно превознося великие добродетели пролетариата. Он точно так же успешно доносил до масс образ любой оппозиции лично себе и своим планам как поднимающей голову контрреволюции. В предвоенные годы Сталин безжалостно уничтожал кулаков, украинских крестьян, интеллектуалов в своей же партии и среди высших военных чинов. Точно так же Мао Цзедун в Китае и Пол Пот в Камбодже превозносили класс крестьян и преследовали интеллигенцию, квалифицированных рабочих и служащих, жителей городов вообще.

Переход к холокосту

Одной радикализации внутренних убеждений и усугубления зловредности образов, связанных со стигматизированной группой, в сочетании с желанием ее устранить недостаточно для формирования расстрельных команд или обучения охранников тому, как загонять «покорное стадо» в газовые камеры. Даже сильное «теоретическое» желание убивать людей, принадлежащих какой-то группе, может быть сдерживаемо моральным кодексом, издревле осуждающим убийства. Имидж безжалостного врага может оказаться сбалансированным дополняющим его образом, порождаемым видом беспомощной жертвы. Чтобы вовлечь человека в участие в бесчеловечном акте, требуется дать ему «лицензию на убийство». Торможение и запрет на убийство часто снимаются, когда индивидуум впадает в злобный раж и видит в противнике только все плохое или он оказывается во власти холодной ненависти, направленной на группу, рассматриваемую как воплощение зла.

Если накал пропитанных ненавистью убеждений становится достаточно высоким, они могут вытеснить более гуманные внутренние установки и заставить преступника действовать. А если государство намерено уничтожить группу, фактически взятую в заложники, оно не только дает инструмент для этого, но и выдает разрешение на убийство – вводит новую мораль и формы лояльности и патриотизма, заменяющие мораль общепринятую, которая столетиями встраивалась в социальный порядок и религиозные каноны. Война имеет тенденцию усиливать представления о зловредности врага. В реальной драке не на жизнь, а на смерть искаженный образ врага, взгляд на него как на абсолютное зло может спасти жизнь. Аналогично, когда внимание переключается на стигматизируемую группу – на внутреннего врага, приобретают силу те же самые убеждения «убей или будь убитым». Активизируются и убеждения типа: «Если возникают сомнения, просто уничтожайте их». Кроме того, изображение врагов как недочеловеков, паразитов и вредителей не только побуждает избавляться от них, но и настолько расчеловечивает жертву, что становящийся палачом индивидуум не испытывает особого сожаления или вины за ликвидацию унтерменшей.

При переходе холокоста из одной фазы к другой евреи сначала рассматривались недостойными иметь те же социальные, политические и экономические права, что имелись у чистокровных немцев; затем, так как их сочли виновными во всех бедах Германии, было решено, что они заслуживают наказания; наконец, когда они стали восприниматься угрозой всему человечеству, появилась необходимость их всех истребить, искоренить – как эпидемию смертельной болезни. Все эти мотивы постоянно повторялись в речах и статьях Гитлера – и в 1920-х, и в начале 1930-х годов, и во время Второй мировой войны.

Холокост начался с социальных, политических и экономических ограничений. Далее в рамках государственной политики произошел переход к истреблению умственно и физически неполноценных людей, преследованиям и гонениям гомосексуалистов и к убийствам политических оппонентов. После начала Второй мировой войны рабский труд евреев стали использовать на тяжелых работах, а потом их начали сгонять в концентрационные лагеря, готовясь к окончательному решению еврейского вопроса. Дихотомия военного времени – друг или враг, лояльный гражданин или предатель – ускорила снятие моральных запретов на убийство мирных жителей. Изучение документов, касающихся поведения причастных к массовым убийствам людей, показывает, что эти преступления совершались не только нацистами и их сторонниками, но и «простыми немцами», а также гражданами оккупированных Польши и Советского Союза.

Во время вторжения в Советский Союз в 1941 году для расстрелов коммунистов и евреев Гитлер использовал «эскадроны смерти» и полицейские батальоны, часто состоявшие из представителей местных этнических групп. В конце концов евреев из Германии и всех завоеванных стран стали массово выявлять и депортировать в лагеря смерти, оборудованные газовыми камерами. При изучении документов о деятельности немецких полицейских батальонов Браунинг обнаружил, что пытки и систематические убийства по большей части осуществляли люди, не имевшие приверженности к нацистской партии, в отличие от того, на чем настаивал Гольдхаген в своем более широком обзоре о преступниках, принимавших участие в актах холокоста[213].

Антиеврейские меры усиливались с распространением дьявольского образа коварного еврея, утверждением снисходительного отношения к их убийствам, одновременным ослаблением императивов морального кодекса и потерей какого-либо сочувствия к жертвам. Принятие массовой общественностью оправданности усиления антиеврейских мер соответствовало установленному принципу социальной психологии. Когда люди преодолевают внутреннее сопротивление в отношении какой-либо порочной политики (например, практики лишения гражданских прав), часто меняется и их отношение к допустимости вреда стигматизированной группе. Обычные, «нормальные» правила и представления о недопустимости причинения вреда другим людям или их убийства заменяются убеждением, что «в определенных обстоятельствах допустимо причинять вред или убивать этих других». Как только такое отношение пустит в обществе достаточно глубокие корни, люди, весьма вероятно, будут считать нормальной деструктивную деятельность, последовательно переходя ко все более отталкивающим ее формам, дойдя, таким образом, до высшей точки – геноцида. А по мере того как образ их потенциальной жертвы лишается всех человеческих черт, они с большей вероятностью будут поддерживать бесчеловечную политику.

Другие примеры геноцида: Камбоджа, Турция и Советский Союз

Насильственная смерть примерно трех миллионов человек в Камбодже между 1975 и 1979 годами – еще один пример геноцида на идеологической почве. Камбоджийскую революцию спланировала группа коммунистически настроенных интеллектуалов, которые получили образование в Париже, где изучали революционные стратегии. «Красные кхмеры» – организованная в стране прокоммунистическая группа, возглавляемая Пол Потом, решила захватить бразды правления в период Вьетнамской войны. Эта группа сумела извлечь для себя выгоду из серии событий, которые разожгли ненависть местного населения к Соединенным Штатам и собственному правительству, которое многие считали американской марионеткой. Приток в страну помощи из Штатов создал индустрию услуг: появился соответствующий общественный слой из рестораторов, официанток, горничных, водителей такси и государственных служащих. Более того, с массовым вливанием долларов камбоджийская армия становилась все более коррумпированной. Негативный образ США только усилился после того, как в результате армейского военного переворота, срежиссированного ЦРУ, с поста президента сместили принца Сианука. Власть нового правительства ослабла и была подорвана в результате вторжения войск США и Южного Вьетнама, направленного на то, чтобы перекрыть использовавшиеся Северным Вьетнамом