Новейшая история России - Владимир Шестаков

Производственная база ГУЛАГа непрерывно расширялась и укреплялась. К началу 40-х гг. на базе ГУЛАГа функционировало 17 специализированных отраслей: лесозаготовительная, горно-металлургическая, металлообрабатывающая, машиностроительная и другие. Заключенные выполняли такой же объем капитальных работ, как Наркомат машиностроения и Наркомпищепром вместе взятые.

В 1940 г. ГУЛАГ объединял 53 лагеря, 425 колоний – промышленных, сельскохозяйственных и иных, 50 колоний для несовершеннолетних, 90 «домов младенца». К началу войны, лишь по официальным, явно заниженным, данным, в лагерях и колониях насчитывалось 2,3 млн человек. Всего с 1930 по 1953 г. в бараках лагерей и колоний побывало около 18 млн человек, из них пятая часть – по политическим мотивам. 786 тыс. из них были приговорены к расстрелу.

Все годы существования ГУЛАГа власть с его помощью решала не только и не столько экономические, сколько политические проблемы. Бесчеловечная система подавления позволяла держать советский народ в слепом повиновении и страхе, на корню уничтожать любые ростки оппозиционности и вольнодумства.

Политические процессы 30-х гг. Волна террора особенно быстро нарастала после трагедии, разыгравшейся в Ленинграде 1 декабря 1934 г. Л. В. Николаевым был убит первый секретарь Ленинградского горкома и обкома партии, член Политбюро С. М. Киров. Сразу же после убийства возникло несколько версий, вокруг которых до сих пор ведутся споры. Очевидно одно – покушение было использовано сталинским руководством для организации крупномасштабной политической акции. Несколько дней НКВД разрабатывал бытовую версию убийства на почве ревности. Затем Сталин сам возглавил расследование, и с этого момента его характер резко меняется. «Ищите убийц среди зиновьевцев», – посоветовал он Ежову и Косареву. Генсек использует покушение для расправы со всеми оставшимися политическими противниками. По существу, Сталин повторяет ленинский прием, когда, по его словам, в 1903 г. «вождь мирового пролетариата» также освободил партию «от неустойчивых и хныкающих элементов, чтобы они не путались под ногами». Еще осенью 1930 г. Сталин задумывает «прогнать Рыкова и его компанию», «не желая терпеть эту гниль на советско-хозяйственной верхушке».

Зиновьевская же оппозиция, по-прежнему оставаясь на позициях поддержки мировой революции, мешала Сталину консолидировать в своих руках всю власть в стране под флагом государственника-защитника национальных интересов СССР.

В день похорон Кирова Молотов еще говорит о причастности к убийству неких анонимных врагов рабочего класса, белогвардейских подонков, агентов из-за границы. Но вскоре Николаев дает нужное Сталину показание о своей причастности к зиновьевско-троцкистской организации. Пропаганда представляет его в качестве члена контрреволюционной подпольной антисоветской и антипартийной группы во главе с «Ленинградским центром». Затем в ходе следствия появляется и «Московский центр». 16 декабря Зиновьева и Каменева подвергают аресту. А уже на следующий день «Правда» выносит окончательный вердикт: в убийстве Кирова виновны «подлые подонки бывшей зиновьевской антипартийной группы». Без всякого суда 663 бывших сторонника Зиновьева были высланы на север Сибири, еще 325 человек переведены из Ленинграда на работу в другие места. По уголовному делу об убийстве Кирова было проведено пять процессов, 17 человек, включая Николаева и его жену Милду Драуле, были приговорены к расстрелу. Зиновьев «за разжигание террористических настроений ленинградской группы» получил 10 лет тюремного заключения, Каменев – 5. Политбюро тогда не решилось на применение против них смертной казни. Достаточно красноречиво о политической подоплеке дела говорит категорическое отрицание подсудимыми причастности к «Московскому центру», как и самого факта его существования. В июне 1936 г. нарком внутренних дел Г. Г. Ягода и прокурор СССР А. Я. Вышинский поставили перед Сталиным вопрос о проведении нового судебного процесса над Зиновьевым и Каменевым, поскольку якобы на предыдущем процессе по делу «Московского центра» они скрыли свою подлинную роль в организации террора против руководителей ВКП(б). К 1936–1937 гг. положение Сталина настолько укрепилось, что он решается на грандиозный судебный процесс уже по делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра» и на другие «московские процессы». Суду предшествовали многочисленные аресты находившихся на свободе «оппозиционеров». Аресты проводились при отсутствии каких-нибудь веских фактических данных об их преступной деятельности. Бывших лидеров партии вынуждали признавать предъявленные им вымышленные обвинения в антисоветской деятельности, шпионаже, сговоре с империалистами. После «беседы» с заместителем наркома внутренних дел Аграновым подследственные Дрейцер и Пикель незамедлительно признались в том, что «Объединенный центр» действительно существовал. На очных ставках сами обвиняемые изобличали друг друга, безропотно признавали все предъявляемые им чудовищные обвинения. «Я дохожу до того, – писал Сталину из тюремной камеры Зиновьев, – что подолгу гляжу на Ваш и других членов Политбюро портреты в газетах с мыслью: родные… неужели Вы не видите, что я не враг Ваш больше… я готов сделать все, чтобы заслужить прощение, снисхождение…» Проект приговора, вопреки предписаниям Уголовно-процессуального кодекса, был составлен в Кремле. В закрытом письме ЦК ВКП(б) «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского блока», разосланном партийным организациям накануне суда, прямо говорилось о том, что основной и главной задачей «Объединенного центра» являлось убийство товарищей Сталина, Ворошилова, Кирова и других членов Политбюро, причем эти фамилии Сталин самолично внес в текст письма.

Сам открытый процесс в августе 1936 г. стал свидетельством беззакония, нарушения элементарных норм правосудия. Виднейшие юристы в прессе задолго до вынесения приговора требовали расправы над обвиняемыми. В итоге главные обвиняемые – Зиновьев, Каменев, Мрачковский и Смирнов (единственный отрицавший на процессе свою вину) были приговорены к высшей мере – расстрелу.

Все последующие политические процессы отличались не меньшим, если не большим, масштабом нарушения элементарных норм правосудия. В январе 1937 г. состоялся суд над заместителем наркома Наркомтяжпрома Г. Пятаковым, бывшим секретарем Исполкома Коминтерна К. Радеком, бывшим кандидатом в члены Политбюро Г. Сокольниковым и бывшим членом Оргбюро, секретарем ЦК и секретарем Президиума ВЦИК Л. Серебряковым по делу так называемого Параллельного антисоветского троцкистского центра. Они также обвинялись в шпионаже и диверсиях. Признательные показания из них следствие выбивало с применением физических мер воздействия, которые продолжались до тех пор, пока подследственные не давали навязываемых им показаний. Ю. Л. Пятаков смог продержаться тридцать три дня. И лишь после личной беседы с Орджоникидзе стал давать показания (содержание их беседы никому не известно, но Орджоникидзе спустя несколько дней после вынесения приговора покончит жизнь самоубийством). Карл Радек выразил желание всемерно сотрудничать со следствием также лишь после личной встречи со Сталиным.

Никакими иными доказательствами преступного заговора, помимо признательных показаний, обвинение не располагало, тем не менее большинство подсудимых приговорили к расстрелу, а Сокольникова и Радека к десяти годам тюремного заключения. Через три недели они на пленуме ЦК выступят с разоблачительными показаниями против Бухарина и Рыкова, что станет одним из оснований для проведения еще одного политического процесса.

На печально знаменитом февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) было принято специальное постановление, обязывающее наркома НКВД Н. И. Ежова «довести дело разоблачения и разгрома троцкистских элементов до конца». Этот пленум окончательно открыл Сталину дорогу для развертывания массовых репрессий в стране. В ходе заседания пленума 27 февраля 1937 г. был арестован Н. И. Бухарин. Уже на следующем пленуме в июне того же года Сталин потребовал для Ежова чрезвычайных полномочий для борьбы с «контрреволюцией», для физического уничтожения всех представителей правой оппозиции.

В марте 1938 г. состоялся самый крупный политический процесс 30-х гг. – по делу так называемого Правотроцкистского антисоветского блока. На скамье подсудимых оказались сразу три члена ленинского состава Политбюро – Н. Бухарин, А. Рыков, Н. Крестинский, бывший первый секретарь ЦК КП Узбекистана А. Икрамов, а вместе с ними целый ряд бывших членов ЦК и ответственных работников различных наркоматов. Главным обвинителем на этом процессе вновь выступал Генеральный прокурор СССР А. Я. Вышинский. Военная коллегия Верховного суда под председательством «кровавого упыря» В. Ульриха приговорила Бухарина, Рыкова, М. Чернова к смертной казни. Приговоренные по этому же делу к разным срокам заключения Х. Раковский, И. Зеленский так и не вышли на свободу. Их уничтожили в заключении уже без всякого судебного фарса. Закрытый скоротечный процесс в июне 1937 г. (все закончилось в один день) над группой высших военных руководителей (М. Н. Тухачевским, И. Э. Якиром, И. П. Уборевичем и др.) и расстрел обвиняемых стали сигналом для массовой кампании по выявлению «врагов народа» в Красной Армии. Армия была фактически обезглавлена. Всего за три-четыре года до нападения фашистской Германии она лишилась наиболее подготовленных и опытных кадров, руководящих реорганизацией Вооруженных Сил. Было репрессировано более 45 % командиров и политработников армии и флота. Оклеветанные как «враги народа», были уничтожены два маршала, четыре командарма первого ранга и не меньше 60 комкоров. Разгром командного состава проводился при попустительстве наркома обороны К. Е. Ворошилова. Командующий Особой Дальневосточной армией В. К. Блюхер также был обвинен в шпионаже, арестован и убит в Лефортовской тюрьме в ноябре 1938 г. Причиной расправы явился протест Блюхера против произвола НКВД. Не выдержав обстановки тотального подозрения и преследования, нарком тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе покончил с собой. В результате репрессий пострадала оборонная промышленность, был уничтожен цвет директорского корпуса и цвет военной науки.