Гимназистка (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

— Вы так быстро ушли, господин штабс-капитан, — воодушевлённо сказала она. — Мои одноклассницы бывают слишком навязчивыми, это правда. Но если вы нашли в себе силы признать необходимость дополнительного образования, то нужно идти до конца.

Оленька тоненько хихикнула, а я, воспользовавшись тем, что навязчивый офицер отвлёкся на Строгову, набросила на нас полог тишины с отводом глаз, не так давно любезно показанный мне Волковым. Правда, он этого не знал, а я не знала, насколько хорошо усвоен урок, поскольку возможности проверить пока не было.

— Ой, — округлила глаза Строгова, — а где Ольга и Елизавета?

Волков резко развернулся. Казалось, он смотрел прямо на меня. Смотрел и не видел. Взгляд не задерживался ни на мне, ни на кузине и жадно обшаривал улицу, пытаясь определить, куда же мы делись.

— Вот только же сейчас здесь были, — продолжала удивляться Строгова. — Я ни на миг не отворачивалась, а их уже нет.

— Это ты? — прошептала Оленька.

В её глазах плескалось сомнение почти пополам с восхищением. Но сомнения всё-таки было больше. Я начала медленно отступать, увлекая за собой подругу. Пока не видят, надо этим пользоваться.

— Да. Можешь говорить нормально, они всё равно не услышат.

— Не услышат, так унюхают, — обречённо сказала Оленька.

Словно дождавшись этих слов, Волков характерно задёргал носом, поводя им из стороны в сторону. Черты его лица заострились, придавая сходство с диким хищным зверем. Строгова даже попятилась от неожиданности, а потом решила, что у неё появилось неотложное дело на другом конце города, и начала быстро-быстро перебирать ногами, удаляясь от столь странного кавалера. Наверное, поняла наконец, что офицером двигала не жажда образования.

Волков всё принюхивался, и на его лице чем дальше, тем сильнее проявлялось задумчиво-недоуменное выражение. Эта задумчивость мне ужасно не нравилась, хорошо хоть взять след у него не получалось, сколько он ни водил носом в разные стороны. Наверное мы отступали в правильную, подветренную, сторону, вот Волков и не мог взять след. Во всяком случае, пока я его видела, потому что видеть вскоре перестала: мы завернули за ближайший же угол и рванули подальше.

— Ты и запахи отводишь? — восхитилась Оленька, с трудом переводя дыхание. — Из моих знакомых это только Саша умеет, и то он сам создавал плетение и ни с кем схемой не делился, хотя ему предлагали за неё хорошие деньги.

А со мной, получается, поделился? Наверное, понял, что мне очень нужно. Какой благородный молодой человек. И какой бескорыстный! Но всё же не стану его благодарить. Смутится он вряд ли, а вот на нездоровые размышления я его непременно натолкну.

— Мы просто завернули за угол, поняла? — теперь уже я требовательно дёрнула Оленьку за рукав шубки, из-за чего остановились и она, и я. Впрочем, ушли мы уже достаточно далеко, чтобы чувствовать себя в безопасности — Волков не должен знать, что я использовала магию. Для меня это может плохо закончиться.

— Никому, — радостно заблестела глазками Оленька и быстрыми жестами показала, как зашивает себе рот. — Но, получается, что у тебя уровень не меньше Сашиного?

Вывод меня удивил: мне было совершенно неочевидна связь причины и следствия.

— Я не разрабатывала плетение, а взяла чужое. И вообще, как уровень связан с используемыми плетениями?

— Я слышала разговор мамы с Сашей, она просила показать именно это плетение, а он говорил, что её уровня недостаточно, чтобы повторить. Мол, сложное комбинированное из трёх блоков. У мамы чуть до 200 не хватает. Это тоже много, — с гордостью добавила Оленька, — но у Саши куда больше.

— И сколько?

— 373. А у тебя, получается, больше, чем у мамы, — проницательно заметила она. — Если ты можешь использовать Сашино плетение.

— Почему Сашино? — вильнула я.

Я решила, что мы уже достаточно простояли на одном месте, и пошла вперёд, потянув за собой подругу.

— Потому что я больше ни о каком отводе глаз в комплексе с отводом запахов не слышала. Если такие плетения накладывать по одному, то они ложатся неправильно и их можно обнаружить. Поэтому в таком случае применяют артефакты. Но ты сама признала, что использовала плетение, а не артефакт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Штирлиц никогда не был так близок к провалу. Если даже Оленька, знающая магию лишь теоретически, до этого додумалась, то Волков непременно рано или поздно поймёт то же самое. Нужно было срочно придумывать объяснение, не включающее знание чужих уникальных заклинаний. И дёрнул же меня чёрт именно сейчас повторить увиденное!

— Может, мы использовали что-то другое, отбивающее нюх? Не магию, а что-то альтернативное? Перец? — предложила я. — Я слышала, перец знатно отбивает нюх у собак, наверное, на волков он так же действует.

— Тогда бы Саша расчихался, — скептически возразила Оленька. — Нет, должно быть что-то достоверное. Есть простые плетения, перебивающие запахи. Даже Петя что-то такое знает.

— Петя?

— Он у нас один с магией, — неохотно пояснила Оленька. — Может, потому что Волков? У папы-то магии вообще нет, поэтому ему так не хотели отдавать маму, даже мужа в клане подобрали, согласного взять её… ну почти с Колей уже. Но ничего не вышло, и Волковы до сих пор на нас злятся. Но если уж Хомяковы что-то решили — будь по-нашему, — воодушевлённо закончила она.

— Твой папа шантажировал Волковых? — уточнила я, припоминая недавние намёки Оленькиного кузена.

— Что? Как ты могла такое подумать? Нет, конечно, папа никогда на такое не пошёл бы. — удивилась она и гордо возвестила: — Шантажировала мама.

— Мама?

— Не могла же она передоверять волковские секреты постороннему, пусть он ей и почти муж?

— То есть в случае чего она не стала бы предавать огласке эти секреты?

Оленька задумалась, настолько глубоко, что мы шли в тишине минуты две, не меньше. Плетение я на всякий случай развеяла. Кто знает, вдруг Волков может своё изобретение отследить? Всё же бездумное повторение — тупиковый путь, нужно разбираться в механизмах создания и комбинирования плетений.

— Вот в этом не уверена, — наконец сказала она. — Мама если что пообещает, непременно выполнит. Так что хорошо, что не пришлось проверять. Для Волковых хорошо, разумеется.

— На самом деле, это не столь однозначно, — довольный голос Волкова опять прозвучал неожиданно, но теперь не вздрогнули ни Оленька, ни я. Наверное, потому, что что-то такое уже подсознательно ожидали. — То, что клан не стал использовать силовой метод решения, скорее, может считаться везением для Анны Васильевны.

— Подслушивать нехорошо, — возмущённо заметила Оленька.

— Раскрывать чужие тайны — тоже, — парировал он.

— Она не раскрывала. Вы намекнули на шантаж, я спросила у подруги, не был ли он связан с браком её родителей. Вот и всё. А подслушивать действительно нехорошо. Могли бы уже понять, что мы не горим желанием с вами общаться.

Я остановилась и окинула его презрительным взглядом. Хотя стороннему наблюдателю наверняка показалось бы, что я слишком придирчива. Искажение черт, так напугавшее бесстрашную Строгову, уже бесследно пропало, и теперь перед нами стоял безупречный офицер, блестевший всем, чем только можно было блестеть, и раздаривавший улыбки направо-налево.

— Я не подслушивал. Я услышал, — невозмутимо парировал Волков. — Лиза, как вам удалось столь незаметно для меня уйти? Я этого не почувствовал.

— Меньше нужно на девиц отвлекаться, — ехидно сказала Оленька. — Ещё бы ты почувствовал! Видел бы ты себя со стороны, какими глазами ты на нашу Анечку смотрел. Я тебя понимаю: она девушка видная, за ней и слона не заметишь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Смешно, — холодно бросил Волков. — С чувством юмора, кузина, у тебя проблемы, тебе об этом раньше не говорили?

— А у вас проблемы с пониманием. Вам Фаина Алексеевна вчера ясно сказала, что не хочет вас видеть, — я подумала и добавила: — И я не хочу, если вдруг вы в этом сомневаетесь. Так что давайте на этом расстанемся, к взаимному удовольствию.

— Какое уж тут удовольствие? Видите ли, Лиза, — усмехнулся Волков, — слишком много в вас тайн. Я же не смогу ни есть, ни спать, пока их все не разгадаю.