Созданы для любви - Моника Маккарти

– Неужели? – насмешливо спросила Мария.

Кеннет улыбнулся, стараясь не представлять, какой глупой, должно быть, получилась его улыбка.

– Я так просто вдовой тебя не оставлю.

– Я не об этом, – нахмурилась Мария.

Кеннет в ответ лишь пожал плечами. Он очень хотел, чтобы Мария верила в него, и был искренне удивлен тем, насколько сильно хотел этого. Прежде с ним такого не случалось, но теперь… А может, он был рожден для того, чтобы прожить жизнь с одной женщиной, и просто не знал об этом?

– Вы ведь спорили о Дэвиде, не так ли? – продолжила Мария. – Я была очень взволнована и хотела поговорить о нем с тобой.

– Оставь в покое мальчика. Он сам должен справиться с этим.

Мария в тревоге посмотрела на мужа.

– С чем именно? – спросила она. – С ним и так происходит что-то непонятное. В последнее время он очень странный. Может быть, это из-за сэра Джона или кого-то из мальчиков? Если ты знаешь что-либо, то должен сказать мне.

Кеннет вдруг подумал, что о нем, своем муже, она не заботится так, как о Дэвиде. Безусловно, она станет хорошей матерью их ребенку, однако материнская забота – это совсем не то, в чем нуждался сейчас Дэвид.

– В таком возрасте с детьми уже не нянчатся.

– Я знаю, – кивнула Мария.

– Ты ему еще понадобишься в свое время, – успокоил ее Кеннет.

Он уже собирался уходить, но Мария остановила его:

– Подожди, ты куда? Снова уезжаешь?

– Хотелось бы, но нет. Перси ждет от меня доклада, – ответил Кеннет, выдерживая пристальный взгляд жены. – Тебе что-нибудь нужно?

– Нет. – Мария отвела взгляд.

– Я могу вернуться поздно, так что не жди меня.

Странное выражение появилось на лице Марии и тут же исчезло. Что это, разочарование? Кеннет не знал. К тому же у него было достаточно собственных переживаний. Чувствуя, что не может находиться с ней в одной комнате, он стремительно вышел из комнаты. Он не знал, как проживет ближайшие четыре дня, не говоря уже о тридцати трех днях, остававшихся до Пасхи.

Глава 21

Мария понимала, какую ошибку совершила. Даже неделю спустя после того тяжелого разговора с мужем приступы раскаяния жестоко мучили ее. Прошло уже почти сорок дней, как она отказала ему в любовном ложе, и с тех пор больше не было ни лент, ни цветов, ни пончиков. Не было и поездок. Да и говорил он с ней мало и безразлично. Теперь она сама устраивала себе ванны, правда, уже могла не отчитываться за отлучки из замка.

Все чаще и чаще она вспоминала, как была замужем за графом Атоллом, и теперь уже находила больше сходств, чем различий. А однажды Кеннет почти приполз домой поздно ночью и мокрый до нитки, словно искупался в реке, и от него разило винным перегаром.

Сердце Марии заныло. Ей вдруг подумалось, что у него хватило благопристойности смыть аромат чужой женщины, прежде чем заявиться домой. Однако сама мысль о том, что он встречается с другой, доставляла ей страдания, которых с прежним мужем она не испытывала.

В своем втором браке Мария не хотела повторения пройденного, но и сейчас ей не повезло. Она опять, как девочка, безнадежно влюбилась в своего мужа, хотя теперь это было не безумное увлечение мечтательной девушки, полюбившей не мужа, а миф о нем, а любовь зрелой женщины, открытыми глазами смотревшей на мир.

Вначале она увидела в Кеннете человека, который всю жизнь боролся, чтобы обрести веру в себя и стать лучшим. Но потом она открыла для себя, что под маской жестокого воина скрывался человек не только благородный, но и на редкость чувствительный. Ей импонировала его страсть, он был прекрасен, даже когда выходил из себя. Мария вспомнила, как ей нравилось спорить с мужем. Эти споры раззадоривали ее и заставляли чувствовать себя более смелой и сильной, чем когда-либо прежде. К тому же Кеннет всегда внимательно слушал ее – слушал даже в тех случаях, когда ему не нравилось то, что она говорила.

Странным было то, что в страхе повторить судьбу своего первого брака она совершила такую очевидную ошибку. А он, судя по всему, не пошел искать другую, когда она отказала ему в близости.

Мария сейчас сожалела о многом. Началось с того, что вначале в отношениях с мужем она увидела лишь страсть. Она вспоминала пустоту в своем сердце, когда он оставил ее той ночью, высказав ей все, что думал. Конечно, ей тогда уже было не все равно, однако гордость и ревность помешали признаться в этом. И еще… Ох, ей не следовало вмешиваться в тот его спор с сэром Джоном. Хотя Дэвид отказывался говорить об этом, Мария подозревала, что Кеннет защищал ее сына.

Муж был прав и в другом – ей и впрямь не следовало столь настойчиво опекать сына. Дэвид вырос без матери, и неудивительно, что в ответ на ее заботу он замыкался в себе. Сейчас Дэвид учился и мечтал стать рыцарем, и ей следовало больше думать о том, каким он станет, а не о маленьком мальчике, узнать которого она уже никогда не сможет.

Но и это еще не все.

«У тебя должно быть больше веры в меня», – совершенно справедливо говорил Кеннет. Мария знала, на что он был бы способен, если бы не ранение. И он, конечно же, имел в виду нечто большее, чем поединок на мечах. Но как она могла верить в него, если он не хотел давать ей никаких обещаний?

Впрочем, она и не пыталась брать с него обещания. Все это время Мария пыталась принять то, что, как она полагала, было ее судьбой. Всю жизнь она пыталась обходиться тем, что скупо давала ей жизнь. Но теперь все изменилось. Теперь Мария хотела большего, на сей раз она хотела завоевать сердце своего мужа. Но было ясно, что для этого ей придется разрушить глухую стену, которая возникла между ними.

Всякий раз, когда Мария спрашивала мужа о том, как прошел день, он в основном отмалчивался. Даже явившись с синяком на лице после ссоры в таверне, он отказался рассказывать о произошедшем. К тому же, возобновив тренировки, он теперь постоянно приходил домой со всевозможными царапинами и ушибами. Но каждый раз, когда она выражала беспокойство, Кеннет ощетинивался – словно она подвергала сомнению его боевое искусство.

Великий пост почти закончился, однако она уже не ждала, что они снова будут делить супружеское ложе. А если муж возвратится к этому, не случится ли такого, как в прошлый раз? Впрочем, он мог и вовсе к ней вернуться.

Наконец, за несколько дней до Пасхи, пришло письмо от брата Томаса – молодого монаха, который смутил ее рассказом об итальянской монахине. Обращаться за помощью к мужу было бессмысленно, а сэр Адам только что отбыл в замок Хантливуд для подготовки своей поездки во Францию. Марии ничего не оставалось, как послать одного из конюхов в эту церковь с большим пожертвованием на Пасху и с записочкой, в которой она просила брата Томаса узнать побольше о даме, похожей на ее сестру.