Сколь это по-немецки - Уолтер Абиш

Здесь действительно мило, заметила, подчеркнув слово «действительно», Рита, когда они вошли внутрь.

Не удивительно, что ты не хочешь переезжать к нам, сказала Гизела, заходя в спальню.

Присутствие дамы не обнаружено? спросил Эгон.

Никаких следов, откликнулась Рита…

Если только она не спряталась, закричала Гизела.

Гизела, ты разговариваешь со своим дядей, сказал Эгон.

В спальне беспорядок, заявила Гизела, усаживаясь на краешек незастланной постели.

Раз нет молока, будем пить кофе черным, сказал Эгон, который, склонив голову набок, пытался разобрать имя отправителя на лежащем у Ульриха на письменном столе конверте.

Я не пью черный кофе, отрезала Гизела.

Паркетные полы, симпатичная мебель, да и вид отсюда неплохой. А убирать приходят каждый день? спросила Рита, обследовав кухню, ванную, спальню.

Господи, что вы делаете? спросил Ульрих, заметив, что она фотографирует его незастланную постель.

Я не могла удержаться, произнесла она извиняющимся тоном, а Эгон расхохотался. Смотри, как Ульрих негодует, сказал он. Выходя из комнаты, Рита быстро обернулась и, с профессиональной сноровкой наведя камеру на противоположную стену, где Ульрих повесил вырезку из газеты с фотографией Паулы, сделала еще один снимок.

Гизела, покопавшись в маленьком холодильнике: Но вот же молоко.

Оно скисло, сказал Ульрих.

Она вынула бутылку, поднесла ее к носу. Понюхала. Да нет, дядя Ульрих, не скисло. Она взглянула на него с неуверенной улыбкой.

Чуть не забыл, сказал Эгон, когда они пили свой кофе. Мы пришли звать тебя с собой. Коли, по словам Хельмута, в него тут целились, мы подумали, что тоже можем щелкнуть затвором — отснять эту самую ферму, а то и самого мужчину…

И вы берете с собой Гизелу?

Ну да, семейство выбирается за город. Папа, мама и маленькая Гизела.

Отомстить за то, что случилось?

Разгадать загадку, разумеется, сказал Эгон. Эти писатели по утрам подчас страшно бестолковы, заметил он Рите.

Вы уверены, что хотите разгадать именно эту загадку? спросил Ульрих.

По-прежнему без устали рыщущая Рита обнаружила полученную им раскраску. Только полюбуйтесь-ка на это, объявила она, входя на кухню и торжествующе помахивая в воздухе брошюрой. Раскраска? Эгон посмотрел на него в ожидании объяснений.

Посмотрим, давайте посмотрим, закричала Гизела.

Это подарок кое для кого.

Для меня? спросила Гизела.

Нет.

Но она кое-где уже раскрашена, заметила Рита.

Так оно и есть.

Она озадаченно разглядывала свою находку. Что это значит: Wo bist du denn?

Могу предложить хлебцы и масло, но не объяснения, сказал Ульрих.

Рита: Признайтесь, вы любите сильных и активных женщин.

В самом деле?

Да, Ульриху не отвертеться, сказал Эгон. Держу пари, что жена мэра была здесь, чтобы выяснить, в чем он нуждается.

Полная чушь, сказал Ульрих.

Я все собираюсь вас спросить. На кого похожа ваша мать?

Почему бы не спросить об этом Хельмута, сказал Рите Ульрих.

Потому что по обыкновению такой разговорчивый Хельмут странно сдержан, стоит поднять эту тему, сообщил Эгон. Мать? Ну да, Хельмут притворяется, что у вас с ним ее не было. Но у тебя-то она есть, верно? Как и у всех нас, сказал он и посмотрел на Риту в поисках поддержки.

У меня есть мать, подтвердила она.

Вот видишь, сказал Эгон. И у меня тоже. Охотно расскажу тебе о своей все, что захочешь. Она даже, благослови ее Господь, вяжет мне на день рожденья свитера. А твоя мама вяжет?

Он слишком скрытен, сказала Рита.

На что Гизела подтвердила, что мать, то есть для нее бабушка, есть и в самом деле, а в остальном ей сказать нечего.

Спросите Хельмута, сказал Ульрих. Он источник знаний.

А, святой источник.

Ну вот, мы ударились в литературу, сказал Ульрих.

Не думаю, что он расколется, сообщила Рита.

Ты точно с нами не пойдешь, спросил Эгон. Приятная прогулка, деревья, озера, угрюмые фермеры.

В другой раз.

Да, согласился Эгон. В другой раз. Но, хочу заметить, если мы выследим человека, который стрелял в Хельмута, — если его рассказу можно доверять, — другого раза может и не представиться.

Может, останешься? спросил Ульрих Гизелу.

Она не захотела. В дверях, когда они уходили, Рита вдруг быстро развернулась и, не поднимая камеру к глазам, навела ее на него прямо от пояса. Щелк, щелк, щелк.

Эгон разразился одобрительным хохотом. Хороша, а?

Рита показала Ульриху язык, и ее тут же поддержала Гизела.

Мне кажется, ты им нравишься, сказал Эгон.

После того как они ушли, Ульрих перелистал раскраску, словно это был атлас, способный помочь ему решить, что делать дальше.

Теперь или никогда.

Когда он вошел в дом Анны, его окликнул привратник. Четвертый этаж, сказал он. К фрейлейн Анне Хеллер.

Она вас ждет?

Анна рассмеялась, когда он упомянул об этом. Оскар пытается защитить мою честь.

Часом позже, в постели, она сказала, что решила выйти замуж за Йонке.

Книготорговца?

Если угодно.

Почему вдруг.

Он сделал предложение, и я согласилась.

Когда он его сделал?

Несколько дней назад.

Но я же видел тебя каждый день.

Да.

Почему Йонке сделал это как раз сейчас? Ты ведь с ним не встречалась.

Возможно, он решил, что либо теперь, либо никогда. Это название моей последней книги, заметил он.

Я собираюсь прочесть ее. Ей-богу.

Так все же, почему Йонке?

Это очень просто. Я не собираюсь оставаться старой девой. Он сделал мне предложение, а ты нет.

А если я тебя хорошенько попрошу?

Попросишь о чем?

Н-ну, это еще надо посмотреть.

Я собираюсь принять ванну, сказала она, вставая с постели и закутываясь в халат.

Ты сердишься.

Сержусь? Ты уверен, что подобрал правильное слово? Можно, я потру тебе спину?

Я вполне могу справиться сама.

Что все знают.

Теперь уже всем известно, что отец Вин умер, крася ей потолок. Он был пожилым человеком и не привык работать двенадцать часов в день. Сердечная недостаточность. Удар. Уже умер, когда приехала скорая помощь.

Новости разносятся. Помогавший отцу Вин Обби рассказал своей приемной матери, Дорис, та сообщила об этом Францу, который, в свою очередь, рассказал, по секрету, естественно, все Хельмуту, а тот передал Ульриху, возможно, упомянувшему об этом Эгону.

Что еще?

Йонке опять строит Анне глазки.

Предпринимает еще одну попытку.

А почему бы и нет? Она больше не с Хельмутом Харгенау. Значит, сейчас самое время, пока не встрял кто-то еще. Он может даже сделать ей предложение. Хозяин большого книжного магазина. Пользуется уважением. Другими словами, завидная партия — для тех, кто все еще мыслит в подобных категориях.

У него что, нет никакой гордости? До Хельмута Харгенау был мэр, а до мэра…

Что еще?

Некоторые считают Йонке скрытым фашистом. Но что такое скрытый фашист? Ходили слухи, что Йонке из тех, кто склоняется к нацистскому приветствию из чисто эстетических соображений. В войну он был совсем юн, и молва гласила только о том, что его отец был на Украине оперативником, членом Einsatzkommando. Однако не все же в Einsatzkommando преследовали евреев и цыган. Йонке, по всей вероятности, пригласив однажды Анну в театр, рассказал ей там о делишках своего отца на Украине, а она могла упомянуть об этом в разговоре с мэром, который передал все своей жене — Просто отвратительно, сказала она, — и в свою очередь оповестила Хельмута, который не смог отказать себе в удовольствии поделиться этим со своим братом Ульрихом.

Не досужие ли это домыслы?

Так или иначе, хотя отец Йонке и в самом деле был во время войны в оперативной группе, а самого Йонке одни до сих пор считали скрытым гомосексуалистом, а другие — скрытым фашистом, ему, насколько можно судить, никто никогда не угрожал. В отличие от Ульриха.

Не далее как накануне Ульрих получил еще одно полное угроз неподписанное письмо. И кто-то, явно хороший стрелок, выпустил две пули в одну из спален на втором этаже в доме Хельмута. Хельмут с неохотой заявил об этом в полицию. Полицейские обследовали дыры в оконном стекле и засевшие в потолке и стене пули, после чего попытались установить, откуда велась стрельба. По их мнению, винтовкой, если это, конечно, была винтовка, воспользовались прямо с газона, и речь, по всей вероятности, шла о дурацкой шутке. Быть может, один из загулявших фермеров слегка перебрал. Вот видишь, сказал Хельмут. Пустая трата времени. Живешь здесь — изволь примириться с определенной дозой насилия.

Что еще?

Жена мэра Вин заказывала книги у Йонке, а не у Хубблера, в единственном книжном магазине, способном составить Йонке конкуренцию. Без всяких просьб со своей стороны она получала двадцатипроцентную скидку. Что гарантировало новые заказы. Она предпочитала беллетристику, биографии, бестселлеры, иногда детектив. Раз в год она передавала объемистую пачку книг в библиотеку, где ее дар с благодарностью принимался. Небольшая наклейка на каждой переданной в библиотеку книге указывала, что это — дар Frau Biirgermeister Вин Канзитц-Лезе.