Холодная весна - Кэрол Тауненд

Отец Иан всмотрелся в серые глаза охранника.

— Так куда же он уехал?

— Он сопровождает графскую дочку в Аквитанию.

— Но он вскоре вернется?

Страж пожал обтянутыми кольчугой плечами.

— Этого я сам не знаю и вам не скажу. Но вы можете осведомиться поточнее в замке. — Жестом стражник дал священнику понять, что ему разрешался въезд на территорию Хуэльгастеля. — Если вы отведете мула на конюшню, молодой Обри позаботится о вашем уставшем животном.

— Благодарю тебя. Мне еще нужно будет место для ночлега.

— Найдите сержанта Ле Гоффа. Он укажет вам свободный топчан. Если захотите умыться, колодец с водой расположен во внутреннем дворике.

Не зная, как теперь быть, отец Иан ввел мула под крепостную решетку. Оставалось уповать на господа; может быть, он подскажет ему, как помочь Анне в сложившейся ситуации.

Они находились в пути уже четыре дня. Гвионн праздно сидел на корме «Дракона», в то время, как его волосы ерошил приятный морской бриз.

Он чувствовал себя не совсем здоровым. Поначалу ему казалось, что плавание будет приключением веселым и занимательным, но вскоре оказалось, что он ошибся в своих ожиданиях. Гвионн уже знал, что такое морская болезнь по своей предыдущей жизни, в которой он звался Раймондом Хереви. В тот раз он пустился в ночное море, направляясь на свидание с Анной. При этом воспоминании по телу юноши разлилась сладкая истома. Он ясно представил себе, как, одержимый страстью увидеть ее, вновь неистово работает веслами, пробиваясь против ветра на утлой рыбацкой лодчонке через неспокойный залив. Но мысль о морской болезни даже не приходила ему в голову, когда они отправились в плавание по Бискайскому заливу.

Самое начало пути оказалось ужасным. Первые двое суток он провел как в аду. Они еще не вышли в открытое море, а он уже блевал в воду, перегнувшись через корабельный планшир.

Сэр Ральф, увидев, как плохо переносит качку его оруженосец, обычным для него бесцеремонным тоном вынес приговор:

— Болеешь? Не повезло. Скоро привыкнешь. — Ничего больше не добавив, он направился на нос корабля, где проводил большую часть времени в беседах с Луи Фавеллом.

Но сильнее всего мучило Гвионна воспоминание о той минуте, когда она, заметив его недомогание, легкой походкой подошла к нему. В ее голубых, словно небо в июне, глазах светилось сочувствие. Его выворачивало наизнанку от очередного приступа рвоты, и она заботливо отвела его длинные волосы назад, не давая им спадать на грудь. Гвионн довольно-таки неучтиво отвел ее руку.

— Мне уже намного лучше, госпожа, — судорожно набрав воздуха в легкие выдохнул он, хотя на самом деле еле удерживался на ватных ногах, вцепившись пальцами в планшир.

— Не очень-то похоже на правду. — Арлетта де Ронсье заботливо пригладила растрепавшиеся волосы и, расстегнув застежку его плаща, подоткнула развеваемые ветром полы, чтобы они не запачкались.

Гвионн вновь сделал слабую попытку отгородиться от непрошенной заботы, но в этот момент кораблик подняла на свой гребень очередная волна. Эсквайр застонал от нового приступа тошноты и уронил голову на дощатую обшивку борта, бессильный помешать мягким девичьим рукам делать с ним все, что им заблагорассудится.

И все время, пока его рвало, леди не отходила от больного. Наконец, Гвионн свалился, обессиленный, на палубу и опустил голову на колени, чувствуя себя словно перчатка, вывернутая наизнанку.

— Дыши медленно и глубоко, — посоветовала Арлетта, присев перед ним на корточки. — Подольше задерживай воздух в легких. Принести тебе воды?

У Гвионна вновь подкатило к горлу, но он усилием воли заставил себя поднять голову и посмотреть в ее глаза. Первый раз в жизни он видел ее так близко.

Измученный болезнью, он не мог противостоять опасному приливу симпатии к необыкновенной девушке. Будь Гвионн не так обессилен, он расхохотался бы во всю глотку. Всего несколько дней назад, в Хуэльгастеле, он представлял себя неотразимым и галантным соблазнителем дочери своего врага — а теперь царапал пальцами палубу, в то время как она милосердно ухаживала за ним, предлагала принести воды…

Опасаясь, что сильный ветер сорвет и унесет ее головное покрывало, Арлетта сняла его, и мягкие блестящие волосы заструились по девичьему лбу и щекам. Ее густые брови и длинные ресницы были того же светло-золотистого оттенка, что и волосы. Небольшой прямой носик ничуть не портили едва заметные веснушки. Сейчас она улыбалась, и Гвионн мог видеть безупречно ровный ряд белых зубов. Что и говорить, графская дочка была гораздо красивее Анны. Если бы юноша не знал, кто ее отец, он, пожалуй мог бы не на шутку влюбиться в бретонскую красавицу. Однако он ни на миг не забывал о ее происхождении, ни на миг не угасала в его душе жажда мщения. Рассудком Гвионн понимал, что, во имя всего святого, должен убедить Арлетту оставить его в покое. Он даже обязан, испытывать похоть к этой девушке — но любовь и симпатию? Это абсолютно исключено. Он сгорал от стыда, что враг видел его в столь беспомощном состоянии.

— Ты не гнушаешься подать воды какому-то оруженосцу? — словно ослышавшись, спросил он, высоко поднимая брови.

Девушка слегка покраснела, улыбка с ее лица исчезла. И тем не менее она поднесла к его губам стакан с водой, аккуратно свернула сброшенный им плащ и только потом ушла. Все это происходило на глазах у пассажиров и членов команды корабля, собравшихся на единственной палубе, заваленной тюками, ящиками, мешками, снастями, сундучками с матросскими пожитками.

А тем временем «Огненный Дракон» медленно продвигался мимо соленых болот на бретонской границе, мимо устья Луары, мимо встречных купеческих судов и лодок береговой охраны.

Вскоре за кормой осталось Пуату, превратившееся в небольшое темное пятнышко где-то на горизонте.

— Сегодня ты выглядишь лучше, — сказал Гвионну штурман.

— Ты прав, дружок. Наверное, начинаю привыкать.

— Когда я впервые вышел в море, мне тоже пришлось несладко.

Гвионн неохотно вступал в разговоры с моряками из команды судна — в эти дни ему нужно было обдумать много важных вещей. Хотя почему бы не дать словоохотливому штурману выговориться, время от времени поддакивая и понимающе кивая.

— Понятно…

— Куда уж понятней. Ужас, одно слово. Вспомнить только мой первый рейс в Лондон. Волнение было куда сильнее сегодняшнего. В десять, нет, будь я проклят, в сто раз…

Вполуха слушая эту болтовню, Гвионн ощупывал взглядом палубу, отворачиваясь каждый раз, когда в поле его зрения попадали эта молодая ведьма, де Ронсье, и ее спутница. Девушки устроились спиной к нему на одной из поперечных скамей для гребцов.