Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда - Ручир Шарма

Подозреваю, что сам Эрдоган предпочел бы, чтобы его считали турецким аватаром не Путина, а Ли Куан Ю – легендарной личности, отца независимого Сингапура. В начале 1960-х Сингапур был застойным аванпостом Британской империи, и Ли видел решение экономических проблем своего города-государства в слиянии с общим рынком соседних малайских провинций. Но из-за серьезных расхождений на этнической и расовой почве, напоминающих сегодняшние трения между турками и Европой, слияние не удалось, и Малайзия бросила Сингапур на произвол судьбы. Ли воспользовался трудной ситуацией для введения авторитарного правления, нацеленного на экономическое развитие страны, и реализовал эту модель во всем ее стратегическом блеске, став в результате не только глубоко почитаемым отцом народа, но и лидером, к которому в периоды кризисов обращались за советами и наставничеством соседние государства. В незначительной мере Эрдоган уже играет похожую роль: после того как Европа, по сути, отвергла Турцию, он, правя нацией все более твердой рукой, ведет ее к статусу независимого игрока своего региона.

Растущая мощь Анатолии

В том, что правительство Эрдогана культивирует новые торговые связи с другими мусульманскими народами в основном за счет развития бизнеса Анатолии – сердца мусульманской Турции и базы политической поддержки ПСР, – нет ничего удивительного. В последние годы президент Абдулла Гюль лично проехал по всему Ближнему Востоку, Африке и Центральной Азии, включая Туркменистан и Казахстан, и обычно в этих поездках его сопровождают несколько десятков CEO, представителей нового анатолийского бизнес-класса с тесными связями с ПСР. Лидером этой влиятельной группы считают Ахмета Чалыка, недавно вошедшего в список глобальных миллиардеров Forbes. Этот человек год от года все больше инвестирует буквально во все, от текстильных предприятий в Туркменистане до строительства по всему Ближнему Востоку.

Точно так же, как несравненная предпринимательская креативность Сеула подняла так называемую «Корейскую волну» – всеазиатское увлечение корейской музыкой, фильмами и телесериалами, – хлещущая через край космополитическая энергия Стамбула произвела на свет мощный поток новых телевизионных шоу и поп-музыкантов, привлекших внимание зрителей и почитателей всего Ближнего Востока. Как известно, поп-арт есть порождение мощного экономического динамизма в чистом виде, а этого добра и у Кореи, и у Турции в достатке. Сегодня Турция умело зарабатывает на популярности своих телешоу, привлекая фанатов всего региона на экскурсии в города и места, где эти шоу снимаются. Всего четыре-пять лет назад я почти не встречал в Стамбуле арабских туристов, а теперь они ездят по столице целыми автобусами, явно очарованные этим очередным «Парижем Ближнего Востока» – символом того, на что способен ислам. Из-за политических проблем в период между 2005 и 2010 годами число туристов из Израиля сократилось на 72 процента, но количество приезжающих в Турцию из соседних арабских стан резко увеличилось: из Иордании на 121 процент, а из ОАЭ на целых 246 процентов.

Сегодня западные наблюдатели активно обсуждают вопрос, не несет ли эта новая анатолийская политическая и бизнес-элита фундаменталистскую угрозу того типа, которая возникла в последние годы во многих странах Ближнего Востока. Эта угроза возникает, когда могущественные силы начинают верить, что исламский закон универсален, что он регулирует все стороны и аспекты жизни, от проблем личного выбора до политических решений. Но в Турции, где даже сейчас, после прихода к власти ПСР, государство через систему образования и Управление по делам религии проводит в жизнь единое, умеренное толкование ислама, практически ничто не подает голос в поддержку этих опасений. Большинство турок (около 60 процентов) считают религию сугубо личным делом каждого человека, а еще 30 процентов убеждены, что религия должна оказывать нравственное влияние на политику, но только так, чтобы это не противоречило принципам современной демократии и экономического развития. Не так давно исследователи сравнили эту группу с группой политиков-христиан из США, которые тоже довольно близко подошли к идее навязывания обществу библейских законов. Так вот, оказалось, что на сегодня 90 процентов турок с точки зрения оценки роли религии в политике практически единодушны с американцами. И только 10 процентов граждан Турции почувствовали бы себя комфортно в Иране или Саудовской Аравии, где религиозная полиция тщательно следит за соблюдением общественной морали, а законы шариата – привычное дело. О навязывании законов шариата в современной Турции не может быть и речи.

До недавнего времени, пока ПСР не стала активнее назначать своих людей на разные должности в полиции, правоверные мусульмане в Турции нередко становились объектами полицейского преследования. Например, в 2008 году государственный прокурор, ссылаясь на конституционный запрет на антисветские мероприятия, пытался запретить президенту Гюлю заниматься политикой, и одной из главных «улик» было то, что жена Гюля носит хиджаб в общественных местах. Полный абсурд! Одно дело, когда ношение хиджабов запрещают во Франции, на родине либеральной республики, в обществе, не имеющем никаких исламских корней. И совсем другое – когда это делается в мусульманской стране. Кроме того, ни Эрдоган, ни Гюль не требуют подобных проявлений благочестия от своих коллег по партии, так что их религиозные убеждения вряд ли можно назвать политикой правительства.

Умеренный характер ислама в Турции имеет давние корни. На протяжении многих десятилетий приезжие из других исламских стран, спускаясь по вечерам к Босфору, не могли сдержать изумления: бурные ночные вечеринки, женщины с сигаретами, свисающими с пальцев, словно у голливудских «звездочек» давно минувших дней. Со временем – в том числе и за десять лет, которые страной правит ПСР, – эта картинка, пожалуй, становилась только более красочной и задымленной. Ночные клубы на Босфоре начинают работать только после полуночи, и к раннему утру близлежащие улицы настолько забиты роскошными автомобилями, что в последнее время среди иностранных гостей вошло в моду добираться обратно в отель на лодках.

Недавно, когда я находился в одном из таких ночных клубов под названием Anjelique, расположенном на набережной, к заведению подплыл катер береговой охраны. Менеджерам было приказано приглушить музыку, которая, к слову сказать, играла так громко, как никогда не услышишь в таком же густонаселенном районе Манхэттена. Так вот, среди гуляк тут же нашлись желающие повозмущаться произволом властей. Кто-то даже едко пошутил насчет новой полиции нравов, созданной ПСР. Но, с моей точки зрения, это было вполне разумное требование по восстановлению общественного порядка, не имевшее ничего общего с религиозным запугиванием. Впрочем, никто и не испугался. Клуб приглушил музыку минут на пятнадцать, пока катер береговой охраны не отплыл на достаточное расстояние, после чего она загремела громче прежнего. Мой коллега, тоже свидетель этой сцены, сказал: «Да, этого джинна обратно в бутылку не засунешь».