Для читателя-современника (Статьи и исследования) - Иван Кашкин

"Агентство приключений и романтики" стремится заменить своим клиентам книгу, однако "вначале обыкновенно один из наших талантливых романистов составляет для этой цели волнующую и яркую повесть", согласно которой клиент и снабжается своей порцией романтики. Но что это, как не пародия на фабрику детективных романов, эксплуатирующую литературные находки Э. По, Стивенсона и того же Честертона и заменяющую хорошую, но скучную книгу дурманящим чтивом, что это, как не предвосхищение Голливуда и иных сценарных комбинатов. В рассказе "Жуткий смысл визита викария" дана пародия на пародию. Это как бы филиал "Агентства приключений и романтики", а именно "Контора профессиональных задерживателей", предотвращающая нежелательные для клиента посещения. Но что это, как не частные сыскные агентства, которые в числе любых вторжений в частную жизнь не отказались бы выполнить и такое поручение. В "Печальной гибели репутации" выведен профессиональный партнер мнимого остроумца, но ведь в жизни это ряд профессий - от партнера комического дуэта и сочинителя шуток (Gag) до широко распространенной профессии литературного негра.

Наконец, промысел самого председателя Бэзила Гранта - добровольный уголовный суд - уже не пародия, а настоящая сатира на государственный английский суд, где все переводится на язык денег и сумму штрафа. Здесь от смешного Честертон действительно делает шаг к трагическому. Бэзил Грант бывший коронный судья: "На данном поприще я делал все возможное, чтобы быть справедливым и строго блюсти закон. Но мало-помалу мне стало ясным, что во всей моей работе нет ничего общего с истинным правосудием... Передо мной проходили сложные и волнующие вопросы, разрешить которые я пытался своими нелепыми приговорами или глупыми штрафами, в то время как постоянно живой здравый смысл говорил мне, что все эти вопросы могут быть гораздо легче разрешены поцелуем, пощечиной или немногими словами объяснения, дуэлью или свадьбой... Затем настало время, когда я публично проклял всю эту нелепость, после чего меня сочли сумасшедшим, и я отошел от общественной жизни". И стал учредителем добровольного суда чести.

Грант - апологет непосредственного впечатления, он астролог и мистик, он пользуется среди своих клиентов до того неограниченным авторитетом, что брат его восклицает: "Да человек ли ты?" И это напоминает отношение учеников к Воскресенью. Он говорит скорее как священник или доктор, но не как судья, напоминая этим будущего патера Брауна.

Таким образом, "Клуб удивительных промыслов" был своего рода наброском к циклу рассказов о патере Брауне. Первая книга этого цикла - "Простодушие патера Брауна" ("The Innocence of Father Brown", в русском переводе "Сапфировый крест") - вышла в 1911 году. Рассказы "Сапфировый крест" и "Летучие звезды" говорят о первой встрече патера Брауна с его фактотумом Фламбо и о последнем преступлении этого вора-артиста. Призыв патера Брауна: "Я хочу, чтобы вы вернули эти драгоценности, Фламбо, и я хочу, чтобы вы отказались от этой жизни" - напоминает сцену обращения Жана Вальжана епископом. Рассказ "Загадочные шаги" - один из вариантов теории психологического невидимки - изысканно прост по выдумке и затрагивает острые социальные проблемы, как и рассказ "Харчевня Сломанного Меча".

Вторая книга цикла - "Мудрость патера Брауна" ("The Wisdom of Father Brown", 1914) - в основном продолжает линию детектива без преступника. Так, патер Браун избавляет Джона Бульнуа от виселицы, которая угрожает ему лишь за то, что он сказал не знавшему его посетителю, что его нет дома, в тот момент, когда совершалось убийство. Не довольствуясь отсутствием преступника, Честертон создает детектив, где отсутствует жертва. "Отсутствие м-ра Гласса" - это пародия на дедуктивный метод Шерлока Холмса, пользуясь которым д-р Орион Худ конструирует мнимую жертву (ср. "Поручик Киже"), а интуитивная догадка патера Брауна вскрывает, что несуществующий м-р Гласс это просто восклицание жонглера, уронившего стакан: "Missed a glass".

Третья книга - это "Неверие патера Брауна" ("The Incredulity of Father Brown", 1926). Она продолжает линию разоблачения чудес, намеченную еще в рассказе первого сборника "Молот господень": "Современный ум постоянно смешивает две разных идеи - тайна в смысле чудесного и тайна в смысле сложного. В том-то и дело с чудесами. Чудо поражает, но оно просто. Оно просто именно потому, что оно чудо... Если здесь, как вы думаете, была только магия, то это чудесно, но не таинственно, то есть не сложно. Сущность чуда таинственна, но происходит оно просто. Ну, а в этом деле простого нет ничего... Чуда здесь не было никакого, если не считать чудом самого человека с его странной, злобной и в то же время героической душой".

Заглавие книги вовсе не парадоксально. Это скорее не "неверие", а "недоверчивость" человека верующего. В первом рассказе книги преступление маскируется мнимыми, ловко сфабрикованными чудесами, преступники "хотят навести на мысль о сверхъестественном именно потому, что знают, что никакого чуда здесь не было", но они хотят запутать в это дело патера Брауна и уверить общественное мнение в том, что он сам был в заговоре. Между тем у патера Брауна вера соединена с несокрушимым здравым смыслом. Дело объясняется очень просто: тогда как все полагали, что стрела должна непременно прилететь издалека, патер Браун указал, что стрелой можно заколоть человека, как кинжалом ("Крылатый кинжал"), и, наоборот, в другом случае стилет, привязанный к палке, может заменить копье. Но здравый смысл патера Брауна не исключает мистики. Он "сомневается не в сверхъестественной части события, а в ее естественной части", он "способен поверить в невозможное, но не в неправдоподобное". Таким образом, "Неверие патера Брауна" опровергает чудеса лишь для того, чтобы утвердить веру в чудо.

В четвертой книге, "Тайна патера Брауна" ("The Secret of Father Brown", 1927), Честертон повторяет себя: Фламбо здесь уже благоденствует как рантье, а на его месте раскаявшегося грабителя фигурирует Майкл Лунный Свет, который в данном случае никого не ограбил и никогда никого не убивал, но сам он становится жертвой и трупом его пользуются, чтобы замести преступление.

Наконец, последняя книга цикла, "Клевета на патера Брауна" ("The Scandal of Father Brown", 1935), содержит рассказы о нравах буржуазной прессы и рассказ "Проклятая книга" о бунте незаметных, тех, кого принято не замечать. Знаменитый психиатр, профессор Опеншо, в то же время истый сноб, который не считает себя обязанным обращать внимание на своих собственных служащих; возмущенный этим, его клерк гримируется и, явившись к профессору, рассказывает ему небылицы о "Проклятой книге", заглянув в которую люди сейчас же исчезают. В подтверждение этого он незаметно снимает грим и, исчезнув как посетитель, заглянувший в книгу, является как клерк на зов профессора. Патер Браун, не побоявшись заглянуть в книгу, увидел в ней только чистые страницы и не исчез. "Я, видите ли, не суеверен", - объясняет он и укоряет профессора: "Вам бы следовало замечать не только лжецов и обманщиков, присмотритесь и к честным людям".

7

Поиски таких честных людей в буржуазном обществе оказались напрасным трудом, и этим объясняется появление социальных мотивов в творчестве Честертона и заинтересованность его "простым народом". Однако, чтобы понять истинные корни и цели социальных мотивов и социальной сатиры Честертона, надо уяснить себе демагогичность его фразеологии. То, что Честертон называет революцией, есть на самом деле реакция. Revolution is revolution, то есть оборот колеса. Revolution is distribution, то есть раздел крупной собственности, прежде всего земли, во имя укрепления мелкой собственности. Революция в сознании - это, по Честертону, обращение к средневековому католицизму. Однако, как бы реакционна ни была позитивная программа Честертона, негативное его отношение к современной Англии заслуживает внимания как свидетельство осведомленного очевидца. Так не бесполезно бывает иногда выслушать свидетеля, который и сам виновен, если не в данном, то в аналогичном преступлении.

Впечатлительный и импульсивный Честертон остро ощущал актуальные события и еще только назревавшие процессы и сейчас же откликался на них. Многие его беллетристические произведения - это иллюстративные отголоски на волновавшие его события. "Наполеон из Ноттинг-Хилла" откликается на англо-бурскую войну и британский империализм, "Жив человек" отражает борьбу с пессимизмом и декадентством, "Перелетный кабак" - действенное оружие в полемике с трезвенниками и вегетарианцами, "Неверие патера Брауна" написано непосредственно после посещения Америки, которая открыла Честертону новые и страшные стороны плутократии, а именно: "Движение в сторону промышленной монополии, объединение всей мировой торговли в руках трестов... во имя которого будут убивать и умирать". Причем фигуры американских миллиардеров представляются ему еще более мрачными и зловещими, чем английские плутократы.