Тегеран – Ялта – Потсдам - Б. Цыбулевский

Черчилль. Мы считаем, что наш представитель в Италии полностью аккредитован. Вследствие того, что формально мы все еще находимся в состоянии войны с Италией, положение этого представителя не может быть полностью приравнено к положению посла, по британской конституции мы при этих условиях не можем иметь нормальных дипломатических отношений. Но мы его называем послом.

Сталин. Но не таким, какие имеются от Советского Союза и США.

Черчилль. Не совсем. На 90 процентов.

Сталин. Не совсем, это верно.

Черчилль. Но причина этого – формальная и техническая.

Сталин. Вот такого же посла следовало бы направить в Румынию, такого не совсем посла. (Общий смех).

Черчилль. Мы пока не сделали этого.

Трумэн. Мы хотим приложить все усилия, чтобы достичь такого положения, когда мы сможем восстановить дипломатические отношения с этими правительствами. Я уже объяснял, в чем заключаются затруднения в разрешении этого вопроса.

Сталин. Затруднения были раньше, теперь их нет. Нам очень трудно присоединиться к этой резолюции в настоящем ее виде. Мы не хотим к ней присоединяться.

Черчилль. Мы не хотим употреблять слова, которые могли бы бросить тень на любого из нас. Я хочу лишь просить за Италию, и не только потому, что она была первой, которая вышла из войны. Много времени прошло с тех пор, как она вышла из войны, если не ошибаюсь, прошло уже два года. Но прошел весьма короткий срок с тех пор, как другие страны прекратили войну, – четыре-пять месяцев; несколько раньше прекратила войну Румыния.

Сталин. Румыния, потом Финляндия. А с Италией были восстановлены дипломатические отношения через 7–8 месяцев после ее капитуляции.

Черчилль. Положение Италии следующее. Два года тому назад она вышла из войны и с тех пор борется на нашей стороне, насколько она может. Кроме того, нужно помнить, что мы находились в Италии и знаем все относительно политических условий там. Этого нельзя сказать о Болгарии, Румынии и других странах. Кроме того, Италия не была однородной страной: северная часть Италии была под игом врага и освобождена всего два месяца тому назад. Мы боролись там вместе с Италией, которая оказывала нам большую поддержку.

Но всегда было признано, что Италия не может иметь полностью демократического правительства, пока северная ее часть не будет освобождена. А между тем мы признали итальянское правительство, мы с ним работали. Я имел договоренность с Советским правительством относительно поддержки правительства генерала Бадолио. И я тогда не согласился с нашими американскими друзьями, я хотел поддержать это правительство, пока север не будет освобожден, чтобы потом можно было образовать правительство Италии на более широкой основе. Но ход событий повлек за собой другие действия.

Мы установили дружественные отношения с Италией. Там нет политической цензуры. Итальянская печать часто нападала на меня всего несколько месяцев спустя после безоговорочной капитуляции Италии. Наблюдается значительный рост свободы в Италии. Теперь, когда север освобожден, итальянцы собираются провести демократические выборы. Поэтому я не вижу оснований, почему мы не можем уже теперь обсудить вопрос о мирном договоре с Италией.

Я должен сказать, что относительно Румынии и, тем более, относительно Болгарии мы ничего не знаем. Наша миссия в Бухаресте была поставлена в условия изоляции, напоминающей интернирование.

Сталин. Разве можно такие вещи говорить не проверив?

Черчилль. Это мы знаем от нашего собственного представителя там. Я уверен, что генералиссимус был бы удивлен, узнав о ряде фактов, которые имели место в отношении нашей миссии в Бухаресте.

Сталин. Сказки!

Черчилль. Конечно, вы можете называть наше заявление сказками, но я имею полное доверие к нашему политическому представителю и к маршалу авиации Стивенсону. Я его лично знаю в течение многих лет. Условия для работы нашей миссии были трудными. Большие задержки происходили с самолетами для нашей миссии. От наших советских друзей поступали жалобы относительно численности нашей миссии, которая не была такой уж большой. Контрольная комиссия, которая должна была состоять из трех членов, почти всегда собиралась в составе двух членов. Советский главнокомандующий, являющийся председателем Контрольной комиссии, иногда встречался с американским представителем, иногда с английским, но редко с обоими вместе. Что же касается Италии, то там побывали многие советские представители.

Сталин. Ничего подобного, никаких прав у нас в Италии нет.

Черчилль. Но, во всяком случае, положение там такое, что вы можете совершенно свободно приезжать в Италию. Поэтому я не считаю, что можно сравнивать положение в Италии с положением в Румынии, Болгарии и других странах.

Трумэн. Мы должны сказать, что наши миссии в этих странах также встретились с большими затруднениями при выполнении своей работы. Но мы не хотели бы здесь об этом говорить.

Бирнс. В надежде достигнуть соглашения я предлагаю заменить слова «ответственное правительство» словами «признанное правительство».

Сталин. Это более приемлемо. Но, по-моему, следовало бы также принять решение о том, что три правительства согласны рассмотреть вопрос об установлении дипломатических отношений с этими четырьмя странами. Я предлагаю в конце пункта, предложенного г-ном Бирнсом насчет четырех стран, добавить следующее: «Три правительства, каждое в отдельности, согласны рассмотреть в ближайшее время вопрос об установлении дипломатических отношений с Румынией, Болгарией, Венгрией и Финляндией».

Черчилль. А это не вступает в противоречие с тем, о чем мы сейчас говорили?

Сталин. Это не противоречит, потому что, если мы решаем подготовить вопрос о мирных договорах с Румынией, Болгарией и другими странами, а мы эти страны даже не признали, то ясно, что вопрос о признании каждое правительство ставит самостоятельно.

Трумэн. Я не имею никаких возражений.

Сталин. Тогда и мы не возражаем.

Черчилль. Противоречие, по-моему, имеется. Я понял здесь президента так, что он не хочет сейчас признавать правительства Румынии, Болгарии и других стран-сателлитов.

Трумэн. Здесь говорится о том, что мы обязуемся лишь рассмотреть этот вопрос.

Черчилль. Это вводит общественное мнение в заблуждение.

Сталин. Почему?

Черчилль. Потому что из смысла заявления следует, что мы скоро признаем эти правительства; между тем я знаю, что это не отражает позиции ни правительства Соединенных Штатов, ни правительства Соединенного Королевства.

Сталин. Я согласен с президентом и хочу возразить г-ну Черчиллю. Уже всеми нами принято, что мы даем задание Совету министров иностранных дел подготовить мирные договоры с Румынией, Болгарией, Венгрией и Финляндией. Все мы считаем, что мирный договор может быть заключен только с признанным правительством. Стало быть, мы должны сказать как-то об этом признании, и тогда никакого противоречия не получится. Если же мы не скажем, что три правительства намерены в ближайшее время поставить вопрос о признании, то тогда надо вычеркнуть и пункт о подготовке мирных договоров с этими странами.

Черчилль. Я хотел бы спросить президента, предполагает ли он, что осенью этого года представители теперешних правительств Румынии, Болгарии и других явятся в Совет министров иностранных дел и мы будем обсуждать там с ними мирные договоры?

Трумэн. Единственным правительством, которое может послать своих представителей в Совет министров иностранных дел, будет то правительство, которое будет нами признано.

Сталин. Правильно.

Черчилль. Нынешние правительства не будут признаны, и поэтому с ними нельзя будет подготовить мирных договоров.

Сталин. Откуда вы это взяли?

Черчилль. Это логически вытекает.

Сталин. Нет, не вытекает.

Черчилль. Может быть, я неправильно мыслю, но мне кажется, что вытекает.

Сталин. Эти правительства могут быть признаны, но могут быть и не признаны. Никому не известно, будут они признаны или не будут признаны. Вот так и надо понимать эту формулировку – «рассмотрят вопрос о признании». А мирный договор с ними будет тогда, когда они будут признаны.

Черчилль. Читающий этот пункт не поймет, что правительство США не хочет признавать нынешние правительства Румынии и Болгарии. Но если будут образованы другие правительства, которые мы сможем признать, тогда мы и приступим к подготовке мирных договоров с ними. Я прошу меня извинить, что я так настаиваю на этом пункте, но нужно помнить, что если этот документ будет опубликован, то придется его объяснять, особенно мне в парламенте. Мы говорим, что мы заключим мирные договоры с правительствами, которым мы предоставим признание, однако мы не намерены признавать эти правительства. Мне представляется это почти бессмысленным.