Весь свет 1981 - Анатолий Владимирович Софронов

мост они проехали в южную часть города, так называемый Китайский город. Словоохотливый шофер, понятия которого об удовольствиях сводились к плотским развлечениям, по-американски сжал пальцы в кулак и выставил большой палец вверх: «Китайские девочки…» Не в силах выразить ту безмерную радость, которая, по его мнению, ожидает иностранца от встречи с ними, шофер даже закрыл глаза и, покачав головой, выразительно причмокнул губами.

Около одного из монастырей Уилкерс попросил остановить машину. Как раз в это время небольшая группа монахов с гладко выбритыми головами, облаченных в балахоны шафранового цвета, степенно выходила из ворот, как объяснил шофер, с намерением просить милостыню. Но далеко за этим им идти не пришлось, люди терпеливо ожидали их на обочине дороги. Со всеми знаками покорности и почтения протягивали они нищенствующим монахам рис, овощи, рыбу и многое другое, что им удалось припасти для святых отцов.

Наблюдая за этой сценой, Уилкерс с интересом отметил, что о столь оригинальном способе попрошайничества ему никогда не доводилось слышать, ни тем более видеть. Люди, кладя подношения в чашу, низко склонялись перед монахами, глубоко благодарные за то, что те принимали их подношения. Обещание блаженства в загробной жизни побуждало верующих делиться последним куском с учениками мудрого Будды. Каждый кусок рыбы, каждая горсть риса усиливали, по словам святых отцов, благосклонность великого Гаутамы, увеличивая шансы простого смертного попасть в нирвану, полную риса, рек с плещущейся в них рыбой и зеленых пастбищ с пасущимися на них тучными стадами быков. И все это для бедняков.

На позолоченных крышах храма ярко играло солнце. День обещал быть жарким. На тихих боковых улочках открыли свои лавки ремесленники — чеканщики по серебру, резчики по дереву, ткачи шелка, горшечники. Вскоре движение на улицах стало чрезвычайно оживленным, и профессор попросил отвезти его в отель.

Администратор отеля «Азия» сообщил Уилкерсу, что в его отсутствие звонил мистер Блэйк и, не застав профессора, попросил передать ему свой личный телефон. Молодой человек с улыбкой протянул ему карточку. Уилкерс поднялся к себе в номер и связался с Блэйком. Фабриканта, казалось, ничуть не удивила его просьба о встрече, и он вежливо предложил профессору приехать к нему в яхт-клуб. Уилкерс не стал терять времени, взял такси и через три четверти часа прибыл в уютную бухту, где на прозрачной морской волне мягко покачивалось несколько десятков белоснежных яхт.

На причале профессора приветливо встретил высокий седой мужчина, стройную фигуру которого еще больше подчеркивал белый спортивный костюм, специально сшитый для прогулок на яхте. Уилкерсу достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что он имеет дело с человеком с ярко выраженной индивидуальностью и незаурядным бизнесменом, способным без особого труда сломить сопротивление любого своего конкурента.

— Приношу вам свои извинения за то, что своей просьбой нарушил планы вашего отдыха, — сказал Уилкерс, указывая на яхту фабриканта.

Блэйк приветливо улыбнулся и, крепко пожав профессору руку, мягко подтолкнул его к сходням.

— Не беспокойтесь, профессор! Я очень рад видеть вас у себя.

— Но вы еще не знаете, с какими намерениями я к вам приехал.

Блэйк изобразил на своем лице задумчивость, затем спросил:

— Кто посоветовал вам обратиться именно ко мне?

— Мистер Блюм, один из членов нашей комиссии. Я уже говорил вам об этом по телефону.

— Ах, да! — усмехнулся своей забывчивости Блэйк. Его загорелое лицо покрылось сетью мелких морщинок. — Как же, припоминаю. Такой энергичный молодой человек. Полгода назад я немного помог ему в сборе кое-каких статистических данных. Как он поживает?

Уилкерс был убежден, что Блэйка абсолютно не интересовало, как поживает мистер Блюм, рядовой сотрудник их комиссии, с которым он совершенно случайно познакомился во время полета из Гонолулу в Бангкок. Когда Блюм узнал, что его спутник долгое время живет в Таиланде, он попросил Блэйка дать ему пару советов, которые могли бы облегчить его работу в Бангкоке. В этом и заключалась вся помощь.

Блэйк указал на большую моторную яхту, пришвартованную почти в самом конце причала.

— Думаю, что там мы можем спокойно обо всем поговорить.

Еще до появления Уилкерса он понял, что швейцарского медика из нью-йоркской комиссии могло привести к нему только одно — опиум. Блюм приезжал за этим же. Молодой парень, добросовестный служащий, но без всякого жизненного опыта. Не добившись успеха, комиссия прислала теперь этого профессора. И он уже успел повстречаться с Уорреном. Блэйк инстинктивно взглянул в ту сторону, где стояла яхта Уоррена. От его опытного взгляда не ускользнуло, что на этой яхте кого-то ждали.

Блэйк не ошибся в своих предположениях. Когда они взошли на палубу его яхты, краешком глаза он заметил, как на берегу из машины вышли Уоррен и Слоан и быстро направились к яхте, принадлежавшей ЦРУ. Блэйк решил посмотреть, что предпримет Уоррен.

Пройдя на корму, Уилкерс остановился, пораженный красотой женщины, которая стояла, опершись на рулевое колесо. Ее длинные черные волосы, волнами спадавшие до самых бедер, были закреплены на затылке красивой серебряной пряжкой. Она была одета в саронг из тяжелого шелка, раскрашенного в коричневые и золотистые цвета. Возраст азиатских женщин всегда трудно определить. Вот и сейчас Уилкерс затруднялся сказать, было ей тридцать или больше сорока. С уверенностью он мог сказать лишь одно — выглядела она значительно моложе Блэйка. Профессор мягко пожал ей руку и галантно поклонился.

Женщина улыбнулась и на чистом английском языке сказала:

— Ванна Блэйк. Добро пожаловать к нам, сэр.

Очень давно кто-то говорил Уилкерсу, что азиатские женщины будто бы не понимают европейских комплиментов. Несмотря на это, он не удержался от восклицания:

— Мадам, я восхищен вами! Простите старого человека из еще более старой Европы, если он при виде необычайной женской красоты потерял самообладание, не будучи в силах скрыть свое восхищение.

За спиной он услышал веселый смех Блэйка.

— Профессор, вы, должно быть, родом из французской части Швейцарии?

— Да, вы не ошиблись.

Ванна дружелюбно взглянула на Уилкерса и тихим приятным голосом произнесла:

— Человек стар лишь тогда, когда он уже не в состоянии шутить. — Сказав это, она предложила профессору кресло, а Блэйк тем временем поставил на столик различные напитки.

— Как вы переносите здешний климат, мистер Блэйк? — спросил Уилкерс, чтобы начать беседу.

— Я уже привык.

— Мистер Блюм рассказывал мне, что вы живете здесь вот уже два десятка лет.

— Нет, чуть больше трех, — поправил его Блэйк. — Я начал с Бирмы.

— Во время второй мировой войны? Солдатом?

Блэйк улыбнулся.

— Не совсем так, хотя и близко. Вам интересно узнать, как я здесь очутился?

— Не хочу показаться вам любопытным, — возразил Уилкерс.

Блэйк покачал головой.

— Ничуть. Я охотно расскажу вам эту