Реликтовая популяция. Книга 1 - Виктор Васильевич Ананишнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Наверное, башней уже давно никто не пользовался. Но когда-то она, возможно, что-то представляла из себя важное и, я бы сказал, даже зловещее. – Торн встал и заговорил, помогая себе руками, явно подражая людям. Он выступал перед слушателями, которые, кроме Свима, уже спали. – Те, кто о ней знает, старается к ней не приближаться. Хотя, я думаю, все страхи, связанные с ней, всё-таки пришли из прошлого. Так сказать, давнее табу, дошедшее до наших дней. Что это было? Всё, что угодно. Древние были горазды на всякие выдумки по части ловушек или всевозможных упреждающих воздействий. Тут и радиация, и психотронное или угнетающее излучение, непосредственное физическое воздействие… Да кто теперь знает весь этот перечень?.. А сейчас башня уже нечего не представляет и никому не нужна. Я так думаю, дурб.
– Ну да, проклятое место! – Свим зевал не переставая. Глаза его уже давно слиплись, и он не пытался их открывать. – Одно не сходится, Сестерций. Кто-то же здесь чистоту наводит. На диване даже пыли нет…
Свим дёрнулся, чтобы хлопнуть ладонью по поверхности дивана, но сил и желания хватило только на медленное шевеление пальцами.
– А на приборах есть.
– Но мебель… та кривая, что на крыше… недавно поставлена… – Свим засыпал и терял нить разговора.
– Ладно, спи, человек, – через некоторое время негромко сказал торн и осмотрелся.
Спали все. Он направился на выход из комнаты, и будь он человеком, то вздрогнул бы или подпрыгнул от неожиданного скрипучего голоса, прозвучавшего в сонной тишине комнаты.
– Возьми меня. Посижу с тобой наверху, посмотрю с высоты на землю. Днём я тоже не сплю, а вижу далеко.
Калуба, рождённая летать, а не ходить, проковыляла через комнату, царапая покрытие пола острыми когтями.
– Что ж, составь компанию, – легко согласился торн.
Он поднял её и посадил себе на руку. Они вышли из комнаты и не видели, как подхватился Ф”ент и забегал туда-сюда, вывалив красный язык. Потом он сел по-собачьи и поднял личину кверху. Из его глотки готов был вырваться вой, и ему стоило больших усилий, чтобы подавить его.
Глава 23
Торн вдоль и поперёк обошёл мебельную композицию, устроенную на крыше башни, мучительно пытаясь выяснить хоть какие-то закономерности в её построении. Ему нравился весь это непонятный беспорядок, но почему? Его эстетическое чувство страдало от этого непонимания.
Время шло, а он ни на йоту не приблизился к сути или назначения всего увиденного. Кому могла прийти в голову мысль устроить не то склад, не то выставку на крыше руины в глухом районе Диких Земель Сампатании?
Выставка – так для кого? Выродки не поймут. Их интеллект слишком далек от понимания прекрасного, тем более абстрактного прекрасного, доступного только возвышенным разумным.
Тогда для торнов?..
Да, они истинные ценители прекрасного! Кто этого не знает? Только невежи. Но настоящие торны сюда навряд ли забредут… Впрочем, он-то сам здесь… Н-да. Но это ничего не значит, иначе бы у него не было причин размышлять над проблемой…
Как это прекрасно – размышлять над проблемой! Как возвышенно! И только торнам подвластны такие размышления…
Не только, не только… – перебил себя Сестерций.
Может быть для людей? И сделали люди? Да уж, люди могут. Их поступки алогичны, не подчинены причинно-следственным процессам или скрыты до неузнаваемости. Какой-нибудь маньяк-человек ради того и расставил здесь эти лишённые функционального назначения предметы, чтобы раз в год сюда мог взойти некто и поразиться несуразности и непонятности увиденного, как вот он сам сейчас тут стоит и занимается тем же самым.
О! А ведь это не обычная мина замедленного действия, она только как пища для такого ума, который будет тратить время и энергию на расшифровку этой безделицы. А на такое способны только люди?.. Н-да…
Если же это склад, то почему здесь? Под открытым небом?
Хотя люди и на такое способны. Их хвалёное полевое мышление, по-видимому, совсем начинает изживать себя. На смену им идут существа, чьи мысли не приемлют разрывов последовательности в создании и обдумывании мысли. Значит, наступил великий переломный момент в истории Земли! На чашу весов брошены судьбы человеческой и торновской цивилизаций…
Да, да!.. И люди проигрывают.
Они и не могут не проиграть, потому что привыкли иметь сотни идеологий, неисчислимое, не менее чем как на уровне всей популяции, число мнений, противоречий и развлечений. И они ещё утверждают, что мир гибнет, природа вышла из равновесия…
Ах, как Сестерций любил предаваться решению философских проблем, связанных с сопоставлением двух великих цивилизаций, почти совместно возникших, как ему точно было известно, на заре истории и сейчас находящихся в узловой точке: или – или!
Или люди, или торны?
Еще продолжается время людей или на первое место выходят торны? Вот в чём сейчас заключается вопрос!
В клане, где вывелся и вырос Сестерций, проблема первенства, пусть пока на словесном уровне, уже давно была решена – люди отстали! Обсуждалась не суть его, но вырабатывалась аргументация в защиту своего первенства. Так возникла и пропагандировалась идея первопроизводства Акарака, предшественника Обезьяна, была выработана своеобразная формулировка ответа на любые каверзные вопросы, суть которого проста: да, мы слышали или знаем такую легенду, но… После чего следовали разъяснения в пользу торнов.
Таким приёмом Сестерций и сам пользовался. Порой, не безуспешно, правда, только среди выродков, а вот люди…
Люди!..
Он уже три года, как ушёл из клана, проживающего в соседней бандеке – Леркондании, и тесно познакомился с людьми. Так что и сейчас, подумав, Сестерций сказал сам себе: «Будь честным. Впереди, и далеко впереди, ещё люди!»
Да, они нелогичны, да, у них много пороков, да, они разобщены, да, у них много разных мнений. Да и да…
И всё-таки разумные чувствуют себя перед людьми неровней, когда же дело доходит до торнов, путры ставят себя даже не рядом с ними, а куда выше. Зато люди как боги для других разумных и… для торнов тоже. И как раз из-за их нелогичности, из-за пороков, недоступных другим разумным и торнам, из-за невероятной приспособляемости ко всему, из-за непредсказуемого поведения…
Они – боги!
Вот мальчик Камрат. По человеческим меркам – малыш, дитя. Но сколько в нём свободы, сообразительности, поражающей не показной остротой ума, а в делах. Или Свим…
– Шары Тескома, – вывела торна из благостного размышления громким гарканьем В”арьёсу. – С северо-запада. Два шара. Идут прямо на нас. Поднимай команду!
Через минт-другой на крыше собрались все. Свим протирал заспанные глаза и старался рассмотреть в мареве дневной дымки шары, виденные пока что палубой. Первым после неё посланцев Тескома высмотрел хопс, за ним Камрат.
– Они скоро будут здесь, над нами – сказал К”ньец.
– Не над нами, не над нами, – дважды
