Инфекция - Андрей Лысиков

Услышав неподалеку звериный рык — волк успел почти бесшумно подобраться к своей жертве на расстояние последнего прыжка — Юля резко развернулась в его сторону и вскинула пистолет. Но было уже слишком поздно — слишком близко подкрался зверь. Время для девушки разбилось на доли секунды, каждая из которых растянулась словно в замедленной съемке. Она как будто со стороны видела прыжок зверя, его раззявленную пасть и капающую с клыков слюну. Ее уже ничто не могло спасти, но тут в наступающей ночи раздался резкий треск автоматной очереди.

Если бы кто-нибудь его спросил, по какой причине он вернулся, Павел не нашелся бы с ответом. Он не смог бы объяснить, что заставило его остановиться и повернуть обратно, может, внутренний голос, может, шестое чувство. Но успел он в самый последний момент. К счастью девушка не стояла на линии огня — Паша смотрел на происходящее сбоку. Слева на представшей его взору картине стояла девушка, в которой он без особого труда признал свою спутницу — не так уж много времени прошло с момента их расставания. Справа волк готовился к прыжку — хищник подобрался к своей жертве вплотную, ему оставался один прыжок, и цель не успела бы ничего сделать. В руке у девушки, конечно, был пистолет, в наступивших сумерках он четко его видел, но стрелять Юля вряд ли умела. Паша вскинул автомат и в момент прыжка хищника выпустил оставшиеся в рожке патроны в тело зверя.

Волк странно дернулся в бок, снесенный с траектории прыжка несколькими попавшими в цель пулями и грузно свалился на землю. Можно было не приглядываться, чтобы понять, что он не дышит. Девушка стояла на своем месте и не реагировала на происходящее, словно и не замечала ничего вокруг. Затем она повернула голову и посмотрела на своего спасителя.

— Павел?

Он смог только кивнуть. К вечеру его самочувствие сильно ухудшилось, и сейчас он с трудом стоял, опершись рукой на ближайший ствол дерева.

— Паша, с тобой все в порядке?

Юля подошла к парню, который в очередной раз спас ей жизнь и внимательно всмотрелась в его лицо. От ее внимания не укрылось плохое состояние «спасителя». Поэтому первым делом она положила руку ему на лоб. Не надо было быть семи пядей о лбу, чтобы и без этого догадаться о болезни мужчины. Его трясло как осиновый лист на ветру, лоб покрылся бисеринками пота, он выглядел так, словно прямо сейчас собирался упасть, чтобы уже не подняться. Подбежав к своему рюкзаку, Юля выудила из недр аптечку, в которой к счастью оказался аспирин. Заставив парня проглотить пару таблеток, она помогла ему улечься под дерево, где недавно сама сидела, и где до этого — она, правда, об этом не знала — сидел и Павел.

— Ну и как тебя угораздило заболеть? — девушка забыла, по крайней мере, на время, что собиралась прикончить своего спутника.

— Не знаю, — тихий хрип без всякого выражения, словно шелест листьев на ветру. — Под дождь попал… недавно. Вот и подцепил… воспаление легких… И горло болит…

— А ты уверен, что это что-то привычное?

Он с трудом повернул голову и посмотрел на стоящую перед ним на коленях девушку. В его взгляд даже вернулась некоторая осмысленность.

— Думаешь, это та самая инфекция, которая убила человечество? Вряд ли…

— Почему ты так считаешь? Чувствуешь ты себя как?

— Чувствую себя, конечно, чертовски плохо. Но, как сказал кто-то из писателей, «слухи о моей смерти сильно преувеличены»… Ты сама как? И что ты вообще здесь делаешь? Решила хищников покормить?

— А что мне, по-твоему, следовало делать? Сидеть в этой Богом забытой деревне по соседству с каким-то ненормальным стариком? Ты ушел и бросил меня одну!

— Ты сама захотела остаться…

— Нет, я просто не хотела идти за тобой как послушная овечка. Куда ты, туда и я. Не хочу я так!

— А чего же ты хочешь?

— Я с самого начала хотела, чтобы мы вместе принимали решение, чтобы мы в любой ситуации советовались…

— Если бы так и было, мы бы до сих пор, наверное, сидели в Ростове… Вспомни, как ты не хотела уходить из города…

— Да, не хотела. И сейчас бы там спокойно себе жили.

— Летом? В городе, в котором сейчас электричество уже в любом случае отключилось? Да ты бы уже в первый день сошла с ума только от страшной вони… Ты представляешь, сколько сейчас трупов разлагаются в городе, где было несколько миллионов жителей?

Во время своей речи Павел приподнялся и едва не выкрикнул последние слова девушке в лицо, а затем устало откинул голову на землю. Сейчас у него не было ни сил, ни желания спорить со спутницей. Слишком плохо он себя чувствовал. Мозг, измученный постоянным повышением температуры, отказывался соображать, медленно погружаясь то ли в сон, то ли в забытье. Слова Юли долетали до него обрывками и словно издалека. А затем наступила темнота.

Девушка протянула руку и пощупала Паше пульс. Сердце билось ровно и спокойно. Если он и не заснул, то просто лишился чувств. Она внимательно смотрела в лицо спутнику. Он в очередной раз спас ей жизнь. Ей, видимо, на роду было написано попадать во всякие нехорошие истории. Но с момента их первой встречи и до настоящего времени Павел ее выручал, не требуя ничего взамен. Он заслуживал, по крайней мере, чтобы девушка прислушивалась к его словам.

Выбросив все мысли из головы, отложив все размышления до утра, Юля улеглась прямо на землю рядом с Пашей, и вскоре веки ее смежил сон.

Проснулась она от грубого пинка ногой в область ребер. Пинок был сделан не слишком сильно, но оказался довольно болезненным. Юля застонала и проснулась, с удивлением обнаружив вокруг людей. Их окружили восемь человек, все в одежде, давно потерявшей исходные цвета, сильно истрепанной. Все были вооружены, кто автоматом, кто охотничьим ружьем. У одного из «оборванцев», выглядевшего, правда, немного презентабельней, в руках был арбалет, неизвестно, где раздобытый. На дороге стояли две машины, на которых, видимо, люди и подъехали.

— Просыпайся, красна девица, — первым заговорил как раз парень с арбалетом, наверное, старший в группе, — все, пришли.

— Не трогай ее, — Павел стоял на коленях, руки у него за спиной были связаны, а для верности два парня находились за его спиной — на случай, если получится освободиться.

— Закрой свой рот, — «старший» повернулся к связанному, его взгляд не сулил тому ничего хорошего, но все слова были сказаны без особой злобы, как констатация факта, не более того. — Тебе жить осталось, быть может, считанные минуты, а ты за бабу заступаешься… Смелый такой?

— А ты меня развяжи, и мы посмотрим, кто из нас смелее, — судя по виду, Паша чувствовал себя так же плохо, как и накануне, но вида старался не подавать.