Москва патриаршая - прот. Лев Лебедев

сосуд и стал кропить из него предстоящих470. Затем патриарх Никон взял крест, а патриарх Макарий кропило, и весь народ подходил к ним, прикладываясь ко кресту и приемля окропление святой водой.

Потом все вошли в Успенский собор, и началась литургия. После последнего явления Даров и преподания благословения патриархами патриарх Никон вышел на амвон, окруженный всеми диаконами, и начал читать по книге поучения относящееся ко второму пришествию, при этом часто прерывая чтение толкованием отдельных мест и наставлениями. Служба закончилась вечером. «Не успели мы сесть за стол, как ударили к вечерне, - пишет Павел Алеппский. -... Кто поверит этому? Они превзошли подвижников в пустынях»471.

В четверг сырной седмицы, рано поутру, обычно совершалась литургия в память «усопших митрополитов и патриархов Московских», после которой патриарх устраивал «большое угощение в (своей) палате для настоятелей монастырей, семи соборных священников, диаконов и всех находящихся в городе архиереев, игуменов, монахов». Войдя утром в Успенский собор, патриархи обошли всю церковь, прикладываясь к мощам святых, иконам и другим святыням. Затем они вошли в алтарь, где патриарх Никон, взяв крест, благословлял подходящих к нему архиереев и прочее духовенство. Патриарх Макарий убедил его затем отменить этот обычай и установить принятый на Востоке обычай «кирона», то есть благословения духовенства патриархом, который, не входя в алтарь, стоит в это время на помосте среди церкви, а духовенство, подходя и принимая благословение, лобызает только его руку472. Павел Алеппский подробно описывает чин облачения патриарха среди церкви, который в основном соответствует тому, как это совершается и сейчас. По окончании облачения диаконы творили поклон, подходили под благословение к патриарху, а после часов то же делали архиереи и прочее духовенство, выходя из алтаря и становясь затем в два ряда по обеим сторонам от него. После сугубой ектении за литургией следовала принятая в Московии ектения за усопших в пяти прошениях, причем молитва «Боже духов» читалась тайно, а на возгласе «Яко Ты еси Воскресение» патриарх вновь по списку поминал всех усопших московских святителей, помянутых пред тем диаконами.

После литургии патриарх восшел на помост на середине храма, остальные разместились вокруг него по чину, и началась очень торжественная большая панихида. Судя по описанию архидиакона Павла, она совершалась так же, как и теперь. Перед патриархом стоял стол с кутией и сосудом вина. Эти два приношения всегда ставились в то время на поминовении усопших. «Блаженны» и канон пели с канонархом. Стол с кутией и вином кадили в обычное время службы. В конце пропели вечную память и закончили службу473.

За большой патриаршей трапезой в тот день патриарх Никон расспрашивал сибирского воеводу об успехах русских казаков, покорявших земли на Дальнем Востоке, у границы с Китаем. В этой связи Павел Алеппский сообщает очень любопытную подробность. В стране «Хота и Хатай», которую русские называют «Китаске» (Китайская)474, в глубокой древности, в I веке по Рождестве Христовом, было проповедано христианство, черты которого сохранялись в быте народа той страны до XVII века, правда, к тому времени христианская вера оказалась там уже забытой. И «в древнем Типиконе (Уставе) антиохийского патриарха упоминается об одной из четырех кафолических стран в таких словах: «Третья кафолическая страна есть Хота и Хатай», то есть это значит, что Китай «входил в состав области патриарха Антиохийского»475.

На сырной седмице патриарх обходил все московские монастыри, прося прощения у монахов и монахинь. Равным образом бояре и князья приходили просить прощения у патриархов и друг у друга. Простые люди также просили взаимно прощения, целуя по-русски друг друга в уста476. Сыропустое (прощеное) воскресенье проходило в строгих службах, на которых непременно присутствовали и царь, и сановники государства477.

С чистого понедельника (понедельник первой седмицы Великого поста) люди прекращали все свои дела, кроме необходимых домашних, и предавались подвигу сугубой молитвы и поста. Архидиакон Павел Алеппский ничего не сообщает о том, как служилась у нас в древности литургия Преждеосвященных Даров. Но поскольку она не была им отмечена в записях, можно думать, что эта служба совершалась по общепринятому Уставу, не отличаясь никакими значительными особенностями.

Однако на первой седмице поста очень примечателен был обычай, чтобы все архимандриты-настоятели наиболее знаменитых монастырей присылали и торжественно подносили патриарху и другим знатным людям «огромный ржаной черный хлеб», который несли 4-5 человек, словно большой жернов, как благословение обители и «часть от хлеба отцов» монастыря, а вместе с ним бочонок квасу и бочонок квашеной капусты. Здесь архидиакон Павел отмечает, что русские питали особую любовь к ржаному хлебу, предпочитали его пшеничному, считали, что он «придает силу» и что от него «получается благословение». «Мы видели, - пишет он, - как возчики и другие простолюдины завтракали им, словно это была превосходная халва»478.

В чистую пятницу большинство людей исповедовалось, чтобы причаститься Святых Христовых Таин в субботу479.

Устав великопостных служб, по свидетельству архидиакона Павла, во всех храмах был подобен монастырскому. Ежедневно полностью читали восемь кафизм: на рассвете, рано утром и на каждом часе - по кафизме.

При каждом чтении «Аллилуиа» совершались земные поклоны, на молитве преподобного Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего» делали все шестнадцать поклонов земных. Это свидетельство интересно тем более, что еще в 1653 году святейший патриарх Никон издал знаменитую «Память», в которой повелевалось 12 поклонов на этой молитве творить «в пояс»480. Малых поклонов в то время совсем не делали, но все большие (то есть земные)481.

В неделю православия в 1655 году было большое церковное торжество. Этот день «весьма почитался» у русских, как отмечает архидиакон Павел. Утром трижды ударяли во все колокола разом, в большие и малые, так что, казалось, «весь город поколеблется»482. В Успенский собор собрались патриархи, архиереи, настоятели монастырей, настоятели московских храмов с иконами своих церквей, царь и бояре, гости, множество жителей «с женами, дочерьми и малыми детьми в лучшей одежде». Такое всенародное усердие объясняется тем, что в этот день, по принятому тогда обычаю, люди единственный раз в год прикладывались к иконам и мощам святых. Впоследствии блаженнейший патриарх Макарий указал патриарху Никону на неправильность такого обычая, и обычай этот со временем исчез в нашей Церкви. Но в те времена с этим связано было особое торжество.

Служили в тот раз, не считая двух патриархов, пять архиереев: митрополит Новгородский, архиепископы Рязанский, Вологодский, Тверской и сербский Гавриил. Кроме того, как обычно на служениях патриарха Московского, ему сослужили четыре архимандрита в митрах - настоятели монастырей: Чудова, Новоспасского, Симонова и Андрониева. Служили также протопопы Успенского и Архангельского соборов. Все эти лица были обязаны постоянно сослужить патриарху.

Павел Алеппский пишет здесь, что во всех больших русских храмах и монастырях хранятся ковчеги, наподобие книг, богато украшенные, в которых заключается 12 изящных икон на тоненьких дщицах с изображениями святых каждого месяца (по дням). На обеих сторонах каждой изображены святые данного месяца. Ковчеги эти именовались «годовыми». В каждом храме было три-четыре ковчега. Каждый месяц соответствующая икона полагалась на аналой среди церкви, причем перед ним всегда горела свеча. Кроме того, в каждом храме имелась большая икона на столпе, разделенная на 12 частей и содержащая также изображения всех святых года. Перед ней ставился железный раздвижной вращающийся подсвечник, чтобы можно было, поставив в него свечу, сделать так, чтобы она оказалась перед тем образом святого, которому предназначалась. Против этого образа, на противоположном столпе храма, непременно должна была находиться икона с изображением Акафиста, то есть 24 клейм в похвалу Божией Матери, соответствующих чтениям вечером в субботу пятой седмицы Великого поста.

Итак, в неделю православия при огромном стечении народа на литургии перед трисвятым архидиакон начал читать на амвоне синаксарь483 празднику «ровным и тихим гласом». Когда он дошел до имен отцов - участников Собора на иконоборцев, то после произнесения каждого имени все служащие в алтаре трижды пели вечную память, чему затем вторили певчие. При этом, когда возглашалось имя святого, соборный чередной священник с диаконами подходил с иконой этого святого к патриарху, который кланялся и прикладывался к ней. Затем подходили к царю, а потом икону подносили в алтаре всему духовенству. Закончив поминовение имен вселенских святых, стали поминать имена святых русских, так же поднося их иконы. Когда поминали имена новгородских святых, то с их иконами выходил к патриарху и царю митрополит Новгородский. Каждому святому возглашалась архидиаконом вечная память и пелась сначала в алтаре, затем на клиросах. Также возглашалась вечная память сначала святым царям греческим, потом - русским.